Что он за человек, раз воспользовался спящей женщиной, словно имел на это все права? Да, она спала в его номере, но его ждали только утром, и у нее на лбу не было надписи «возьми меня».
Маккензи подавила чувство вины и страха. Стоя в дверях, она не спасет отель. Собрав все свое мужество в кулак, она подошла к нему.
— Мистер Карраццо?
Бросив небрежный взгляд в ее сторону, он посмотрел на часы, после чего снова углубился в чтение газеты.
— Я уже сделал заказ.
— Вы хотели встретиться со мной, мистер Карраццо, — произнесла она, стараясь подавить дрожь в голосе, затем протянула ему руку: — Маккензи Кео.
На этот раз он удостоил ее большего внимания, и Маккензи почувствовала, что у нее горят щеки.
— Вы Маккензи? — Он слегка нахмурился.
— Совершенно верно.
— Вы женщина.
Она насмешливо подняла бровь.
— Это тоже верно. По крайней мере была ею; когда в последний раз смотрела на себя в зеркало. — Она села напротив него.
В ответ Данте улыбнулся ей. Официантка принесла кофе, и пока она наполняла их чашки, он продолжал наблюдать за Маккензи. Она отказалась от предложения позавтракать с ним. Вряд ли сегодня ей удастся проглотить хотя бы кусочек, А вот кофе, напротив, придаст ей сил.
— Маккензи — что за странное имя для женщины?
— Это мое имя, мистер Карраццо, — колко ответила она, в первый раз осмелившись посмотреть ему в глаза. Если он не узнал ее до сих пор, возможно, не узнает никогда. — Полагаю, — продолжила она, — вы назначили мне эту встречу не для того, чтобы критиковать выбор моих родителей.
Данте Карраццо было трудно удивить, но «Эштон Хаус» уже преподнес ему несколько сюрпризов.
Во-первых, персонал подложил ему в постель женщину, которая быстро и умело удовлетворила его желания.
Во-вторых, она неожиданно исчезла, прежде чем он понял, насытился ею или нет. Обнаружив утром на подушке лишь аромат ее духов и несколько золотистых волос, он испытал разочарование.
В-третьих, ему прислали женщину-менеджера с мужским именем, которая не скрывала своей враждебности. Она постоянно ему дерзила, а он ожидал от нее той же почтительности и благоговейного страха, с какими его встретил ночной портье. И все же ее румянец и то, как она нервно теребила салфетку, говорили о ее волнении.
По всем правилам ей следовало его бояться. Осознавала ли она уязвимость своего положения? Потягивая кофе, он взвешивал факты, пытаясь понять, что ему кажется странным в этой женщине. Она ерзает на стуле, теребит салфетку, отводит взгляд. Хорошо.
Молчание могло сказать о человеке больше, чем слова. Она смущается, когда он на нее смотрит. Почему? Большинство женщин были бы польщены таким вниманием.
И Маккензи, должно быть, привыкла к тому, что на нее смотрят мужчины. Даже в скучном сером костюме она выглядит вполне привлекательно. У нее были приятные черты лица, разве что нос слегка неправильной формы. Да и выпуклости, угадывающиеся под костюмом, выглядели многообещающе.
Она прокашлялась, и он поднял глаза чуточку выше.
— Мистер Карраццо, — осторожно произнесла она, глядя сквозь очки куда-то поверх его плеча. — Я взяла на себя смелость и назначила на половину одиннадцатого собрание, чтобы обсудить с персоналом отеля будущее «Эштон Хауса». Вы мне позволите выразить основные опасения служащих?
Данте отрывисто кивнул. Что-то в этой женщине беспокоило его, и он никак не мог понять что.
— «Эштон Хаус» — единственный отель премиум-класса в Холмах Аделаиды. Был построен в середине восемнадцатого века. Все пятьдесят наших сотрудников беспокоятся о своих рабочих местах. И не без оснований, учитывая то, что вы закрыли почти половину отелей, приобретенных вами в последние два года. Они хотят знать, сохранит ли «ЭштонХаус» статус отеля премиум-класса, или им стоит начать подыскивать себе другую работу.
— Есть другие причины, по которым мне следовало бы сохранить отель?
Маккензи прищурилась, удивленная его вопросом.
— Потому что он того стоит. Ни один отель в Холмах Аделаиды, возможно, даже во всей Аделаиде не идет с ним ни в какое сравнение.
— Почему? — произнес он скучающим тоном. — Что приводит людей сюда?
— Во-первых, красота ландшафта. Виды здесь…
Данте демонстративно повернулся лицом к окну, из которого было видно только белую пелену тумана.
— О да, — усмехнулся он. — Я могу это понять.
Маккензи неловко откинулась на спинку стула, и он улыбнулся. Возможно, ее нервозность объяснялась боязнью потерять работу.
Довольный тем, что на пути к осуществлению его плана возникло небольшое препятствие, он сделал глоток кофе и вернулся к чтению газеты.
— Мистер Карраццо.
Подняв глаза, он удивился, что она еще не ушла лечить уязвленное самолюбие.
— По-моему, люди имеют право знать о ваших планах. Теперь, когда «Эштон Хаус» принадлежит вам, они беспокоятся за свои рабочие места.
Официантка принесла его завтрак, и он попросил ее налить ему еще кофе. Она выглядела такой скованной, словно ей не терпелось убраться от него подальше. Интересно, почему женщина, сидящая напротив, его не боится, хотя временами нервничает, как школьница?
— «Эштон Хаус» принадлежит мне, — самодовольно заявил Данте, — и я могу делать с ним все, что захочу.
Он видел, как поднялась и опустилась ее грудь, а пальцы сжались в кулаки.
— Например, то же, что с теми, которые вы уже приобрели?
— Вас это не касается.
— Ошибаетесь, еще как касается! Вы разрушили три прибыльных отеля и построили на их месте многоквартирные дома. Для чего?
Из мести, подумал он, упиваясь этим словом. Каким оно было сладким! Но этого никто не поймет. Никто не был в черной яме, куда его бросили семнадцать лет назад и откуда он с таким трудом выбрался, разодрав в кровь руки.
— Я сторонник прогресса, — небрежно бросил он. — Мир не стоит на месте.
— И какой прогресс ожидает «Эштон Хаус»? Вы планируете подарить миру несколько новых шедевров архитектуры в виде многоэтажек?
Отложив нож и вилку, Данте сделал глоток кофе и посмотрел на Маккензи поверх своей чашки. На ее щеках снова проступил румянец, грудь часто вздымалась и опускалась, и у него снова возникло ощущение, что здесь что-то не так.
Или, может, все дело в том, что Маккензи Кео оказалась первой, кто не смирился с неизбежным и решил оказать ему сопротивление. Он не ожидал такого воинственного настроя от человека, который в начале их встречи так нервничал.
— Местный совет этого не одобрит.
— Но вы все равно это сделаете?
Это прозвучало скорее как обвинение, нежели вопрос, но Данте проигнорировал издевку. Он приехал сюда не для того, чтобы обзаводиться друзьями, и ему было все равно, что о нем подумают. Для этого уже слишком поздно.
— «Эштон Хаус» ждет другая участь.
— Что это значит? — Ее глаза сузились. — Вы все же планируете не закрывать отель?
Ее глаза наполнились надеждой, но Данте знал, что это продлится недолго. Откинувшись на спинку стула, он засунул руки в карманы и самодовольно улыбнулся. Он добился почти всего, что запланировал семнадцать лет назад, и близость цели дурманила его, как наркотик. Остался последний шаг.
Он не мог думать об этом без улыбки.
— Я собираюсь отель разрушить, — сказал он ей. — Выломать каждую дверь, каждое окно и оставить его на милость дождя и ветра, пока он не превратится в руины.
Потрясенная Маккензи лишилась дара речи. Когда она снова смогла говорить, ее голос звучал так, словно она проглотила наждачную бумагу.
— Зачем вам это делать?
— Потому что я так хочу.
Его голос был холодным как лед, взгляд — безжизненным. Нет, не безжизненным, поняла Маккензи, присмотревшись получше. Глаза были холодными, но в их темной глубине бурлил гнев.
Устрашающие глаза страшного человека. Неудивительно, что прежние владельцы «Эштон Хауса» так расстроились, когда уступили ему контроль над отелем. Бедные Сара и Джонас! Они отчаянно пытались противостоять этому ненасытному хищнику, но теряли один отель за другим.
Потрясение сменилось яростью.
— Зачем разрушать такое красивое здание? И что делать служащим отеля?
Небрежно пожав плечами, Данте вернулся к своему завтраку.
— Полагаю, искать другую работу.
Внутри у Маккензи все кипело от ярости.
— Так просто?
— Если они работали в таком, как вы говорите, первоклассном отеле, им не составит труда найти себе достойное место.
С каждым его жестоким ответом ее гнев усиливался. Но она не собиралась спокойно наблюдать за тем, как он разрушает красивое здание, в котором ее родители сорок лет назад отпраздновали свою свадьбу. Должен быть какой-нибудь способ спасти отель от этого безумца, но ей понадобится время, чтобы его найти.
— И когда все это произойдет? — спокойно спросила она. — Учитывая, что все номера забронированы более чем на год вперед, вы дадите нам год? Полтора? Сколько времени вы готовы дать персоналу на поиски новой работы?
Он покачал головой.
— Нет.
— Что вы имеете в виду под «нет»?
— Нет смысла тянуть с этим год, если через полгода все служащие могут разбежаться. Придется искать им замену на оставшееся время. К чему мне лишние проблемы?
— Итак… сколько времени у нас есть?
— Отель закроется через три месяца.
— Что? Это невозможно. Не…
— Мисс Кео, за долгие годы в бизнесе я понял, что нет ничего невозможного. Отель будет закрыт, и точка.
— Но я… я не позволю вам это сделать. Данте рассмеялся, и это распалило ее гнев.
— И как же вы собираетесь мне помешать?
— Я постараюсь убедить вас в том, что этот отель может принести вам большую прибыль, чем вы думаете. Я приготовила для вас отчеты, проекты…
— Я вас уже выслушал, — возразил он. — Вы сказали, что люди приезжают сюда из-за красивого ландшафта. — Он небрежно указал ей головой на пелену тумана за окном. — Думаю, они не много потеряют, если я закрою отель.
Маккензи так сильно сжала руки в кулаки, что побелели костяшки пальцев.