Целый месяц далеко на севере полыхали зарницы. Край чёрной тучи виднелся над Понтом. Но до Константинополя буря так и не дошла, проливая свои воды бесполезным дождём над морем. Над Царицей же городов стояла обычная, то есть едва выносимая жара.
Спасаясь от солнца, портовые чиновники засели в прохладной комнате, отведённой для стратига, но за его постоянным отсутствием занимаемой декархом Ставросом Апором. Они играли в кости, в шахматы, пили кислое молодое вино, ругали жару и судьбу.
– Всё это плохо закончится, – ворчал десятник. – Греки не желают поступать на службу, а наёмники, случись чего, не станут драться за наши дома с тем же упорством.
Ничего нового он не сказал. В разговорах они день изо дня перемалывали старые беды.
– Греки тоже не станут драться, – заметил серб.
– Это почему? – удивился десятник.
Порой серб превосходил в мрачности его самого, а уж Ставрос слыл первейшим среди мелких начальников ворчуном.
– Сколько из твоих «кондратов» уроженцы Константинополя?
– Не считал. Я, собственно, и сам не здешний.
– Вот-вот. И в других полках то же самое. Большинство из воинов не местные. Не из Города. Селяне, которые не имеют здесь ни дома, ни семьи, или редкие беженцы с азиатского берега. Кого им защищать, ради кого умирать? Ради сотника, который появляется здесь, только сопровождая императора в плавание? Ради самого императора…?
Заметив, что его начальник поморщился, Драган не стал обличать высшую власть.
– Нет, – закончил он. – Даже сербы, русские и болгары из этерии будут драться за город с большим рвением.
– Это почему? – обиделся за соотечественников Златопузый.
– Потому что для них Константинополь – сосредоточие веры. Источник света и мудрости. А вы, греки, уже привыкли и к храмам, и к иерархам, вы не придаёте значения святыням. Крест превратился для вас в почётный росчерк на гербе, догматы стали разменной монетой в полемике. Вы наслаждаетесь словом, не вникая в суть.
Разговор неожиданно взволновал серба. Непонимание, глупость, а то и явное предательство давно расшатали основу империи. И сделать тут уже ничего нельзя. Даже вполне приятные и многое понимающие люди, вроде Ставроса, не способны взглянуть в лицо истине, и уж тем более они не готовы изменить положение дел. Большинство же чиновников походят на Златопузого, но в отличие от него (в общем-то, безвредного слизняка), звери покрупнее, и гадят по крупному.
Драган решил подняться наверх, чтобы передохнуть от вина, игры и отвлечься от бессмысленных разговоров.
Жара обрушилась на серба, словно он вошёл в кузню.
Одинокий копейщик прохаживался взад-вперёд по дозорной площадке, изнывая под солнцем, но не имея возможности скинуть доспехи. Драган молча протянул воину фляжку с вином – единственным доступным средством от зноя. Тот поблагодарил кивком и тут же присосался к горлышку, легко подарив сербу весь мир за пределами живительного источника.
Мир не радовал. Тучи по-прежнему чернели далеко на севере, так и не решив двинуться к Константинополю. Небесные полки продолжали стояние, издали грозя грекам клинками молний.
Отвлечься не получилось. Далёкая недоступная буря будоражила мысль. Городу не хватает хорошей грозы. Природной тоже, но больше той, которую затевают люди. Не хватает очищающего ливня, вселенской встряски, способной согнать ожиревших стервятников с насиженных на гниющей падали мест.
Драган каждой частичкой тела жаждал подобной грозы, мало того – делал всё, чтобы приблизить её начало. Однако он частенько ловил себя на непонятной жалости ко всем этим недотёпам, что коротают дни в своём относительно сытом мирке, выросшем на некогда богатейшей почве истории и веры, ныне, увы, совершенно выхолощенной, опустошённой.
– Корабль, – копейщик, возвратив флягу, показал рукой на восток.
Ладья, предназначенная скорее для небольших речных переходов, нежели плавания по морю, зашла в устье Золотого Рога. Северная буря серьёзно потрепала её но, как ни странно, не утопила, хотя с такой осадкой ладейку должна была перевернуть даже небольшая волна.
Корабль не привлёк бы внимания. В такое время их шныряло по заливу множество. Но большинство бросали якорь в устье, напротив латинских кварталов. Этот же двинулся вглубь залива, хотя с берега ему что-то орали и подавали вешками знаки. Вряд ли иноземное посольство. Те, как правило, вставали под стенами и высылали вперёд вестового; у ворот сейчас толпились бы вельможи, а на саму ладью поднялся бы провожатый, чтобы упасти от нахальных соседей.
– Опять какие-нибудь монахи? – подумал вслух серб. – Вряд ли. Им незачем сердить латинян. Достаточно переговорить с береговой стражей да отправляться дальше, по своим церковным делам.
То, что генуэзцы всё-таки рассердились, стало понятно, когда со стороны Галаты вдогонку ладье бросилась галера. Ещё одна отошла от берега восточной части Константинополя, где располагались латинские кварталы. Свежие гребцы налегали на вёсла, а капитаны даже не позаботились о парусах, полагая, что залётному купцу и так не уйти.
Одновременное выступление с двух берегов означало, что генуэзцы что-то пронюхали о судне или о его грузе заранее.
– Корабль! – куда громче возвестил копейщик. Раз ладью преследуют, об этом следовало оповестить начальство.
На башню поднялись Ставрос и Златопузый.
Десятник довольно ухнул, почуяв развлечение. Грек вздохнул, заранее считая пошлину ушедшей в лапы латинян. Драган краешком рта улыбнулся – у его начальника ещё хватало совести, хотя бы на вздох.
Стражники оживились. На стенах появились даже те, кому позволено было отдыхать в тени. Прохлада не спасала от скуки. Воины принялись спорить, успеет чужеземный торговец достичь Влахернской гавани, или его раньше перехватят преследователи. Кто-то побился об заклад, другие поддержали.
– Не уйдёт, – заявил десятник, оценив на глаз скорость кораблей и расстояние между ними.
Воины с начальником не спорили, а серб фыркнул.
– Ставлю солид, что торговец успеет к нам раньше.
Ставрос, прищурив глаз, резко повернулся к приятелю.
– Хорошо живёшь, – бросил он. – Я не смогу ответить. У меня попросту нет таких денег.
Драган посмотрел на него с неожиданной сталью во взгляде.
– Ты бы мог поставить на кон что-то другое, – сказал он. – Скажем, некий пустяк.
– Что за пустяк? – насторожился десятник.
Он не любил давать обещаний, а серьёзность, с какой чиновник предложил ставку, свидетельствовала, что на уме у того совсем не ерунда.
– Скажем, если гости успеют достичь нашей гавани, ты прикроешь их от пиратов своими «кондратами».
Златопузый покраснел, как нос завзятого пропойцы. Портовым начальником числился он, а не Драган. А привлекать стражу со стены считалось неслыханной дерзостью, за которую можно получить по шее, или того хуже – вовсе потерять должность.
– Мы не можем вмешиваться… – прошипел толстяк. – Ты что хочешь остаться без места?
Серб окатил начальника презрением.
– А ты и не вмешивайся. Молись, чтобы разбойники догнали купца, тогда и хлопот не будет. Что до места, то невелика честь. Оно не столь хлебное, чтобы за него держаться зубами. Но ты поразмысли. Если мы будем каждого торговца латинянам отдавать, что толку с такого места?
Десятник усмехнулся. Он разделял отношение Драгана к иноземцам, что устроились в Константинополе, словно у себя дома.
– Идёт! – сказал он. – Готовь солид.
Златопузый обиженно запыхтел.
На некоторое время корабли скрылись от взоров за громадой ворот Феодосия. Копейщики принялись гадать, успеет беглец вынырнуть из полосы невидимости первым, или его перехватят, пока он укрыт от глаз.
– Почему ты решил, что латиняне не достанут кораблик? – спросил десятник приятеля.
– Судя по всему, они не готовились к погоне, иначе бы перехватили их на подходе, – рассудил серб. – Что-то, видимо, знали, но сорвались внезапно, наверняка только что отобедав. За обедом, скорее всего, выпили. В такую жару их быстро разморит.
Генуэзцы действительно сбавили ход, но всё же не настолько, чтобы упустить добычу. Ставрос принялся размышлять, на что употребить нечаянный солид.
Ладье помог попутный ветерок, который, налетев неизвестно откуда, наполнил парус и, пока латиняне спохватились, позволил беглецам увеличить отрыв.
– Пожалуй, что и успеют, – с деланной досадой крякнул начальник. По его виду трудно было сказать, жалеет ли он упущенный выигрыш, или радуется за удачливых незнакомцев.
Подозвав старшего над копейщиками, Ставрос распорядился:
– Давай вниз! Из ворот покуда не выходить, но быть наготове. Посмотрим, что латиняне предпримут.
Лучников он выгнал на стены, приказав не высовываться без приказа. Златопузый прислонился к зубцу и тихо стонал, предчувствуя неприятности.
Серб спустился и поспешил к пристани. В конце концов, досмотр груза – его обязанность. Его, и трусливого грека.
Между тем, с ладьи что-то бросили. Что-то почти невесомое, скользнувшее на поверхность воды мелким пёрышком. Ближайшая из галер вдруг дёрнулась и встала. Сперва показалось, что она наскочила на мель (которой там сроду не было), но два моряка спрыгнув за борт, едва не утонули.
Ладья повернула к берегу. Вторая галера попыталась отрезать беглецам путь, но прибрежные камни заставили капитана поберечь вёсла. Выиграть расстояние не получилось.
Ни те, ни другие пока не решались пустить в ход силу, ограничиваясь угрозами. Два заросших волосами варвара вытащили сабли и принялись рычать на генуэзцев. Остальные ладейщики тоже оказались не робкого десятка. Почти у всех было какое-нибудь оружие, а молодой бородач сжимал в руке посох, словно собираясь обрушить на врага чары. С галеры в ответ потрясали клинками.
Наконец, нос ладьи коснулся песка. Ставрос тут же гаркнул. Между зубцов стены и на башенках возникли лучники. Створы ворот приоткрылись.
Генуэзцы пристали чуть в стороне.
– С кораблей ни шагу! – громко предупредил и тех и других десятник.
Ладья затаилась, но на случай стычки ощетинилась луками и клинками. На галере совещались начальники.
– Эй! Кто тут старший? – выкрикнул капитан. – Отдай нам этого купца. К чему ссориться из-за кучки презренных воров?
Ставрос промолчал. Он обещал прикрыть беглецов, что и сделал. Но вступать в переговоры означало выложить свою голову на блюдо имперского следователя, который ещё до вечера неизбежно примчится искать виновных. Драган заварил эту кашу, ему, как говорится, и ложка в руку.
– Убирайтесь! – крикнул серб.
– Они нарушили хрисовул Императора! – возразили с галеры. – А вы покрываете воров. Я буду вынужден жаловаться коменданту.
– Хоть самому эпарху.
– Откуда ты такой храбрый? – капитан уже успокоился и разглядывал молодого чиновника с неподдельным интересом.
– Оттуда, где вашего брата встречают мечом, а не приглашают грабить страну.
Даже Ставросу от таких слов стало не по себе, Златопузый стонал, закатив глаза, а серб, кажется, вообще ничего не боялся.
Капитан, зло сплюнув, рыкнул что-то гребцам. Те поспешили вернуться к вёслам. Галера подала назад и скоро отошла достаточно, чтобы не вызывать опасений. Чудным образом и вторая сама собой снялась с мели.
Латиняне ушли ни с чем.
– Вот так и будет, когда Душан станет императором, – с леденящей твёрдостью пробурчал под нос серб. – Если, конечно, его не опередит Орхан Османович.
Из ладьи на берег соскочил рыжеволосый парень.
– Спасибочки! – сказал он по-русски и спросил. – Кто тут главный?
– Спасти бочки? – серб улыбнулся. – Если тебе нужен старший мытарь, то он сейчас подойти не может – животом мается. Я его заступник, но могу лишь осмотреть груз, а потом запечатать вон на том складе. Пошлину брать и пропускать товар в город не в моей власти.
– На складе? – Рыжий оглядел убогую постройку на берегу и с сомнением хмыкнул. – Он, верно, не охраняется, этот склад? А ну как разбойники фряжские вдругорядь нападут?
– Они-то считают ворами вас, – возразил Драган. – Так что до окончания разбирательства вам всё одно лучше здесь оставаться. Сами и присмотрите за грузом. А если стражников угостишь, они помогут, случись чего.
– Угостить? – Рыжий взметнул брови. – Вряд ли они хотят попробовать нашего мёда.
– Мёда? – серб рассмеялся. – Не хочешь ли ты сказать, будто две галеры отправили за вами только затем, чтобы перехватить товар, которого здесь и своего в избытке. Не дури мне голову, парень. У вас верно серебра по самую кромку навалено.
Он махнул рукой.
– Не о том речь. Купи стражникам вина и всё будет в порядке.
Северяне выходили на берег и разминали ноги. Некоторые повалились на землю. Драган отметил, что народ на корабле подобрался разномастный. Особенно выделялись два заросших волосами урода. Впрочем, и ханьские купцы нечасто добирались до Константинополя. А ушастый молодец с посохом очень уж походил на колдуна.
Оставив пару человек для охраны порядка, Ставрос увёл остальных обратно в башню.
– Что, потрепала вас буря? – спросил один из копейщиков, с трудом подбирая слова.
– И буря, и смерч, и пираты… – ответил Рыжий. – Лиха хватило бы на десяток таких кораблей.
К нему подошёл Ондроп.
– Ну что, будем разгружаться?
– Погоди. Видишь, шуму какого наделали? Лучше вернитесь пока на ладью и сидите там тихо. Я позову.
Действительно, привлечённые стычкой, с соседних башен и стен подошли вестовые, за ними подтянулись десятники. Переполох поднялся нешуточный. Откуда-то со стороны дворца в сопровождении охраны появился большой начальник и, не разбираясь, заорал на Ставроса Апора.
– Ни одной стрелы от нас не вылетело, – заявил ему десятник. – Мир не был нарушен.
Но сановника волновали не торговые договоры с латинянами, а собственный покой, который внезапная тревога самым бесцеремонным образом нарушала. Он со злостью взглянул на ладью но, не имея власти над портом, оставил гостей в покое. Всё раздражение досталось на долю Ставроса и его подчинённых.
– Прости, – повинился Драган перед товарищем, когда высокий начальник отвалил обратно. – Через меня ты поимеешь хорошую взбучку.
– Ладно, – отмахнулся декарх. – Скажи лучше, что ты намерен делать с этими северянами? Генуэзцы так просто не отступятся. Первый раз вижу их в таком гневе. За сегодняшнюю ночь не скажу, но потом попробуют взять силой.
– Вряд ли. Скорее, через суд будут удачу пытать. Пока жалобу подадут, пока то да сё… суд дело длительное.
– У них хватит средств, чтобы сократить срок рассмотрения.
– Посмотрим.
Когда ближе к вечеру всё, наконец, утихло, Рыжий распорядился начинать разгрузку.
Драган сходил к Златопузому, которого до сих пор бил колотун, забрал ключи, печать, и, вернувшись, снял с дверей склада замок.
– Эх, давненько сюда не заглядывал… – произнёс он. – Вот в этот угол и сваливайте добро ваше.
Когда мещёрцы принялись перетаскивать груз, серб вспомнил о подозрениях.
– Открой, – показал он на одну из корчаг.
Размотав верёвки, парни сняли с горловины холст.
– Мёд, – произнёс серб и нахмурился.
Он закрыл склад, наложил на шнур свинцовую печать.
Ондроп всё время вертелся рядом с чиновником, пытаясь выведать дальнейшую судьбу как людей, так и груза.
– Завтра разберёмся, – буркнул серб вместо прощания и побрёл в город.
Мещёрцам не терпелось с головой окунуться в богатство. Полная опасностей дорога, хвала богам, подошла к концу. Утром, как только уладится дело с чиновниками, сразу на торг! Скинуть груз ещё до полудня, пусть и уступив немного в цене. И тогда сказка обернётся явью!
Люди говорили всю ночь. Делились, как водится, мечтами о грядущих тратах и пиршествах. Пытались подсчитать свою долю и спорили, почём уйдут пряности в Константинополе.
Из всей ватаги спать вовремя улеглись только Ушан и Тарко. Чунай, не принимая участие в разговорах, всё время качал головой и многозначительно переглядывался с Рыжим. А тот хмурился всё больше, пока, наконец, не выдержал.
– Спешите повиснуть на крюках здешних катов? – рявкнул он на спорщиков. – Поверьте, они не добрее любых других. Даже если крюки у них золочёные, боли вашей это не уймёт.
– Ты о чём? – удивился Ондроп и покосился на Чуная, ища поддержки.
Однако ханьский купец с осуждением качнул головой.
– Вы слишком быстро забыли наш уговор: ни слова не молвить о пряностях, – заявил Рыжий. – Какого пса мы таились всю дорогу? Чтобы раскрыться под самыми стенами Царьграда?
– Но мы уже здесь. Всё кончено!
– Как бы не так. Всё только начинается. Мы здесь, но с чем? С грузом мёда и воска, не забывайте. Сегодня уплатим пошлину за что? За мёд и за воск. И получим право на торговлю, угадайте чем?
– Мёдом и воском, – буркнул кто-то.
– А нельзя ли всё сделать законно? – спросил Ондроп.
– Можно. Для этого не стоило удирать от галер. Нужно было отдать им весь груз и молить богов, чтобы нас отпустили живыми. Ибо закон здесь на стороне тех разбойников. Латиняне давно откупили у властей право на торговлю всем, что приносит прибыль.
Народ замолчал. Рыжий плюнул и отправился к вурдам, которые ночевали под дверью портового склада. Устав от качки и тесноты корабля, они сами вызвались сторожить до утра груз.
– Мешки с шерстью хотя бы не думают каждый миг о наживе, – бурчал Рыжий.
Н-да. Зато мешки с шерстью думают каждый миг о развлечении и никогда не упускают возможности подковырнуть товарища. Едва Рыжий прилёг возле сараев, Власорук потянулся и мечтательно заявил Быстороногу, какой барыш он рассчитывает получить со всего этого дела. Вурды принялись громко спорить о ценах, и дел мыслями о том, куда каждый из них употребит свою долю, да с каким шумом отпразднуют они возвращение…