Жене Ван Шань-бао стало неудобно, она даже покраснела от смущения:
– Не гневайтесь, барышня! Мы пришли не по собственной прихоти, это госпожа велела нам устроить у вас обыск! Если вы позволите осмотреть ваши вещи – мы осмотрим, не позволите – доложим госпоже. Зачем сердиться?
Слова жены Ван Шань-бао только подлили масла в огонь.
– Если тебя прислала сюда госпожа, как ты говоришь, то меня прислала старая госпожа! – запальчиво крикнула Цин-вэнь. – Я прекрасно знаю всех, кто прислуживает госпоже, но среди них нет ни одной такой, как ты, которая сует нос не в свои дела!
Язвительные слова Цин-вэнь пришлись по вкусу Фын-цзе, но, оберегая престиж госпожи Син, она прикрикнула на девушку.
Жене Ван Шань-бао было стыдно, вместе с тем она рассердилась и хотела что-то сказать, но Фын-цзе не дала ей рта раскрыть:
– Не связывайся с ними, мамаша! Обыскивай, как тебе приказали. Нам предстоит еще много работы. Если мы будем медлить, слух об обыске разнесется повсюду и служанки припрячут все компрометирующее их! Тогда можешь пенять на себя, я ни за что не отвечаю!
Скрежеща зубами от злости, жена Ван Шань-бао проглотила обиду, окончила обыск, и поскольку ничего предосудительного не было найдено, она доложила об этом Фын-цзе и предложила идти дальше.
– Гляди получше, – приказала Фын-цзе. – Если ничего не найдешь, трудно будет отвечать перед госпожой.
– Мы все перевернули вверх дном, – ответила жена Ван Шань-бао. – Нашли лишь несколько мужских вещей, которые, наверное, принадлежали второму господину Бао-юю в детстве.
– В таком случае идем дальше, – с улыбкой сказала Фын-цзе. – Посмотрим у других служанок!
Она направилась к выходу, на ходу говоря женщине:
– Я хотела бы кое-что тебе посоветовать, но не знаю, согласишься ли ты. Нужно обыскивать только своих, а устраивать обыск в комнатах барышни Сюэ Бао-чай не годится – она ведь не из нашей семьи.
– Само собой разумеется, – отозвалась жена Ван Шань-бао. – Разве можно обыскивать родственников, да еще если они в гостях?
– Вот и я так думаю, – ответила Фын-цзе.
Они направились в «павильон реки Сяосян». Дай-юй уже легла спать, как вдруг ей доложили, что кто-то пришел. Не зная, в чем дело, она хотела встать, но тут в комнату вошла Фын-цзе, которая сделала ей знак не вставать.
– Лежи, мы сейчас уйдем! – сказала Фын-цзе.
С этими словами она присела на стул и принялась болтать с Дай-юй о пустяках.
Между тем жена Ван Шань-бао прошла в комнату служанок. Среди вещей Цзы-цзюань она обнаружила два талисмана с именем Бао-юя, его пояс, два кошелька и чехол для веера.
Вне себя от радости, жена Ван Шань-бао пригласила Фын-цзе посмотреть находки.
– Откуда у нее эти вещи? – со злорадством говорила она.
– Бао-юй с самого детства играет с Дай-юй, – с улыбкой возразила ей Фын-цзе, – конечно, это вещи Бао-юя. Что касается веера и талисманов, то даже сама старая госпожа, да и его матушка давно видели их у девушки. Если не веришь, можешь забрать и показать им!
– Ваших слов для меня достаточно, – с улыбкой ответила жена Ван Шань-бао.
– Брось эти вещи, ничего особенного в них нет, – сказала Фын-цзе, – пойдем дальше!
– Мы и сами не знаем, что кому принадлежит! – заметила Цзы-цзюань. – Если вы спрашиваете об этих вещах, то даже я затрудняюсь ответить, когда их получила!
Фын-цзе и жена Ван Шань-бао не стали ее слушать и отправились к Тань-чунь. Но кто-то уже успел предупредить Тань-чунь. Она и сама догадалась, что такая крайняя мера вызвана серьезной причиной. Она созвала служанок, велела им зажечь все светильники и дожидаться, пока придут с обыском.
– В чем дело? – спросила она, когда пришла Фын-цзе.
– Недавно была утеряна одна ценная вещь, – объяснила Фын-цзе, – уже несколько дней мы не можем найти ее. Чтобы никто не говорил, будто ее украли наши служанки, и чтобы рассеять подозрения, решено обыскать всех.
– Ну разумеется, все мои служанки – грабительницы! – улыбнулась Тань-чунь. – А я – главарь воровского притона! Сначала обыскивайте мои сундуки и шкафы – все краденое служанки передают на хранение мне!
Она приказала служанкам открыть все сундуки и шкафы, принести все туалетные ящики, свертки с украшениями, одеялами и одеждой и показать Фын-цзе.
– Я действую лишь по приказу госпожи! – с улыбкой проговорила Фын-цзе. – Не сердись, сестрица! Скорее закройте все сундуки, принадлежащие барышне! – приказала она.
Пин-эр и Фын-эр бросились помогать Ши-шу собирать разбросанные вещи.
– Мои вещи можете обыскивать, – с усмешкой сказала Тань-чунь, – но оставьте в покое моих служанок! Не в пример другим девушкам я знаю все вещи, которые принадлежат им, как свои пять пальцев, и они лежат у меня в комнате. Даже иголку с ниткой они от меня не спрячут! Поэтому обыскивайте только меня! Если не согласны, доложите госпоже, что я осмелилась ее ослушаться, пусть она меня накажет. Не торопитесь, еще успеете меня ограбить! Разве сегодня утром не вы осуждали семью Чжэнь, будто у них свои же растащили имущество? Да, в самом деле растащили! Вот и вы за это взялись! Разорить знатную семью извне невозможно! Недаром древние говорили: «Стоногое насекомое и после смерти не падает!» Полное разорение начинается изнутри!
Тут на глаза ее навернулись слезы. Фын-цзе делала вид, будто не замечает состояния Тань-чунь, и только следила за всем происходящим.
– Поскольку вещи служанок находятся здесь, не будем продолжать обыск, пойдем в другое место, госпожа, – предложила жена Чжоу Жуя.
Фын-цзе поднялась и стала прощаться.
– Все? – спросила Тань-чунь. – Если вздумаете завтра еще прийти, не позволю обыскивать!
– Больше не потребуется, поскольку вещи служанок мы проверили, – ответила Фын-цзе.
– Ты на самом деле ловкая! – усмехнулась Тань-чунь. – Не только вещи служанок, но и мои собственные узлы раскидали, а потом скажешь, что ничего не смотрели. Может быть, завтра ты еще заявишь, что я защищаю служанок и не разрешила вам устраивать обыск? Говори прямо: нужно еще обыскивать? Если нужно – ищите!
Зная, что Тань-чунь очень своенравна, Фын-цзе с улыбкой стала успокаивать ее:
– Ты же сама говоришь, что проверили не только вещи служанок, но и твои собственные.
Тогда Тань-чунь обратилась к женщинам, производившим обыск:
– Ну, все обыскали?
– Все, – отозвалась жена Чжоу Жуя.
Надо сказать, что жена Ван Шань-бао дальновидностью не отличалась. Она часто слышала имя Тань-чунь, но думала, что слуги боятся девушку потому, что сами недостаточно смелы, Разве может барышня быть смелой и решительной?! Да еще дочь наложницы?! Пользуясь покровительством госпожи Син, жена Ван Шань-бао думала, что если уж госпожа Ван с ней считается, что говорить о других?! Она решила, что Тань-чунь сердится только на Фын-цзе, поэтому совсем «расхрабрилась». Хихикая, она подняла полу халата Тань-чунь и с наглым видом заявила:
– Даже вас лично, барышня, мне обыскать ничего не стоит.
– Идем, мамаша, – заторопила ее Фын-цзе, заметив такую развязность, – не делай глупости!
В этот момент раздался громкий шлепок – Тань-чунь со всего размаха залепила пощечину жене Ван Шань-бао.
– Ты что за персона такая, что осмеливаешься дергать меня за халат? – пылая от гнева, кричала Тань-чунь. – Я только из уважения к госпоже относилась к тебе хорошо, на самом же деле ты неблагодарная сука. Ты постоянно делаешь мерзости, прячась за спину хозяев, да еще хвастаешься! Сама напросилась на оплеуху! Если ты думаешь, что я робка и покорна, как ваша барышня Ин-чунь, которую вы обижаете как вам вздумается, то ошибаешься! Я не в обиде, что ты пришла обыскивать, но не смей издеваться!
С этими словами она распахнула на себе халат и потребовала, чтобы Фын-цзе ее обыскала.
– Я не допущу, чтобы эти рабыни прикасались ко мне! – заявила она.
Фын-цзе и Пин-эр бросились к ней, застегнули ей халат и строго прикрикнули на жену Ван Шань-бао:
– Ты, наверное, где-то вина хлебнула и совсем одурела! Недавно даже нагрубила госпоже. Уходи подобру, не лезь на рожон!
После этого они принялись утешать Тань-чунь:
– Милая барышня, успокойся! Не сердись на нее!
– Если б я сердилась, то давно разбила бы себе голову о стену! Если бы я злилась по-настоящему, разве я позволила бы искать у себя краденое? Завтра же утром доложу обо всем старой госпоже и госпоже и попрошу извинения. Что мне прикажут, то и сделаю!
Жене Ван Шань-бао ничего не оставалось, как выйти из комнаты. Стоя за окном, она говорила:
– Что ж, ладно! Меня побили первый раз в жизни! Завтра же попрошу госпожу отпустить меня домой! К чему мне моя старая жизнь!
– Вы слышали, что она говорит? – крикнула Тань-чунь служанкам. – Может быть, вы ждете, что я с ней начну ругаться?
Тогда Ши-шу подошла к жене Ван Шань-бао.
– Мамаша, ты человек опытный и сама понимаешь, что лучше тебе было бы помолчать, – сказала она. – Если б ты действительно уехала домой, для нас это было бы только счастьем! Но боюсь, что ты не в силах будешь это сделать! Ведь если ты уедешь, кто будет льстить хозяйке и подбивать ее обыскивать барышень и мучить нас?!
– Ну и служанка! – со смехом воскликнула Фын-цзе. – Поистине, каков хозяин, таков слуга!
– Мы ведь грабители и разбойники! У нас всегда найдется что ответить! – холодно усмехнулась Тань-чунь. – Только мы не умеем исподтишка подстрекать своих хозяев!
Пин-эр тоже улыбнулась и стала уговаривать Тань-чунь успокоиться. Затем она взяла Ши-шу под руку и увела в дом. Жена Чжоу Жуя тоже просила Тань-чунь забыть всю эту историю.
Фын-цзе помогла Тань-чунь улечься спать, а сама в сопровождении женщин отправилась в «ограду Теплых ароматов».
Последнее время Ли Вань болела и лежала в постели. Она жила по соседству с Си-чунь и Тань-чунь, поэтому прежде всего все зашли к ней. Ли Вань недавно приняла лекарство и легла спать, ее не стали тревожить. Обыскали лишь комнаты, в которых жили ее служанки, но найти ничего не удалось.