— Такого зрелища Веретенники еще не видывали.
— Я, Нина, как говорят у нас в народе, за базар отвечаю, — гордо откликнулся Макс. — Обещал лыжи — и вот привез.
— Спасибо. А как твоя нога? Уже ходишь?
— Бегаю, — беспечно отмахнулся Макс. — Это не перелом был, а вывих. Костолом приехал и в две секунды вправил. Слушай, а у тебя тут мило! — Он с интересом оглядел покосившийся домик, заботливо укутанные парники, приветливую старенькую беседку.
— Если нравится — проходи. Напою чаем. — Нина взглянула ему в глаза.
— Пройду, — согласился Макс.
И осторожно — явно боится, что гнилые доски провалятся! — ступил на шаткое крылечко.
Вот так у них и начался роман. Для Макса — очередное приключение, на этот раз «с прекрасной селянкой», а для Нины — путь к третьей ее мечте. К собственному особняку.
Мама Нинины шансы оценивала невысоко. Горестно подпирала щеку и говорила: «Зря ты это затеяла, Ниночка. Сердце подсказывает: не женится он на тебе!»
А отец, наоборот, хорохорился: «Это на Нинке-то моей? На первой красавице? Да не женится?!»
«Поматросит и бросит, — предрекала мать. — Погуляет с ней — да исчезнет».
«Ха, исчезнет! — возражал отец. — Будет Нинка в коттедже жить и слугами командовать».
Нину их причитания раздражали.
— Да что вы завелись! — увещевала она родителей. — Получится с ним — так поженимся, а не получится — не пропаду. Профессия у меня есть, работа тоже. И свет клином на этом Максе не сошелся.
Хотя на самом деле, конечно, очень хотелось прибрать Макса к рукам. Такие Максы — с особняком, фармацевтической фабрикой, да еще и неженатые — на дороге не валяются…
Но как заставить его жениться?
Влюбить так, чтобы жить без тебя не смог? Невозможно. Такие люди безоглядно, чтоб предложить сгоряча руку, сердце и кошелек, влюбляться не умеют.
Организовать ребеночка? Тоже не повод для женитьбы. В лучшем случае денег даст, а в худшем — вообще открестится… Остается одно: стать ему незаменимой помощницей и советчицей. Вселять в него оптимизм и веру в собственные силы. Подбадривать. Утешать. Развлекать. Иногда подсмеиваться, чтобы не зазнавался. И терпеливо сносить и претензии, и дурное настроение, и придирки… Это же она пока будет терпеть. До поры до времени.
По такой программе Нина и начала действовать.
Как ни уставала, всегда хорошо выглядела и улыбалась. Если Макс был чем-то расстроен — тонко улавливала его настроение и давала выговориться. Постоянно повторяла, что он у нее самый умный, и обстоятельно, со ссылками на его же победы и достижения, это доказывала.
И как минимум раз в час говорила:
— Мне с тобой так хорошо!
Ей и правда иногда было хорошо — и с Максом, и в той атмосфере, которая ее теперь окружала. Кому не понравится проводить время за вкусной едой, тонкими винами и изысканными развлечениями?
Правда, для Макса она оставалась всего лишь красивой кошечкой, несмотря на все свои научные достижения и свободные английский с немецким. Такой же кошечкой, как его любимица — русская голубая с кучей дипломов, медалей и скверным характером, только говорящей. Но кошка, даже если она с дипломом, — всего лишь домашний питомец. Есть у хозяина время и настроение — он с ней возится и чешет за ухом. А коли занят или не в духе — можно и пнуть, зло свое на ней сорвать.
Сколько раз случалось: договариваются вместе пойти на премьеру. Нина отпрашивается с работы, мчится в салон красоты, наводит лоск, предвкушает… А в половине седьмого вместо занятий ждет Макса у театра, красивая и радостная. И вдруг — телефонный звонок, и Макс без тени вины говорит:
— Слушай, киска, сегодня ничего не получится. У меня переговоры затянулись…
И ведь не догадывается прислать к театру шофера с билетами, чтобы хоть Нина-то на премьеру сходила… Но никаких упреков, Нина знает, Макс не приемлет. Ведь он богач, он непогрешим. Так что остается только подавить вздох разочарования и спокойно сказать:
— Конечно, Макс, я понимаю. Сходим в другой раз…
А потом нажать на отбой и изо всех сил сдерживаться, чтобы из глаз не брызнули слезы. И утешать себя: «Ну, ничего. Ничего. Я потерплю… У меня все будет. И очень скоро».
Ведь ей же хочется поселиться в особняке, где много воздуха, света, камин, зимний сад с видом на водохранилище… Хочется ставить цветы в антикварные вазы, смотреть телевизоры с огромными экранами и ходить по белейшим коврам. Есть икру и устрицы, пить «Дом Периньон». И скоро — очень скоро! — у нее тоже все это будет!
Максова прислуга чувствовала, что у хозяина с Ниной серьезно, и потому смотрела на нее волком, Нина случайно подслушала, как кухарка зло жаловалась экономке: «Голь ведь перекатная, село, а мы ей — подай-принеси!»
Но прислуга — бог бы с ней, ее мнение никого не интересует. А вот Максовы родственники… Они Нину, разумеется, приняли в штыки. Мамаша — хлипенькая старушка в бриллиантах — хотя бы сдерживалась и просто презрительно поджимала малокровные губки. А сестра — квинтэссенция утонченности, кладезь яда, рафинированная садистка — откровенно оскорбляла.
Нина никогда не забудет, как Макс впервые привел ее в гости к своим родным.
Максова сестра встретила их на пороге — манто белой норки, бриллианты на пальцах, домашние туфли с каблуками сантиметров в восемь. Вместо приветствия — едкая реплика:
— Очередная пассия… Типаж — крестьянский, номер — семьсот четырнадцатый. И говноступки знатные. Не забудьте, милочка, разуться, когда в дом будете проходить.
Нина вопросительно взглянула на Макса: честно говоря, ожидала, что он ее защитит, одернет грубиянку… Но тот только хмыкнул, а сестрица резко крутанулась на каблуках и исчезла за дверью.
— Твоя сестра всех так встречает? — холодно спросила Нина.
— Нет. Только моих подружек, — беспечно улыбнулся Макс.
— И как твои подружки к этому относятся? — еще более ледяным тоном спросила Нина.
Он пожал плечами:
— Терпят. А что им еще остается? Девчонок много, а сестра у меня одна.
«Сволочь ты, Макс», — подумала Нина.
Больше всего хотелось залепить ему пощечину и уйти. Но разве после такого он ей когда-нибудь позвонит? И потому пришлось терпеть и ледяную мамашу, и сволочную сестру… «Ничего, грымзы, — утешала себя Нина. — Женится на мне Макс — я вас быстро к ногтю прижму!»
… Еще хуже, чем мама с сестрой, Нину принял начальник Максовой охраны. Поначалу просто косо посматривал, а как понял, что она не из тех, кто на одну ночь, перешел к решительным действиям. Как-то вечером, когда Макс расслаблялся в джакузи, а Нина сидела на террасе и лихорадочно готовилась к зачету по макроэкономике, начальник охраны явился к ней с разговором. Без спросу вошел, без разрешения сел, нагло развернул ее кресло так, чтобы самому оставаться в тени, а ей в глаза бил свет. И заявил:
— Ну, что ж, девушка из Веретенников. Давайте поговорим.
И вместо разговора разразился монологом. Про то, что он знает про нее все. И о том, что отец — алкоголик, и что мать — без образования, даже школы не закончила. А их домик в Веретенниках скоро конфискуют, потому что папаня брал под его залог кредит на покупку «Нивы», «Ниву» разбил, а кредит погасить не смог…
— Я ничего этого не скрываю, — прервала его Нина. — И что дальше?
— То, что Макс твои проблемы решать не собирается.
— Лично у меня никаких проблем нет, — отрезала она. — И у Макса я ничего не прошу. У вас все?
— Нет, — он достал из внутреннего кармана конверт. — Копию я передал Максу. У тебя есть что сказать в свое оправдание?
Нина конверт взяла, распечатала… и озадаченно уставилась на собственную фотографию. У нее такой нет, это точно. Интересно, где ее сняли? И кто?
Она присмотрелась повнимательней и воскликнула:
— Так это ж меня… у дяди Миши, в хозяйственном магазине, щелкнули! Ну и что дальше? Что-то я не поняла…
Начальник охраны молчал, и тогда Нина снова заглянула в конверт и вытащила из него листок бумаги. С недоумением прочитала: «Крысид-гель представляет собой концентрат в виде геля серого цвета без запаха. Действующее вещество 1-нафтилтиомочевина…»
Отбросила бумажку, повторила:
— Я не понимаю, что это значит?
— Я бы тоже хотел знать, что это значит, — холодно ответил начальник охраны. — Потрудись, пожалуйста, объясниться.
— Нет уж! — взорвалась Нина. — Объясняться я буду не с тобой, а с Максом!
Подхватила конверт, бросилась в цокольный этаж, фурией влетела в комнату отдыха, где в джакузи подремывал Макс. Заорала так, что тот от неожиданности чуть не захлебнулся:
— Ты что, Макс, совсем шизофреник? Зачем ты велел за мной следить?!
Честно говоря, она ожидала, что Макс удивится и скажет, что он за ней следить не приказывал. Что это личная инициатива начальника охраны. Или, если и правда приказал следить, хотя бы смутится и извинится, что лезет в ее частную жизнь. Однако Макс не удивился и не смутился. Холодно ответил:
— Я не понимаю, что тебя удивляет. Я не простой человек, и это обычный порядок. Все мои контакты тщательно проверяют.
— Какая гадость! — вырвалось у Нины.
— Обычные меры предосторожности, — пожал плечами Макс.
Он даже из джакузи не вылез. По-прежнему расслаблялся в ванной, щелкал пальцами по пенным пузырькам, а Нина нависала над ним, бледная от беспомощного гнева.
— Кстати, раз уж мы коснулись этой темы… — твердо сказал Макс. — Меня тоже удивили эти фотографии. Зачем ты ходила в хозяйственный магазин и покупала яд?
Нина еле сдерживала слезы:
— А потому, Макс, что, как верно сказал твой начальник охраны, я живу в убогом деревенском домике. А в деревенских домах — не в таких, как твой, а в обычных — водятся крысы. Если ты забыл, то это такие зверьки, серого цвета, с длинными хвостами, жутко противные. И их нужно травить, потому что иначе они сгрызут и полы, и все, что в погребе. А погреб, если ты не помнишь, — Нина чувствовала, что уже близка к истерике, — это такое место, где хранятся продукты у тех несчастных, кто не может купить себе большой холодильник с морозильной камерой…