— А вор-то грамотный, только письмо украл. Пойду покажу его хозяйке.
Она вошла в дом и разыскала госпожу Сюй. Та спросила, из-за чего весь этот шум, и услышала такой рассказ:
— Су-цин и Цзы-янь еще утром ушли к госпоже Хуан и долго оставались у нее. Я пошла позвать их и задержалась на крыльце. Вдруг из флигеля вышел босиком красавец юноша. Наткнувшись на меня, он молчком бросился бежать и пытался перелезть через ограду, но не сумел. Тогда он кинулся к воротам, открыл их и скрылся. Я хотела его поймать, схватила за пояс и сорвала сумку. Вот она, шелковая, дорогая. А в ней мы нашли письмо, — хотите прочесть?!
Госпожа Сюй улыбнулась.
— Вора прогнали, — зачем же мне его вещи? Только она это сказала, как появилась Хуан и недоуменно спрашивает, что случилось.
Госпожа Сюй удивилась в свой черед.
— А ты что не спишь, невестка?
Та пожала плечами и говорит:
— Разве при таком гомоне заснешь? Слуги сказали, будто в вашу спальню забрался вор. Вот я и прибежала сюда.
Госпожа Сюй нахмурилась.
— Ах они, болтуны! Вор забрался во флигель, а не ко мне. А сейчас его прогнали, и он убежал. Успокойся и ступай спать.
Хуан обернулась к Чунь-юэ.
— Странно, во флигеле нет ничего ценного — зачем бы лезть туда вору?
— Бабочка летит к цветку, потому что он издает аромат. Разве одни шелка да драгоценности прельщают мужчин?!
Хуан расхохоталась и спросила:
— А что это у тебя в руке?
Чунь-юэ со смешком протянула ей письмо. Хуан подошла к светильнику, чтобы прочесть написанное, но госпожа Сюй строго сказала:
— Я думаю, молодой женщине из знатной семьи неприлично читать чужие письма.
Хуан смутилась и вернула письмо Чунь-юэ. Из своей спальни как раз в это время вышла госпожа Инь. Чунь-юэ сунулась было со своим письмом к ней, но та резко проговорила:
— Я не желаю брать в руки вещи вора. Сейчас же убери это.
Хуан, видя, что ничего не получается, громко сказала:
— Наверно, наша Фея перепугана происшествием. Пойду успокою ее.
Она прошла во флигель, где Фея со своими служанками сидела возле огня, еще не придя в себя от испуга. Хуан взяла Фею за руку и нежным голосом проворковала:
— С первого дня в этом доме тебя не очень балуют лаской, а тут еще эта беда. Испугалась?
— Я многое повидала в жизни, — улыбнулась Цзя, — всякие невзгоды со мной случались. Мужчин я давно не боюсь. Меня беспокоит только то, что это произошло во флигеле и я стала невольной виновницей тревоги и шума.
Хуан промолчала, не найдя, что ответить. Но тут в разговор встряла нахальная Чунь-юэ.
— Этот вор в самом деле просто баловник. Но в его сумке мы кое-что нашли, а вот это уже не баловство!
— Что же? — поинтересовалась Фея. Чунь-юэ вытащила из сумки письмо. Хуан увидела его и начала махать руками.
— Зачем нам письмо вора? Кому оно нужно? Брось его в огонь, да поскорее!
Но Фея, заподозрив в словах Хуан какой-то подвох, взяла у служанки письмо и прочитала его. На хорошей бумаге с узелком, знаком любовного послания, было красиво написано вот что:
«Не видеть Вас один день — все равно что потерять три года жизни. Мерцает огонек светильника, моим думам о Вас нет конца. Бессердечный воитель Ян Чан-цюй уехал далеко на юг, а в пустом осеннем саду осыпаются последние лепестки с цветов, горит в небе ясная луна, и звук Ваших шагов волнует меня. Полководец Ян не муж мне, а только друг, и я остановилась в его доме, чтобы полюбоваться красотами столицы. Наша клятва на верность глубока, как река Сюньянцзян, и высока, как гора Лазоревого града. Я открою Вам ворота, сыграю на лютне, и под зелеными соснами, бамбуком, красивыми хризантемами и кленами мы снова обретем наше счастье. Жду от Вас признаний в любви, жду новолуния!»
Окончив читать, Фея спокойно сказала:
— Это вовсе не письмо вора, это письмо Феи. Не удивляйтесь, госпожа Хуан, обыкновенное любовное письмо!
Та открыла от изумления рот, постояла молча и ушла.
А Фея легла, но не могла заснуть из-за тягостных дум: «Даже в зеленом тереме никто не был жесток со мной. Теперь злые люди поспешили опозорить меня, и нет спасения от беды. Как я несчастна! Они сумели подделать мой почерк, однако не так удивительно это, как то, что они прознали о горе Лазоревого града и о павильоне у реки Сюньянцзян, где я встречалась с Яном. От кого, откуда? О, на какую подлость способны люди!» Она расплакалась и тут вспомнила: «Уезжая, Ян советовал мне в трудный час обратиться к госпоже Инь. Завтра же пойду к ней, открою свое горе и спрошу совета!»
Едва рассвело, она направилась к Инь. Та встретила гостью ласково.
— Поверь, я не меньше твоего огорчена событиями прошлой ночи.
— Проделав путь в многие тысячи ли, — печально сказала Цзя, — я приехала к господину Яну не ради плотских утех, а из-за своей любви к нему. Но не успела я поселиться в этом доме, как грязные слухи и подозрительные происшествия омрачили чистоту этого дома и взбудоражили благородное семейство. Если бы я не боялась огорчить нашего господина, я уехала бы к себе немедля — оставаться здесь мне просто страшно. Посоветуйте, что делать, госпожа Инь!
— Я не настолько умна, чтобы давать советы. Но говорят, что в беде нужно прежде всего быть самим собой. Успокойся, возьми себя в руки, крепись телом и духом, поступай, как подсказывает тебе твой разум! — ответила та.
Однажды, когда Фея, как обычно, была у себя во флигеле, на дворе появилась старушонка. Фея видела ее впервые.
— Кто вы, бабушка? — спросила она. Торговка, — ответила та, — продаю разный женский вар. Подскочила Цзы-янь и спрашивает:
— А красивые украшения у вас есть?
— Все есть, — заулыбалась старуха, — и светлый, будто ясная луна, жемчуг, и веера в драгоценных камешках, что будто звездочки, и кораллы ярче огня, и серебро, и агат всех цветов. Выбирай на любой вкус!
Она принялась выкладывать свой товар, а Цзы-янь схватила маленький, круглый, как бусинка, ароматный шарик и спрашивает:
— А это что, бабушка?
— Средство от злых духов. Если держать эту горошину при себе, можно даже ночью ходить, где хочешь, — злые духи не пристанут. А если мор начнется, никакая хворь тебя не возьмет. Знатные дамы в это не верят, а служанки, те пользуются моим средством. Купи и ты.
Цзы-янь взяла одну горошину, показала Фее и попросила купить средство от злых духов. Фея открыла кошелек и спросила Су-цин:
— Тебе тоже купить? Та в ответ:
— Если достойно себя ведешь, злые духи не пристанут; если соблюдаешь чистоту, никакие хвори не страшны. Не нужно мне это.
Раз как-то Цзы-янь стояла возле ворот флигеля. К ней подошла Чунь-юэ и со смехом говорит:
— Я слышала, у тебя есть чудодейственное средство от злых духов. Дай посмотреть!
Цзы-янь полезла за пазуху и достала из кофты свою горошину. Чунь-юэ захихикала:
— А зачем ты ее за воротом носишь? Цзы-янь в ответ:
— Так мне старушка посоветовала: если держать горошину на себе, тогда злые духи к тебе не прицепятся и никакая хворь тебя не одолеет.
Поздним вечером в дверь флигеля громко постучали — это с фонарем в руке была Чунь-юэ, просившая впустить ее. Фея поднялась и открыла служанке. Та выпалила:
— Мне госпожа Хуан велела вам передать: «Я неожиданно и тяжело заболела, — может, никогда больше и не увидимся!»
— Что случилось с твоей госпожой? — испугалась Фея.
Чунь-юэ что-то невнятно пробормотала и, поставив на пол фонарь, попыталась разбудить Су-цин и Цзы-янь.
— А зачем им вставать? — спросила Цзя.
— Чтобы отвар целебный приготовить.
— Я сама приготовлю.
Чунь-юэ убежала, а Фея все-таки разбудила Су-цин и велела идти с нею к госпоже Хуан. Служанка стала одеваться, второпях надела не свою кофту, а Цзы-янь, и пошла следом за госпожой. Хуан лежала пластом и стонала. Увидав Фею, она слабо улыбнулась.
— Сейчас мне приятны только самые близкие люди. Я очень рада твоему приходу.
Фея осмотрелась и увидела, что в спальне, кроме хозяйки и их двоих, никого нет; на жаровне стоит котелок, в котором, переливаясь через край, бурлит какое-то снадобье.
— Где же ваши служанки? — удивилась Фея.
— Чунь-юэ я послала известить стариков, а Тао-хуа куда-то запропастилась. Странно, что ни одной до сих пор нет.
Фея помешала в котелке и сказала Хуан, что снадобье как будто готово. Хуан попросила:
— Не хочу тебя утруждать, скажи Су-цин, чтоб налила мне отвару.
Су-цин подошла с чашкой к Хуан, но та вдруг повернулась на бок и принялась на чем свет поносить Тао-хуа. Тут вбежала Чунь-юэ и испуганным голосом закричала:
— Кто наливал вам отвар?
— То ли госпожа Фея, то ли Су-цин, — ответила Хуан.
Чунь-юэ, тоже ругая Тао-хуа, выхватила чашку у Су-цин, подула на снадобье и подала хозяйке. Хуан с трудом приподнялась, понюхала снадобье и вдруг упала навзничь без чувств. Перепугавшиеся служанки и Фея бросились к ней, но она не шевелилась. И тут Чунь-юэ, запрокинув голову, завопила:
— Госпожу Хуан отравили!
Она вытащила из волос серебряную шпильку, окунула ее в отвар, — серебро тотчас позеленело. Чунь-юэ закричала еще громче, призывая Тао-хуа. Когда та появилась, Чунь-юэ принялась бить ее по щекам, приговаривая:
— Где же ты шлялась? Пока тебя не было, наша госпожа попала в руки злодеек, и они ее погубили!
Она подбежала к Су-цин и принялась ощупывать ее одежду. Су-цин, расстегивая кофту, заплакала:
— Если Небо решило покарать госпожу Фею и меня, то разве не может оно обойтись без такого срама?
Она расстегнула последнюю пуговицу, и на пол упала горошина, которую купила у старухи Цзы-янь. Чунь-юэ схватила маленький шарик и всплеснула руками.
— Наша госпожа доверилась этим двум злодейкам, принимала их, как родных, а они ее, невинную, молодую, убили! О всемогущее Небо, как можешь ты терпеть такое! Су-цин и ее хозяйка — убийцы! Держи их, пока я схожу за людьми, — велела она Тао-хуа.
В это время вошла госпожа Сюй, и Чунь-юэ с плачем рассказала ей, что госпожу Хуан отравили, и, размазывая по щекам слезы, продолжала так: