– Хорошо. Тогда начинайте, пожалуйста. Женщины переглянулись, и Лизетта велела Дортхен начать.
Однажды, давным-давно, жил-был маленький человечек по имени Вдох. Это было странное имя, но поскольку он обладал очень большой магической силой, те, кто создал его, выбрали ему имя, которое ни один человек не мог угадать.
Папа отпустил мои лацканы.
Какое-то время человечек был доволен своей магией, но, становясь старше, он понял, что этого в жизни недостаточно. Что человеку действительно нужно – это любовь, особенно если тебе выпало быть Вдохом, и причем бессмертным.
Однажды, прогуливаясь, он увидел прекрасную юную девушку, сидевшую за прялкой у амбара. Она была очень бедна, но так прекрасна, что маленький человечек тут же влюбился.
– Как тебя зовут? – спросил он бесцеремонно, не желая дать ей понять, что уже влюбился в нее всей душой.
– Меня зовут Александра, но я в такой печали, что уже почти забыла свое имя.
– Почему?
– Потому что завтра придет король, а я солгала ему. Я сказала ему, что умею прясть из соломы золото. Увидев, что ничего я не умею, он убьет меня.
А ведь Вдох мог запросто сделать это с помощью своей магии. И ему пришла в голову мысль. Может быть, если для этой девушки он спрядет золото, она навсегда полюбит его?
Но он испытал уже столько неудач в любви, что теперь стал осторожнее.
– А что ты мне дашь, если я спряду за тебя?
– Мое ожерелье, – сказала девушка.
Ожерелье ничего для него не значило, но он не хотел, чтобы она поняла это. Ему нужна была ее любовь, однако любовь – такая рыбка, которую не сразу поймаешь, и к ней нужно подходить с осторожностью.
Взял человечек у нее ожерелье, подсел к прялке – турр-турр-турр – три раза обернется веретено – вот и намотано мотовило золотой пряжи. Вставил он другое – и – турр-турр-турр – три раза обернется веретено – вот и второе мотовило полно золотой пряжи. Итак он работал до самого утра и перепрял всю солому, и все мотовила были полны золотой пряжи.
Девушка в восторге смотрела на его работу, но за все эти долгие часы ни разу не спросила у человечка его имени и не поблагодарила его, когда работа была сделана. Это опечалило его, но те часы наедине с ней лишь усилили его любовь, так что она уже еле умещалась в его теле.
Пока сказка сказывалась, я наблюдал за выражением его лица. Оно смягчилось, на нем была видна, печаль за себя, печаль от правдивости истории. Дортхен говорила тихо, но в комнате, кроме ее голоса, не раздавалось ни звука.
Тогда король привел Мельникову дочку в другую комнату, а была она побольше первой и тоже полна соломы, и сказал:
– За ночь ты должна перепрясть все это в золото. Если сможешь, то станешь моей женой, – а про себя подумал: «Хоть она всего лишь и Мельникова дочь, я все равно не отыщу женщины богаче».
Папа оцепенел.
– Верно! Она была ему не нужна. Ему нужно было золото. Я говорил ей! Но ей тоже не нужна была любовь. Она хотела стать королевой.
Дортхен и Лизетта переглянулись, но я знаком велел Дортхен продолжать. Однако она посмотрела на свою сестру, и продолжила та.
Эта история всем известна. Маленький человечек спрял пряжу и в третий раз, взяв с Александры обещание отдать ему ребенка. Через год она родила. (Меня.) Тогда он пришел к ней и потребовал исполнить свое обещание.
Королева пришла в ужас и стала предлагать человечку богатства всего королевства, чтобы он только согласился оставить ей дитя. Но человечек знал, что она не любит своего сына, потому что ее сердце было пустым и холодным, как звезда. И Вдох ответил: «Нет, мне живое милей всех сокровищ на свете».
Он смотрел на меня с такой печалью и кивал: да, мол, все это правда.
Взбешенная его отказом королева начала кричать и бесноваться, так что проявилась ее истинная, подлая душа. И под конец сказала: «Убирайся, коротышка. У меня уже есть придворный карлик».
– Как она меня ненавидела! Просто не могла на меня смотреть!
Лизетту раздражали его постоянные комментарии, и она громко прокашлялась.
Александра говорила и другие ужасные вещи. Когда Вдох почувствовал, что с него довольно, и понял, как она его презирает, он сделал один ее палец золотым, чтобы напомнить о своем могуществе. Но сердце его все еще болело по ней, и потому он дал ей еще один шанс:
– Даю тебе три дня сроку. Если за это время ты узнаешь мое имя, то пускай дитя останется у тебя.
Сказка продолжалась. Подлинная сказка о Вдохе, а не та, которую Дортхен и Лизетта Вильд приукрасили, рассказывая братьям Гримм более полутора веков назад. Разница заключалась в том, что именно эту версию папа рассказывал мне давным-давно в лесу близ Вены. Каждая подробность, каждый нюанс были те же: золотая кроватка, лягушка на руке, превратившаяся в человеческое дитя для гордой королевы, – всё.
В тот же день, но раньше сестры, смущаясь, рассказали мне, как братья Гримм смеялись и смеялись над именем Румпельштильцхен. Им хотелось записать сказку девушек, но в первозданном виде она казалась слишком грустной и неправильной. Маленький колдун не должен был уйти с украденным человеческим ребенком. Это ведь так странно и безнравственно. Нет, их история должна закончиться тем, что добрая праведная королева угадывает имя маленького человечка, так как ее очень расстроит разлука с ребенком. Конечно, имя колдуна должно быть Румпельштильцхен, потому что это самое дурацкое, смешное имя, какое они только слышали. Вильгельм спросил: «Кто из вас его придумал? Это гениально», – и Дортхен застенчиво ответила: «Я».
И вот Вдох с ребенком убежал из города в ту бурную черную ночь, и больше никто никогда их не видел.
На папу это произвело именно такое впечатление, как я и предполагал. К концу истории он прислонился к стене, плача и одновременно кивая в знак согласия. Кто-то еще, кроме него самого, наконец узнал и рассказал историю его печальной жизни.
Сестры же, со своей стороны, пришли в восторг от его реакции. Лизетта спросила, хорошо ли он себя чувствует, и он тихим, затравленным голосом ответил:
– Да.
Когда сказка была закончена, я выждал немного, прежде чем попросить выполнить мою просьбу. Первоначально, в Касселе, когда я попросил их об этом, обе изумились. И все! Я вернул их только для того, чтобы исполнить этот пустяк?
– Да, уважаемые дамы. Вы создали эту сказку. А теперь продолжите ее. Пожалуйста, сделайте мне одолжение и добавьте к ней маленький конец, финал. Навсегда. Навеки.
– Ты знаешь, кто это, папа?
Но он был в таком смятении, что как будто не слышал.
– Папа!
– Что? Нет. Кто это?
– Они тебя создали, папа. Твоим прототипом был какой-то человек по фамилии Рецнер, живший близ Касселя. Какой-то бедолага, который как-то раз, выполнив некоторую работу для фермерской жены, не получил за это плату. И ради получения заработанного он даже украл ее ребенка. Правильно, дамы?
– Да. А сказку мы придумали вместе.
Он бессмысленно посмотрел на меня. Что я такое несу?
– Они придумали тебя, папа! Ты не настоящий. Ты вышел из их головы. Смотри!.. Дортхен, будьте так добры закончить теперь эту сказку.
Она разгладила на коленях платье и глубоко вздохнула.
И вот, маленький человечек назвал мальчика Вахтером, потому что тот был человеческим ребенком и нуждался в человеческом имени. Но из-за своей большой любви к нему Вдох также научил его своей магии. Мальчик рос, зная, что такое быть человеком, а также зная, что такое – владеть великой магией.
Они жили вместе счастливо много лет. Но даже Вдох, какой бы волшебник он ни был, совершил одну ошибку. И совершил он ее, потому что никогда не мог понять многих человеческих вещей. Он позволил Вальтеру вырасти! Естественно, когда это произошло, мальчик влюбился в хорошенькую молодую девушку. И сказал папе, что хочет жениться и завести свою семью. Вдох не мог вынести мысли о разлуке с единственным любимым существом и сказал Вальтеру, что если тот женится, он его убьет. Но Вальтер был молод и сильно влюбился – как в свое время его колдун-отец влюбился в Александру. Вальтер не посчитался с отцом и все-таки женился на девушке.
– Что это? Что ты хочешь сказать? Как это они меня создали?
– Слушай.
Дортхен продолжила:
Гнев Вдоха был велик, как океан, и колдун поразил своего сына, убил на месте. Но жить вообще без всякой любви в этом мире было для маленького человечка невмоготу. И потому он вернул Вальтера к жизни в другое время в другом месте. Он надеялся, что в этой другой жизни его сын поймет, что нельзя быть одновременно человеком и колдуном. Смешав одно с другим, он может приносить несчастья всем своим близким. Вдох надеялся, что на этот раз его сын поймет: самое лучшее, чего можно в жизни пожелать, – это оставаться со своим отцом.
Как ни печально, но история повторилась и в новой жизни, и снова Вдох убил своего сына.
На этот раз реакция старика удивила меня. Вместо того чтобы раздуваться, он словно сникал, как будто правда высасывала из него все больше и больше его естества.
Но мне было все равно. Он хотел мою жизнь. А я его жизни не хотел. Моей любовью была Марис. Я не принадлежал к его жизни.
Дортхен вздохнула. Бедный папа повторял эту ошибку снова и снова и всегда с одним и тем же результатом. От этого он вел себя все более подло по отношению к единственному существу, когда-либо любившему его. И дело дошло до того, что с течением времени Вдох совершенно забыл, что такое любовь, и думал лишь о собственном счастье.
– Этот ужасный круг продолжал и продолжал вращаться вплоть до двадцатого века. А там имя мальчика было Уокер.
Папа взглянул на меня и протянул руку:
– Пожалуйста!
– Продолжайте.
– Однако в этой жизни Уокер нашел совершенную любовь в женщине, которая смогла показать ему тайные, утраченные части его души и существа. В них он нашел ответ на дилемму, погубившую все его прошлые жизни и счастье… Он отправился в Кассель и возродил сестер Вильд, изначально придумавших сказку о Вдохе. Уокер попросил их приехать в Вену помочь ему в борьбе против отца. И Лизетта и Дортхен согласились, поскольку знали, что такое истинная любовь… Они пришли и встретились с отцом, чтобы сказать ему, как они его создали. Осталось лишь одно. Уокер попросил их закончить сказку о Вдохе не так. Он попросил их сказать: