– В тот год я получила от вас платочек, – прервала его Сяо-хун, которая боялась, что кто-либо услышит их разговор. – А вы получили другой платочек от меня взамен?
Эти слова заставили Цзя Юня просиять от радости, но только он собрался заговорить, девочка-служанка позвала его, и он направился в дом. Сяо-хун шла рядом с ним, плечо к плечу.
Цзя Юнь шепнул ей:
– Когда я пойду обратно, проводи меня, я расскажу тебе кое-что интересное!
Сяо-хун снова покраснела и пристально поглядела на Цзя Юня.
Когда они приблизились к дверям, Сяо-хун вошла первая, а через некоторое время появилась вновь и, откинув дверную занавеску, сделала юноше знак войти.
– Госпожа просит вас, второй господин Цзя Юнь! – нарочито громко сказала она.
Цзя Юнь улыбнулся и следом за нею вошел в дом. Справившись о здоровье Фын-цзе, он передал ей поклон от своей матери. Фын-цзе тоже справилась о здоровье его матери, а затем осведомилась:
– Ты зачем пришел?
– Я давно пользовался вашими милостями, тетушка, но еще не отблагодарил за них, – отвечал Цзя Юнь. – Я постоянно помню об этом и чувствую себя неудобно. Мне хотелось выразить вам благодарность, но я боялся, чтоб вы не подумали, будто я делаю вам подарки из корыстных целей. Ныне, когда наступает праздник девятого числа девятого месяца, я приготовил кое-какие подарки для вас. Я знаю, что все эти вещи у вас есть, тетушка! Я хочу поднести их вам лишь из чувства уважения. Самое страшное для меня, если вы не примете их!
– Ладно, садись и выкладывай, что у тебя есть! – прервала его Фын-цзе.
Цзя Юнь поклонился ей, сел и положил подарки на стоящий перед ним столик.
– Ты ведь не живешь в излишней роскоши, – упрекнула его Фын-цзе. – К чему было тратить деньги на подарки?! Мне они совсем не нужны. Говори прямо, зачем пришел?
– Просто так, – отвечал Цзя Юнь, – мне неудобно, что до сих пор я не мог отблагодарить вас за милость и доброту.
Он снова улыбнулся.
– Нет, тут что-то не так! – воскликнула Фын-цзе. – Я знаю, что денег у тебя нет – почему ж ты вдруг стал расходоваться на меня? Если хочешь, чтоб я приняла твои подарки, выложи все начистоту! Если скроешь от меня истинную цель прихода, я ничего от тебя не приму.
– Что вы, что вы! Да разве я осмелюсь что-либо от вас скрывать! – произнес растерявшийся Цзя Юнь, вставая. – Несколько дней назад я узнал, что господин Цзя Чжэн назначен главным распорядителем работ на императорском кладбище, а у меня есть несколько друзей, которые знакомы с подобными работами и были бы очень полезны господину. Поэтому мне хотелось бы, чтоб вы ему напомнили о них. Если им удастся получить один-два подряда, я не забуду ваших милостей! Что касается меня, то я всегда к вашим услугам. Что бы вы мне ни поручили, я приложу все усилия, чтобы вам угодить!
– В других делах я еще могла бы что-то устроить, – произнесла в ответ Фын-цзе, – а в служебных – ничем помочь не могу. Наиболее важные дела подобного рода решают старшие начальники в ямыне, а более мелкие – их подчиненные и всякие письмоводители. Людям посторонним добиться здесь чего-либо очень трудно. Наши близкие родственники и те устроились всего лишь помощниками к господину Цзя Чжэну. Если бы ко мне с подобной просьбой пришел даже твой второй брат Бао-юй, я и ему ничем не могла бы помочь. Что поручить тебе, я тоже не знаю. В доме у нас дела такие сложные, что даже сам старший господин Цзя Чжэнь с ними не в состоянии управиться. А ты еще молод – разве ты сможешь держать в руках наших слуг?! К тому же дела, которые поручили нашему господину по служебной линии, уже почти все закончены, остались только мелочи да хлопоты. Ты сам найди себе дело и заработай на чашку риса! Я говорю тебе сущую правду, пойди и подумай, и ты сам все поймешь. Твои дружеские чувства по отношению ко мне я ценю, но подарки, которые ты принес, забери обратно и возврати людям, которые тебе их дали.
В это время в комнату вошли няньки и мамки, которые привели Цяо-цзе.
На девочке было яркое цветастое платье, в руках она держала игрушки. Увидев Фын-цзе, она подбежала к ней и принялась неумолчно болтать.
– Это моя сестрица? – улыбаясь, спросил Цзя Юнь, вставая и приближаясь к девочке. – Хочешь, я подарю тебе красивую вещицу?
Однако Цяо-цзе неожиданно заплакала. Смущенный Цзя Юнь вынужден был ретироваться.
– Не бойся, крошка! – подбодрила дочку Фын-цзе и подхватила ее на руки. – Это твой старший брат Цзя Юнь. Почему ты его испугалась?
– Какая хорошенькая моя сестрица! – воскликнул Цзя Юнь. – Видимо, ее ждет большое счастье!
Цяо-цзе повернула голову, посмотрела на Цзя Юня и опять расплакалась. Так повторялось несколько раз. Цзя Юнь почувствовал себя неудобно, встал и собрался уходить.
– Забери с собой свои вещи! – напомнила ему Фын-цзе.
– Неужели вы не примете от меня эту мелочь, тетушка? – настаивал на своем Цзя Юнь.
– Если ты не заберешь, я велю все отнести тебе домой! – решительно заявила Фын-цзе. – И не нужно было ничего подобного делать! Ты нам не чужой. Если у меня будет что-нибудь подходящее, я немедленно позову тебя. Но пока я ничем не могу тебе помочь. И дело здесь вовсе не в подарках.
Решительность Фын-цзе привела Цзя Юня в замешательство. Робея от смущения, он произнес:
– В таком случае, тетушка, позвольте мне поднести вам что-нибудь такое, что вам пригодится!
Фын-цзе позвала Сяо-хун:
– Возьми эти вещи и проведи господина Цзя Юня!
Цзя Юнь, следуя за Сяо-хун к выходу, думал:
«Когда говорили, что вторая госпожа Фын-цзе строга, я не верил, но сейчас убедился в этом. Поистине, она непреклонна, и не найдешь ни малейшей зацепки, чтобы поколебать ее! Неудивительно, что у нее нет сыновей! А маленькая Цяо-цзе еще более странная, чем ее мать! Взглянув на меня, она заревела и перепугалась, словно увидела своего врага, с которым встречалась в прежней жизни! Не повезло мне, только зря день потерял!»
Подавленное состояние Цзя Юня подействовало и на Сяо-хун. Неожиданно Цзя Юнь взял у нее из рук узел с вещами, развязал его, выбрал две вещи и протянул ей.
– Не нужно, что вы! – запротестовала девушка. – А если вторая госпожа Фын-цзе узнает!
– Бери, бери! – убеждал ее Цзя Юнь. – Чего боишься? Как она может узнать? Если не возьмешь, значит причинишь мне смертельную обиду.
– Зачем мне ваши вещи? Ну какую они имеют для меня ценность? – промолвила девушка, краснея, но тем не менее приняла их.
– Дело не в ценности! – улыбнулся Цзя Юнь. – Просто мне хочется сделать тебе подарок.
Переговариваясь, они дошли до вторых ворот. Цзя Юнь вынул из узла оставшиеся вещи и сунул себе за пазуху. Сяо-хун стала торопить его.
– Идите скорее! Если будет у вас какое-либо дело, приходите ко мне – я сейчас прислуживаю во дворе второй госпожи, близка к ней и могу вам помочь.
– Вторая госпожа очень строга, – отвечал ей Цзя Юнь, – поэтому я не решаюсь приходить сюда слишком часто! Но ты-то, конечно, поняла, что я тебе хочу сказать? Если у меня будет свободное время, встретимся и поговорим обо всем подробнее.
– Ладно, идите! – сказала Сяо-хун. – Можете приходить ко второй госпоже сколько угодно. Зачем отдаляться от нее?
– Хорошо, понял! – отвечал Цзя Юнь.
С этими словами он вышел со двора. Взволнованная Сяо-хун долго смотрела ему вслед и повернула обратно, лишь когда юноша скрылся из виду.
Между тем Фын-цзе приказала подавать ужин и спросила служанок:
– Рис готов?
Девочки-служанки побежали узнавать и, вернувшись через некоторое время, доложили:
– Готов.
– Принесите две тарелочки маринованных овощей, которые прислали с юга, – распорядилась Фын-цзе.
Цю-тун передала ее приказание девочкам-служанкам.
В это время в комнату вошла Пин-эр.
– Я совсем забыла! – воскликнула она. – Сегодня в полдень, когда вы были у старой госпожи, приходила монахиня из «монастыря Шуйюэ» с просьбой прислать им два кувшина маринованных овощей и денег за несколько месяцев вперед, потому что настоятельница нездорова. Я спросила у монахини: «Что с настоятельницей?» Она ответила: «Настоятельница уже четыре-пять дней болеет. Еще до своей болезни она постоянно напоминала буддийским и даосским послушницам, которые живут у нас в монастыре, чтобы они гасили светильники, когда она ложится спать. Но те не слушали ее. В тот вечер, когда она заболела, во время третьей стражи, она заметила, что светильник у послушниц еще горит, и крикнула, чтобы его погасили. Послушницы уже уснули, и никто ей не ответил. Тогда ей пришлось встать с кана и погасить светильник самой. Когда она вернулась, то увидела на кане каких-то мужчину и женщину. Она окликнула их: „Кто вы?“ – но тут же почувствовала, что на шею ей упала петля. Она стала звать на помощь; когда ее услышали и прибежали с зажженными светильниками, она лежала на полу с пеной у рта. К счастью, нам удалось привести ее в чувство! Сейчас она не может ничего есть, поэтому велела пойти к вам и попросить маринованных овощей». Поскольку в то время вас не было дома, госпожа, я не дала монахине овощей и только сказала ей: «Моя госпожа у старших господ, как только она вернется, я ее попрошу!» Услышав разговор о маринованных овощах, я вспомнила о ее просьбе. Если б вы не завели о них речь, я бы совсем забыла!
Фын-цзе на некоторое время задумалась, затем спросила:
– Неужели у нас мало маринованных овощей? Пусть отнесут. А что касается денег на содержание монахинь, то через несколько дней их привезет им Цзя Цинь.
Вошла Сяо-хун.
– Второй господин Цзя Лянь прислал человека передать вам, что сегодня вечером он занят и не сможет вернуться домой, – сообщила она.
– Хорошо, – отозвалась Фын-цзе.
Вскоре во двор вбежала запыхавшаяся девочка-служанка. Пин-эр и несколько других служанок окружили ее и долго о чем-то с нею оживленно разговаривали.
– Вы о чем там бубните? – не выдержав, спросила их Фын-цзе.
– Девочка очень труслива, – отвечала ей Пин-эр. – Говорит о каких-то привидениях.