зимы — предвестник света, который сметет все дурное и принесет мир и покой! Яньский князь Ян Чан-цюй вводит Вас в заблуждение, желая оболгать нас и обмануть Ваше Величество, и для этих целей извращает законы Неба! Мы никак не можем понять, зачем Вы держите при себе этого властолюбивого, коварного и лживого сановника! Мы слышали, что все варвары и жители нашей страны признают якобы одного князя Яна и ни во что не ставят Ваше Императорское Величество! Это ли не позор для нашей державы?!»
Дойдя до этого места, чиновник, читавший государю послание заговорщиков, принужден был остановиться, ибо яшмовый лик Сына Неба исказился.
— Довольно! Это еще что такое?!
Государь обвел взглядом придворных, но все молчали. Тут из-за ширмы появился циньский князь Шэнь, и государь обратился к нему:
— Ты что скажешь о послании Хань Ин-дэ? Князь в ответ:
— Ваше величество, не смею ответить на ваш вопрос, ибо светлый ваш ум сам определит, кто вам предан, а кто вас предал. Гнусные людишки дошли уже до того, что клевещут на самых верных вам сановников, обманывают вас и пытаются возродить смуту при дворе, ссылаясь при этом на писания древних! Их наглость и коварство напоминают преступления подлого Лу Цзюня!
Гнев овладел Сыном Неба.
— На днях мы простили прегрешения сподвижников Лу Цзюня и сделали это единственно ради того, чтобы использовать самых способных из них на государственной службе в помощь князю Яну. Но, видно, нет среди них честных людей! Повелеваем: сегодня же прогнать всех единомышленников Лу Цзюня с занимаемых ими должностей и до самой их смерти не допускать ко двору. А Хань Ин-дэ и Юй Су-чуна заключить в тюрьму, где и содержать в примерной строгости!
Затем император повелел безотлагательно и срочно послать гонца за князем Яном. Но найти его не удалось. Сын Неба опечалился.
— Ах, князь, князь, откуда у вас такое к нам недоверие? Почему такое непонимание наших намерений?
Он приказал подать экипаж и дорожное одеяние — император желает самолично разыскать князя и побеседовать с ним по душам! Но Яну стало известно о плане государя, он решил вернуться в столицу и поспел вовремя — император уже садился в экипаж.
Ян смиренно испросил прощения за своевольный отъезд, после чего Сын Неба взял князя за руку и говорит:
— Нам не за что прощать вас — мы прекрасно вас понимаем! Жаль только не встречать понимания с вашей стороны!
Князь в ответ:
— Ваше величество вправе гневаться на своего слугу: предсказав вам беду, я забыл о своем долге и бежал из столицы. Теперь я обязан открыть, почему я решил покинуть свою должность.
Император улыбнулся.
— В народе говорят: «Не отвечай за то, в чем тебя не обвиняют». Мы, кстати, уже приняли строгое решение, о наказании оклеветавших вас приспешников Лу Цзюня.
— Мудрость вашего величества безгранична, — продолжал Ян, — и потому я хочу о многом вам поведать. Когда негодяй обидит своего соседа, тот проглотит обиду и скроется у себя дома, не желая ни с кем встречаться. Я же не простой смертный, а государственный чиновник. И вот меня оклеветали. Я могу не появляться при дворе, чтоб не указывали на меня пальцем и смеялись. Свой-то позор я переживу, но каково вашему величеству? Прошу отставки у вашего величества, я недостоин служить вам.
Император взялся утешать князя, однако тот был непреклонен.
В конце концов император сказал:
— Не будем ни к чему понуждать один другого, ведь цели наши едины. Кончим миром. Будьте таким, какой вы есть и на службе, и в семье, и в горе, и в радости!
Ян почтительно сложил ладони и отбыл домой. Государь же пригласил к себе князя Шэня.
— Князь Ян упорно говорит об отставке, как ты думаешь почему?
Князь Шэнь в ответ:
— Он давно подумывает удалиться от дел, и теперь все решила клевета, возведенная на него. Вы должны проявить терпение и мудрость, чтобы удержать его от такого шага. Если князь покинет дворец, восторжествуют рано или поздно последователи Лу Цзюня. А этого допустить нельзя!
— Ох, нелегко править государством! — вздохнул император. — Верные слуги хотят нас покинуть, на кого же обопремся мы в трудное время?!
Через несколько дней Ян подал государю прошение об отставке. В нем говорилось:
«Ваше Величество в свое время изволили отметить мои жалкие способности и одарили меня безграничной милостью, пожаловав высокими титулами и должностями, знатностью и богатством, и всегда принимали участие в моей судьбе — не знаю, какими делами, какими словами смогу я отблагодарить за все это. Родом я с юга, происхожу из бедной чиновной семьи. Чтобы выбиться в люди, отправился я некогда в столицу искать должность. Я мечтал преданно служить своему государю и народу. Но если заботиться лишь о продвижении вверх, можно легко лишиться доверия государя и навлечь на себя беду. Так позвольте мне, Ваше Величество, вернуться на родину и отдохнуть от дел, пока я не полностью утратил Ваше доверие и не стал в Ваших глазах преступником. Мне уже скоро тридцать лет, здоровье мое подорвано, у меня на руках старики родители и большая семья. Я обязан исполнить свой долг перед ними. Вы всем нам — как отец и должны понять меня. Явите милость, Ваше Величество, разрешите мне уехать!»
Прочитав прошение, император воскликнул:
— Мы надеялись управлять страной, опираясь на князя Яна, а он просит отставки! И тут же написал Яну ответ:
«Мы уже имели с Вами беседу, но нам, как видно, не удалось разубедить Вас в Вашем стремлении. Мы внимательно прочитали Ваше послание, и в душе пашей словно оборвалось что-то! Не стыдно ли Вам, нашему верному слуге, бросить нас в трудную минуту?! Одумайтесь, пока не поздно, не лишайте нас опоры!»
Вскоре от Яна поступило второе прошение:
«Известно, что когда государь отечески радеет о подданном, то и подданный благодарит государя сыновней любовью. Но проявлять ее — это не значит лишь падать ниц перед правителями, лишь кланяться и от всего отказываться. Это значит: во всех случаях жизни не ронять своего достоинства. Если тебе только строго приказывают или ласково тебя понукают и ты стараешься изо всех сил, работаешь, не имея ни минуты отдыха, то ты превращаешься в простого раба или мальчика на побегушках. Сейчас я ничем не отличаюсь от такого раба или мальчика! И если и дальше Вы будете только приказывать мне, то положение мое станет еще хуже, а слова — еще более почтительными. Не надо сожалеть обо мне, Ваше Величество!»
Император опять отказал Яну. Делать нечего: князь занялся государственными делами. Однако прошло несколько лун, и он снова начал просить об отставке: одно прошение следовало за другим, и скоро число их достигло ста. Наконец император сменил гнев на милость и призвал к себе Яна. Тот подошел к трону, низко поклонился и почтительно произнес:
— Я плохой слуга своему государю, но могу оценить его доброту: история почти не знает чиновников, которые добивались бы ухода со службы, сохранив милость правителя. Хотя я моложе многих достойных сановников древности, я прошу ваше величество предоставить мне десятилетний отдых и позволить уехать в свое поместье, я должен прийти в себя.
Император отвечал недовольно:
— Мы не обладаем добродетелями правителей древности, но нам несвойственна и жестокость Юэ-вана.[389] И все же, почему вы хотите уединиться, как Фань Ли?
Ян сложил ладони.
— Некогда суньский Тай-цзу, государь мудрый и справедливый, внял просьбам Ши Шоу-синя и других подданных и благосклонно отпустил их на покой — вот образец любви правителя к своим слугам! Когда подданный потерял веру в свои силы, не правильнее ли отпустить его с миром?
Император вздохнул.
— Где расположено ваше поместье?
— В ста ли от города, в селении под названием Звездная Обитель.
— Видно, Небо разгневалось на нашу страну: вы упорствуете и мы ничего не можем с вами поделать, — продолжал император. — Мы отпускаем вас, но ставим три условия. Первое: ровно через десять лет мы призываем вас ко двору, и вы возвращаетесь, не переча. Второе: мы выплачиваем вам содержание в продолжение всей вашей отставки, чтобы вы не вздумали поступить на службу к кому-нибудь, кроме нас. Третье: мелкие дела вы решаете в семье, крупные — при дворе. Поместье ваше от столицы неподалеку, вы молоды, и вам не составит труда седеть верхом на коня, взять слугу и навестить нас. Мы встретим вас как дорогого гостя, как друга и брата, и это скрасит нам десятилетнюю разлуку! Сегодня мы отпускаем вас, и душа наша разрывается, ведь вы для нас не просто чиновник. На кого нам теперь опереться в делах государства, с кем обсудить трудные вопросы, кто подскажет нам правильное решение? Князь поклонился.
— С шестнадцати лет служу я вашему величеству, и я осыпан милостями с головы до пят. Каждая тварь — даже собака и вол — любит своего хозяина, и я не покинул бы вас, если бы не чувствовал, что бесполезен на службе в последнее время. Понимаю, что долг призывает меня находиться при дворе, и мне стыдно, но я ничего не могу с собою поделать. Ведь и любящий сын когда-нибудь оставляет свою мать и уходит в жизнь! Я обещаю вам выполнить все три условия, хотя меня смущает ваше предложение относительно сохранения мне жалования, прошу вас освободить меня от этой щедрости, будет лучше, если я останусь бедняком, каким явился во дворец!
Император усмехнулся.
— Нет, мы разрешаем вам уйти с должности правого канцлера, но запрещаем отказываться от содержания.
Яну ничего не оставалось, как согласиться. И, получив отставку, он вместе с родителями, женами и наложницами стал готовиться к отъезду из столицы. Добившись исполнения своей просьбы, на которой так настаивал, он не мог забыть расположения Сына Неба и направил своему государю такое послание:
«Неразумный слуга Вашего Величества Ян Чан-цюй, невзирая на милости, которыми Вы осыпали его столь долго, покидает Вас и уезжает из столицы. Я отправляюсь на восток, но сердце мое остается у Вас во дворце — как выразить Вам мое волнение перед разлукой? Ваша мудрость и доброта не уступают добродетелям Яо и Шуня, достоинствам Чэн Тана