Врач исследовал пульс и прописал лекарство, заявив, что ничего опасного нет, просто застой пищи, – что нередко бывает у пожилых людей – и небольшая простуда.
Цзя Чжэн просмотрел рецепт и, убедившись, что в нем значатся лишь самые распространенные снадобья, велел приготовить лекарство и дать его больной. После этого он то и дело приходил справляться о самочувствии матери. Однако прошло три дня, а никакого улучшения не было заметно.
Тогда Цзя Чжэн велел Цзя Ляню найти врача поопытнее.
– Отыщи во что бы то ни стало, – наказывал он, – пусть он как следует осмотрит матушку. Сдается мне, что врачи, которые до сих пор приходили к нам, никуда не годятся!
Цзя Лянь немного подумал и ответил ему:
– Когда был болен брат Бао-юй, я пригласил врача, который лечит только безнадежных больных. Лучше всего было бы пригласить его и сейчас!
– Лекарское искусство очень сложное, – согласился Цзя Чжэн, – иногда даже неизвестный врач может обладать незаурядными талантами. Хорошо, пусть найдут его!
Цзя Лянь кивнул и вышел, а через некоторое время вернулся и сообщил:
– Человека, о котором я вам говорил, зовут доктор Лю, но он уехал к своим ученикам и бывает в городе один раз в десять дней. Ждать его мы не можем, и я вынужден был пригласить другого врача, который сейчас приедет!
Цзя Чжэну не оставалось ничего иного, как ждать. Но об этом мы пока рассказывать не будем.
Итак, матушка Цзя была больна, и все женщины, находившиеся в доме, не пропускали дня, чтобы не навестить ее. Однажды, когда все собрались возле постели матушки Цзя, пришла женщина, присматривавшая за калиткой, ведущей из дворца Жунго в сад, и доложила:
– Настоятельница Мяо-юй из «кумирни Бирюзовой решетки», узнав о болезни старой госпожи, пришла справиться о ее здоровье.
– Она очень редко у нас бывает! – удивленно воскликнули все. – Но раз уж пришла, надо просить ее!
Фын-цзе подошла к кровати и сообщила матушке Цзя о приходе Мяо-юй.
Син Сю-янь, которая была давнишней подругой монахини, первой вышла встречать ее.
На голове Мяо-юй была точно такая же шапочка, какую когда-то носила знаменитая монахиня Мяо-чан, ослепительно белая атласная кофточка, поверх нее муслиновая безрукавка, отороченная синей атласной каймой и подвязанная желтым поясом, белая с черными узорами сатиновая юбка. В руках она держала мухогонку из лосиного хвоста и четки.
Син Сю-янь подошла к монахине и справилась о здоровье.
– Когда мы жили в саду, мне удавалось часто навещать тебя, – сказала она монахине, – но теперь мы почти не видимся, так как в саду никто не живет, а я одна боюсь ходить туда. Да и калитка у вас все время заперта. Как я рада, что мы наконец встретились!
– Когда вы жили в саду, у вас было слишком шумно, и я неохотно там появлялась, – ответила Мяо-юй. – Но сейчас я узнала о ваших несчастьях и о том, что старая госпожа болеет, и пришла. Не скрою, я все время хотела навестить тебя и барышню Бао-чай. Какое мне дело, заперта калитка или нет? Когда я хочу прийти к вам, я прихожу, но, если не хочу, – заставлять меня бесполезно!
– Уж такой у тебя характер! – проговорила Сю-янь.
Мяо-юй прошла в комнату матушки Цзя, поздоровалась со всеми, а затем подошла к постели больной и справилась о ее самочувствии.
– Ты ведь умеешь предсказывать, – сказала ей матушка Цзя, – посмотри на меня и скажи, пройдет ли моя болезнь?
– Вы добрая, и судьба предназначила вам долголетие, – отвечала Мяо-юй. – Вы простужены, и, если будете пить лекарства, я уверена, скоро поправитесь! Для старого человека прежде всего необходим покой!
– А я как раз люблю шум и веселье, – возразила матушка Цзя. – Не знаю, чем я больна, но только чувствую, что болит под ложечкой. Доктор сказал, что меня кто-то рассердил. Кто посмеет меня сердить?! Ну разве тот врач что-либо понимает в болезнях? Я сказала Цзя Ляню, что прав первый врач, который считает, что я простудилась и у меня застой пищи, и я велела пригласить его еще раз.
Она позвала Юань-ян, приказала ей передать на кухню, чтобы приготовили обед из одних овощей, и пригласила Мяо-юй поесть у нее.
– Я уже обедала, – поблагодарила Мяо-юй, – мне есть не хочется!
– Если не хотите, не будем заставлять, – вмешалась госпожа Ван, – давайте немного посидим, побеседуем!
– А я и пришла для этого, – отозвалась Мяо-юй, – ведь я вас всех давно не видела.
Поболтав немного, Мяо-юй собралась уходить. Но, обернувшись случайно и увидев Си-чунь, она вдруг спросила:
– Четвертая барышня, почему вы так похудели? Не переутомились ли вы от рисования?
– Я уже не рисую, – ответила Си-чунь. – Комнаты, в которых мне сейчас приходится жить, не такие светлые, как мое помещение в саду, и у меня давно пропало желание рисовать.
– Где же вы сейчас живете? – поинтересовалась Мяо-юй.
– В домике у восточных ворот, через которые вы только что пришли, – отвечала Си-чунь. – Если захотите прийти ко мне, это очень близко!
– Будет настроение – непременно навещу вас, – обещала Мяо-юй.
Вскоре Мяо-юй проводили, а когда вернулись к матушке Цзя, пришел доктор, и все поспешили разойтись.
Никто и не подозревал, что болезнь матушки Цзя с этого дня начнет принимать более тяжелые формы. Лечение не приносило результатов. К общему недомоганию прибавился понос.
Цзя Чжэн волновался. Понимая, что вылечить мать вряд ли удастся, он послал прошение в ямынь, чтобы ему дали отпуск, а сам все время вместе с госпожой Ван неотлучно проводил у постели матушки Цзя, ухаживая за ней и подавая лекарства.
Однажды матушка Цзя с охотой поела, выпила отвара, и Цзя Чжэн немного успокоился. Взглянув случайно в окно, он заметил старуху, которая о чем-то спрашивала привратника.
Госпожа Ван велела Цай-юнь осведомиться, кто это. Цай-юнь сразу узнала женщину, которая когда-то прислуживала Ин-чунь, а затем переехала вместе с нею в дом ее мужа.
– Ты зачем? – спросила ее Цай-юнь.
– Я давно пришла, но не могла найти ни одной из своих знакомых служанок, а сама не посмела лезть в дом, – отвечала женщина. – Мы все очень беспокоимся…
– О чем? – встревожилась Цай-юнь. – Неужели госпожу Ин-чунь опять обижают?
– Молодая госпожа чувствует себя очень плохо! – воскликнула женщина. – Недавно у них произошел скандал, после которого молодая госпожа всю ночь проплакала, а на следующий день у нее заложило горло, начался кашель. Доктора они звать не захотели, и сегодня госпоже стало хуже!
– Наша старая госпожа болеет, – сказала Цай-юнь, – не нужно поднимать шум!
Госпожа Ван, сидевшая в комнате около двери и слышавшая разговор Цай-юнь с женщиной, из опасения расстроить матушку Цзя тотчас сделала знак Цай-юнь увести женщину. Она и не подозревала, что у матушки Цзя во время болезни необычайно обострился слух.
– Ин-чунь умирает? – неожиданно спросила старуха.
– Нет, – поспешила успокоить ее госпожа Ван. – Эта женщина пришла спросить, не знаем ли мы хорошего врача, так как Ин-чунь уже два дня больна.
– Тот врач, который осматривал меня, очень хороший, – засуетилась матушка Цзя, – скорее позовите его!
Госпожа Ван велела Цай-юнь отвести женщину к госпоже Син, и женщина ушла.
– Из трех моих внучек, – говорила матушка Цзя, – первая умерла, исчерпав все счастье, предназначенное ей судьбою. Третью внучку увидеть я больше не смогу, ибо она живет в дальних краях. Что же касается Ин-чунь, то я знала, что ей приходится страдать, но не представляла себе, что она может умереть в молодости. Для чего же после этого жить такой старухе, как я?!
Госпоже Ван и Юань-ян долго пришлось успокаивать матушку Цзя.
Бао-чай, Ли Вань и других не было возле матушки Цзя. Фын-цзе тоже отсутствовала из-за болезни, и госпожа Ван, опасавшаяся, как бы волнение не ухудшило состояния матушки Цзя, послала за ними, а сама позвала Цай-юнь и других служанок и стала отчитывать их:
– Зачем вы впустили ту бабу? Она ведь ни в чем не разбирается! Отныне, если я буду у старой госпожи, не являйтесь ко мне с дурными вестями!
Цай-юнь и другие служанки молча слушали ее.
Никто из них не знал, что та женщина еще не успела дойти до покоев госпожи Син, а служанки и слуги по всему дворцу заговорили:
– Вторая барышня умерла.
Услышав эту новость, госпожа Син разразилась рыданиями. Ее муж был в отъезде, и она велела Цзя Ляню поехать и помочь с устройством похорон. Только матушке Цзя никто об этом не осмелился доложить.
Достойно сожаления, что семья Сунь погубила молодую девушку, прекрасную, как цветок, которая меньше года назад завязала пояс замужней женщины!
Так как матушка Цзя находилась в тяжелом состоянии и никто не отлучался от нее, семья Сунь устроила похороны Ин-чунь кое-как.
Несмотря на то что болезнь матушки Цзя усиливалась с каждым днем, мысли ее всецело были обращены к внучкам. Прежде всего она вспомнила о Сян-юнь и послала людей навестить ее. Возвратившись, люди стали искать Юань-ян. Но так как Юань-ян находилась возле матушки Цзя и тут же была госпожа Ван, они потихоньку разыскали Ху-по и сказали ей:
– Старая госпожа велела нам навестить Ши Сян-юнь. Когда мы к ней приехали, Сян-юнь, безутешно рыдая, сообщила нам, что ее муж тяжело болен. Врачи говорят, что у него чахотка, он едва ли поправится и сможет прожить лишь несколько лет. Сян-юнь знает, что старая госпожа больна, но не может приехать навестить ее! Она велела ничего не рассказывать старой госпоже насчет своего мужа и, если та начнет расспрашивать, отвечать так, чтобы госпожа не беспокоилась.
– Ах! – воскликнула Ху-по, но тотчас спохватилась и, помолчав, добавила: – Ладно, идите!
Ху-по решила ни о чем не докладывать матушке Цзя. Она хотела сначала все рассказать Юань-ян, надеясь, что та сможет лучше ее соврать старухе. Но когда она вошла в комнату, то услышала, как все перешептываются, что матушку Цзя спасти невозможно, и девушка решила промолчать.
Цзя Чжэн в это время подозвал Цзя Ляня и прошептал ему на ухо несколько слов. Цзя Лянь кивнул, вышел и тут же сказал слугам, стоявшим у дверей: