вние враги
Два десятка монахов лежали тут и там, словно перепившиеся батраки. В спинах большинства из них торчали стрелы. На месте монастыря дымились почерневшие срубы. По пожарищу в поисках церковных сокровищ бродили воины. Лесовиков не пугали чужие боги, а после ужасов осады их перестали волновать и мертвецы.
Виновники резни стояли в сторонке. Борода отвёл душу за вынужденное бегство из-под Солигалича, а Сокол с Меной, подоспев только к концу схватки, припомнили чернецам перенесённые в плену унижения. Но теперь, когда гнев сошёл, все трое сожалели о жутком побоище. Мало кто из монахов был виновен в их бедах, и мало кто по настоящему защищался. Большинство сложило головы без сопротивления.
Из разведки вернулись овды с Зарубой. Уходили они пешком, но вернулись на лошадях. Лесные девы всегда старались держать животных подальше от войн, благо, те непременно объявлялись, как только отступала опасность.
Сокол подмигнул коню Эрвелы, как старому другу, а Мена вдруг уставилась на лошадку её сестры. Скакун был хорош. Он весьма подходил овде и соразмерностью и красотой, но ведунью смутило чувство, что где-то она уже видела это животное.
Лэсти, заметив смятение Мены, рассмеялась.
– Я увела его у одного странного араба, который зачем-то пробирался нашими лесами.
– Недалеко от чёртовой дороги? – уточнила Мена.
– Да. Откуда ты знаешь? Только не говори, что тот араб твой знакомец. Коня я всё равно не верну.
– Он преследовал нас с Соколом. И довольно упорно. Теперь понятно, почему вдруг отстал.
Лэсти стала серьёзной.
– Прежний хозяин лошадки мне показался опасным человеком. Нет, с животным он обращался достойно, но что-то в нём было не так.
– Колдун? – предположила Мена.
– Не думаю, – овда прищурилась. – Сам он вряд ли способен на волшебство, но за его спиной стоит могучая сила. Бог, или скорее, вера. Стоит, ждёт, но готова обрушиться в любой миг.
– Что с дорогой? – спросил Борода, прерывая бестолковую на его взгляд болтовню.
– Чисто, – ответил Заруба.
– Тогда мы уходим.
Он коротко свистнул, подзывая сотников. Выслушав приказ, те отправились собирать людей.
– Ты уверен, что обойдёшься без нашей помощи? – спросил Борода у Сокола.
– Это не твоя война, князь, – ответил чародей. – Обычные воины мало что могут сделать с таким врагом. К чему напрасные жертвы? А с горсткой монахов, что сопровождают его, мы как-нибудь справимся сами.
– Надеюсь, что так.
Князь задумался. Затем кивнул в сторону опушки, где под присмотром Тарко дремал Вараш.
– Старик слишком слаб для дальней дороги, – сказал он. – Оставить вам лошадей?
– Нам придётся отпустить и этих, – ответила за всех Эрвела. – Там, куда мы идём, сплошные болота.
Получасом спустя марийская дружина скрылась на ветлужской дороге. Дым над разорённым монастырём почти рассеялся. Начавшийся дождь быстро погасил угли и принялся замывать следы преступления.
Сокол посмотрел на Эрвелу.
– Где мы встретим его?
Он имел в виду Алексия.
– На Керженце, в болотах Кугай-Пугай… – овда замялась. – Ты знаешь, что будешь делать?
Этот вопрос вертелся на языке у многих, потому на Сокола устремились взгляды со всех сторон. Повернув голову, он встретился с каждым из них. В каждый вылил долю тоски и тревоги.
– Нет, – тихо произнёс он, когда в ответе уже не было нужды.
Монахи вернулись через неделю после прихода Ледара. Вернулись хмурые.
– Ну, что новенького в монастыре? – спросил колдун. – И почему вы без пленников? Старина игумен указал вам на дверь?
– Нет больше монастыря. И пленников нет.
– Как нет? – взвился Алексий, только что вышедший из хижины. – А Сокол? Что с ним?
– Не знаю, – буркнул Хлыст. – Пожарище одно там. Лесовики налетели и пожгли. Спросить не у кого – все убиты. С собой ли они колдуна взяли, или убили вместе с чернецами… Тел я не нашёл, ни его, ни девки, ни второго колдуна.
Священник с подозрением посмотрел на Ледара.
– Что? – вздрогнул тот. – Не знаю! Когда мы уходили, там всё было в порядке. Спроси вон парней, если не веришь…
Алексий поверил.
– Что делать-то будем? – спросил Кантарь.
– Он придёт сюда, если жив, – ответил Алексий. – А мне почему-то кажется, что он живёхонек.
Люди слишком устали, чтобы подбросить в огонь веток. Костёр отвечал равнодушием и неохотно делился теплом, предпочитая отдавать его небу. Языки пламени хватали дождевые капли, превращая их в пар на подлёте.
Дождь лил без перерыва последние несколько дней. После освобождения, Сокол всякий раз мысленно перекладывал обилие влаги на уровень воды в его яме. Сейчас она плескалась бы возле пояса.
Заруба издал неопределённый рык. Чародей повернулся на голос. Старый воин укутался в плащ с головой. В узкой щели виднелась лишь часть заросшего лица, наружу торчал нос да шевелящиеся губы.
– Муром пал, – бубнил Заруба. – Юрий угодил в плен. Стародубский князь умер в муках. Константин Васильевич слёг от неизвестной хвори. Дружины в замешательстве. Новгородцы отказались от выступления, Ольгерд повернул назад от самых ворот Киева. Всё пошло прахом.
За безумием последних дней, чародей позабыл расспросить друзей о последних событиях. Ему хватило для тревог и новости о проклятии митрополита. А время, как видно, не стояло на месте. Союзники оказались на грани разгрома.
Сокол покосился на Вараша.
– Вот видишь, к чему привели твои выверты? – тихо ругнулся он. – Столько усилий, времени, средств… и всё полетело к чертям.
Старик промолчал. С тех пор как их освободили, он не произнёс ни слова. Шагал вместе с ними, во время привалов лежал у костра, ел, что давали. Но делал всё, словно пребывал в полусне.
Сокол вновь посмотрел на Зарубу. Несмотря на ворчание, тот казалось, радовался непогоде. Радовался, что ощущает холод, секущий дождь, мокрую одежду и едкий дым.
– Тебя-то что в дорогу позвало? – полюбопытствовал Сокол. – Я думал, ты ушёл навсегда.
Мещёрский воевода был единственным на памяти чародея мужчиной, который, уйдя жить к овдам, вернулся в мир. Обычно сманенные лесными девами люди не возвращались.
– Знаешь, – охотно ответил тот. – Я так и не смог привыкнуть к их поселениям. Столько лет воевал, что свыкся с опасностями, грязью, кровью. А их города прекрасны. Они как мёд… да, как мёд… сладкий… липкий такой… и мужики, словно мухи, вязнут в нём всеми лапками.
Он вдруг повеселел.
– И то сказать, где ещё подобное блаженство получишь, кроме как в раю. Вот помню после одной пирушки…
– Э-эй, – напустила на себя строгость Эрвела. – Вовсе не обязательно выдавать все наши тайны.
Потом она задумалась. Вздохнула и, не утратив серьёзности в голосе, сказала:
– Не приложу ума, что нам делать. Видимо, придётся завести домик где-нибудь среди леса. Что думаешь, Малк? Поселимся вдвоём. Ты будешь на охоту ходить, в город на торг, я буду пироги печь, что там ещё…? Вышивать…
Заруба поначалу принял слова Эрвелы за чистую монету. Смотрел на овду с большим удивлением. Сокол спрятал улыбку, ожидая изящной развязки.
Но игру разрушил Вараш. Он зашёлся сильным и долгим кашлем. Сырость узилища повлияла на старика больше, чем на Сокола с Меной.
Чародей нахмурился.
– Не хватало, чтобы он умер после всего, что мы пережили.
– Это было бы совсем некстати, верно? – улыбнулась Мена. – Не беспокойся, я приготовлю отвар.
– У него пропал интерес к жизни. В этом всё дело. Болезнь лишь удобный повод, чтобы сбежать.
– Завтра будем на месте, – сказала Эрвела. – Там и займёмся им.
– Там нам будет, чем заняться, – буркнул Сокол.
Он подумал и обратился к Тарко.
– Припомни, пожалуйста, ещё раз, что сказал Скоморох. Он не называл случаем имя, того колдуна, что наложил на Алексия чары? Или, быть может, какие-то слова из заклятья запомнил?
– Нет. С новгородцем из нас только Рыжий виделся. А я так и не сошёлся. Не до того было. Правда, Ушан обещал разузнать подробности. Вот только где он теперь?
Тарко подумал о Скоморохе, которого, в сущности, и не знал.
– Вот ведь. Он хотел погубить врага, а получилось, что навлёк беду на друзей. Каково ему теперь жить с этим?
– Он хотел отомстить, Тарко, – жёстко поправил Сокол. – А это совсем не одно и то же.
Дождь терзал крышу, истончая гнилые дранки. Кое-где уже изрядно проливало. На земляном полу образовались лужи. Хижина, и без того сырая, грозила пропитаться водой как те грибы, которыми Алексий вынужден был кормиться.
В полумраке возникли тени, запахло тленом, но священник даже не вздрогнул. С первого дня пребывания на острове он ждал чего-то подобного. Ждал, впрочем, без страха. Тени мёртвых его не пугали. У Алексия достало бы сил разогнать их шевелением мизинца, однако любопытство взяло верх. С чем явились призраки?
– Уходи, церковник, – прошептала тень. – Ты беспокоишь силы, которых тебе не одолеть. Не стоит впутывать древнее могущество в свои дела. Его вообще не следует трогать.
– Вы знаете, зачем я здесь, – спокойно ответил Алексий. – Приведите колдуна, и я не задержусь на ваших болотах лишнего часа.
– Но мы не властны над живыми, – возразил призрак.
– В таком случае, не о чем говорить.
Гости развеялись, словно туман от ветра. Призрачные клочки утянуло в щели, лишь запах тления некоторое время ещё наполнял хижину.
Ходоки из потустороннего мира позабавили священника. Царьградское проклятие оказалось столь мощным, что его убоялась даже местная нежить. Весёлого, конечно, мало, но Алексий не удержался от усмешки. А что оставалось делать? Перегрызть в отчаянии посох?
Глава XLVIII. Противостояние
Песчаная грива, зажатая между болот, ощетинилась мелколесьем. Тарко с Зарубой ставили шалаши. Приземистые, тесные, но надёжные. Чародей предупредил, что стоянка может продлиться долго, поэтому мещёрцы старались предусмотреть и скорые заморозки, и возможный снег.
Овды отправились в разведку. Сокол скрылся от дождя под низким, но плотным покровом ели и там колдовал, пытаясь прощупать митрополита. Мена присматривала возле костра за Варашем, которого плен и дорога вымотали настолько, что тот совсем перестал понимать, кто, куда и зачем его притащил.
Колдун и до плена выглядел не лучшим образом. Он злился, что Сокол вытащил его из сна, да и пробудиться толком не успел. А яма с водой, простуда, и вовсе заставили его замкнуться в себе. Вараш не поддерживал разговоров, не отвечал на вопросы. Только кряхтел иногда, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком.
– Убить его мы не можем, – заявил Сокол, закончив изыскания.
– Почему? – удивилась Мена. – Такое решение кажется мне наиболее простым. Так сказать, дёшево и сердито.
– Само напрашивается, верно? – усмехнулся Сокол. – Однако это слишком опасно. Думаю, священник не случайно выбрал эти болота для нашей встречи. Он всё предусмотрел заранее.
– Поясни.
– Помнишь тот камень в священной роще? Тому, что пыталось вырваться из-под него, не хватило лишь самой малости. А гибель поблизости проклятого человека легко откроет путь.
– Так мы неподалёку от той деревни? – удивилась Мена. – Нет, я правда потерялась в этом вашем Великом Пугае.
– В дне пути, – подтвердил Сокол с улыбкой. – Ты могла бы заметить, когда мы пересекли ту тропу, по которой нас вёл Юкки.
– А тот, что под камнем, действительно так уж опасен?
Мена отчего-то сразу определила подземную силу как «он», хотя оснований к тому не было никаких. Сокол не стал поправлять.
– Мститель – щенок по сравнению с ним, – сказал чародей. – Того хотя бы можно было понять, а поняв – найти средство. Этот же людям чужд совершенно. Он, скорее всего и не ведает, что есть такие на свете. Выберется и начнёт изводить расплодившихся вредителей.
– Или не обратит на нас никакого внимания, – предположила Мена.
– Может, и так. Но мы же не станем будить его и смотреть, что получится, дабы потешить своё любопытство?
– Но что в таком случае делать нам? С какого конца ухватиться?
– Попытаемся прочесть проклятие на расстоянии. Лучше всего, конечно, было бы смотаться в Константинополь и выпытать подробности из того, кто наложил чары. Но лишнего времени мы не имеем. Значит, будем действовать на ощупь.
Мена вздохнула. Огрызок суши Сокол подбирал с тем расчётом, чтобы оказаться поблизости от логова митрополита, но при этом быть отделённым от него непроходимыми топями. Присутствие священника и его подручного колдуна здесь ощущалось всеми, исключая разве Зарубу с Тарко. Но одно дело чувствовать, и совсем иное разгадать чужую ворожбу.
– Было бы полезно привести в себя старика, – Мена кивнула на Вараша.
– Угу. Но им займёмся чуть позже, – как уже замечала ведунья, её товарищ не умел размышлять разом над несколькими мыслями. – Я тут прикинул, что нужно для чар, однако, боюсь, всего на болотах нам не сыскать. Надо будет послать кого-нибудь в ближайший город.
– Можно сходить в ту деревню, раз уж она рядом, – предложила Мена. – Ты помог им спасти кереметь, они не откажут.
– Пожалуй.
Вернулись из разведки овды.
– Нам не удалось подойти достаточно близко, – доложила Эрвела. – Всё кругом насыщено охранными чарами. Правда, они поставлены на людей и только поэтому мы не подняли шум. Но взглянуть на священника не получится и у нас.
– Впервые жалею, что нет под рукой вурдов, – произнёс чародей. – Они сумели бы подобраться поближе.
– Пожалуй, тут могут помочь не только вурды, – подумала Мена вслух.
– Он здесь, – доложил Ледар Алексию.
– Где именно? – священник был доволен, что не ошибся.
– Трудно сказать, – колдун поёжился. – Где-то поблизости. И он не один. Там их четверо, способных ворожить, да ещё старик, которого мне удалось погрузить некогда в дрёму, но кто знает, надолго ли.
– Не трусь, – бросил Алексий. – Ты справишься.
– Конечно, – Ледар поморщился. – Плёвое дело, четверых-то завалить.
– Мы поможем тебе.
– Ага, – в голосе колдуна уверенности не прибавилось.
Махнув рукой, он ушёл под навес.
К вечеру распогодилось. Тучи отступили, оставив звёзды тлеть над болотами. Старики уснули возле костра, не желая лезть в духоту шалашей. Мене в эту ночь выпало сторожить.
Когда перед Соколом возникла кожистая тварь, девушка разозлилась не на шутку – сколько же можно?
На сей раз она не стала тихонько подслушивать разговор, а сообразив, откуда ветер дует, тотчас, пока Сокол не впустил в себя чужака, бросилась к Варашу и принялась что есть силы его тормошить.
– А ну, не спи старик! – процедила Мена сквозь зубы. – Вставай!
Тот и не думал просыпаться. Девушка прислонила ладонь к его груди. Сердце билось лениво, пропуская два удара из трёх. Тварь, поблескивая жиром в свете костра, бросила на ведунью злобный взгляд.
– Уймись, – крикнула Мена и запустила в уродца шишкой.
Тварь увернулась, но шишка задела чародея. Тот, замычав во сне, принялся ворочаться. Поняв, что Сокол остался пока самим собой, Мена стала швырять в него шишки одну за другой.
Удара в лоб чародей не стерпел, проснулся, а уродец, шипя какие-то проклятия, бросился прочь. На шум выбрались из шалаша овды. Тарко даже успел выстрелить в спину удирающей твари, но то ли промахнулся, то ли выродку стрела не причинила ущерба.
– Кто это был? – спросил Тарко, когда улеглась суматоха.
– Порождение снов этого вот старикана, – ответила Мена, продолжая попытки пробудить Вараша.
Сокол всё понял. Достав последний листик путевого креста, принялся его разминать.
На душе потяжелело. Видимо, он поспешил праздновать освобождение от навязанного обычаем долга. Вараш отнюдь не расстался с желанием покинуть мир. Что будет, когда всё закончится, и колдуна оставят в покое? Он, конечно же, сразу найдёт уголок, где можно прикорнуть. Так что теперь, Соколу всю оставшуюся жизнь присматривать за стариком?
На рассвете Тарко настругал веточек, чтобы обозначать в топях проход, и отправился в деревню. Сокол до утра втолковывал юноше, что нужно принести, и как представить их дело местному карту.
Пока Тарко ходил, Мена приручила с полдюжины разных зверьков. Рысь она сразу отправила наблюдать за врагами, а животных помельче придержала для ворожбы Сокола. Тот, получив всё необходимое, затеял обширные опыты и привлёк к делу всех, даже не имеющих колдовских способностей Тарко с Зарубой. Их он попросил соорудить навес на отшибе и теперь сидел под ним, в который раз проверяя добытые свёртки и коробочки, пока Мена раздувала угли.
– Сколько твоей белке нужно, чтобы добраться до священника? – спросил он.
– Ой, да четверти часа за глаза хватит.
– Она должна будет съесть что-нибудь с его стола, а потом затаиться где-нибудь под крышей, – напомнил Сокол. – А ещё лучше, если он сам её угостит.
Мена кивнула. Все мелочи они обговорили уже раз сорок, чародей попросту боялся начать.
– Отпущу, как только подашь знак, – подтвердила она для пущего успокоения товарища.
Тот, вздохнув, взялся за дело.
Отмерив воды, поставил на угли котелок. Когда вода нагрелась, опустил цветками вниз связку сушёной травы. Трижды прочитал заговор, не столько волшебный, сколько позволяющий выдержать нужное время. С последним словом резко вытащил пучок из котелка и отложил в сторону. Теперь настала пора подлинных чар.
Бормоча заклятья, Сокол добавлял в отвар то ржавчину, то сажу, то ещё какие-то порошки. Всё это тщательно перетирал пальцами, добиваясь полного растворения, и для верности постоянно помешивал варево рябиновой веточкой.
В ходе работы его руки приобрели тёмно-бурую окраску. В котелке плескались настоящие чернила, хоть сейчас садись за летопись. Мена с неудовольствием вдруг подумала, что чародей сцапал самый новый и чистый из их котелков; что посуду уже не отмыть, и стоит проследить, как бы кто-нибудь по ошибке не взялся готовить в ней похлёбку.
Дав девушке знак, чародей осторожно слил чернила в бело-глиняную плоскую миску и накрыл другой. Тем временем Мена выпустила белку. Та взметнулась на дерево и, глянув оттуда на ведунью, скрылась.
– Теперь остаётся лишь ждать, – тихо сказал чародей, плавно вставая и словно крадучись покидая навес. – Всё должно получиться. Главное – не топать рядом с варевом, не орать, а лучше вообще не заходить на эту сторону острова.
Эрвела с сестрой весь день готовили собственные чары. Колдовства овд Сокол не понимал, но рассудил так, что разные способы при сложении итогов дадут более или менее верное представление о напасти.
Насторожив чары, овды как и Сокол ожидали, когда проклятие проявит себя. Просто так его уловить невозможно.
На землю скользнула рысь. Мена пошепталась с кошкой, почёсывая ей загривок, и отпустила поохотиться. Животному нужно было порой и кушать.
– По утрам священник покидает остров, – доложила она.
– Зачем? – удивились все.
– Собирает ягоды, грибы.
– Далеко он отходит? – спросил Сокол.
– Не дальше охранных заклятий. Но…
– Но?
– Стрелой достать, думаю, можно.
– Нет, – возразил чародей. – Убивать его нельзя. Проклятие…
– Ты, Сокол, чего? – уставилась на него Мена. – Совсем нюх потерял? Во-первых, и возможность убить лишней не будет. На крайний, так сказать, случай. А во-вторых, необязательно убивать. Можно подранить, или зачаровать стрелу так, чтобы у него малость разум помутился. Тут есть, над чем подумать.