— Не льсти себе! — крикнул он.
Выражение лица Алисии смягчилось, и она придвинулась ближе.
— Мне не нужно много, Флориен, — тихо сказала она. — Ты еще красивее, чем мне помнилось. И гораздо сильнее. Работа на ферме идет тебе на пользу. Давай не будем говорить о любви.
— Думаю, тебе лучше уйти, — слабым голосом сказал он.
Но в следующую секунду она уже запрыгнула на него. И снова засмеялась, сквозь джинсы ощутив его возбуждение.
— Ты меня хочешь, — со смешком прошептала она, изгибаясь. — И не можешь это скрыть, Флориен.
Оставался единственный способ вернуть самообладание — грубо взять ее. Он резко схватил ее за шею и поцеловал. Она ответила, возбужденная его злостью и силой. Алисия давно осознала, какую власть над мужчинами дает ей красота, но никогда не упускала возможности снова насладиться своим триумфом. Наплевать, что она крадет жениха у своей сестры! Чувства других людей никогда и ничего для нее не значили. Она упивалась своим превосходством над Леонорой и другими женщинами, чьих мужчин украла. Она чувствовала себя всемогущей, и ее губы самодовольно изгибались. Она стала на колени, чтобы дать ему возможность расстегнуть брюки, улыбнулась, когда он сдвинул ее трусики и вошел в нее. Флориен почувствовал себя еще более униженным, когда она грубо оседлала его, извиваясь, словно одержимая бесом. Он не мог контролировать ни ее, ни приятную теплую дрожь, которая охватила его тело. Он думал только о предстоящей кульминации и о непреодолимом желании Алисии. Она прижала его голову к себе, так что лицом он уткнулся в ее груди. Он вдыхал ее запах, неистово ласкал языком ее кожу, ощущая вкус соли, запах духов и еще чего-то животного, что было свойственно только ей…
Однако когда все закончилось, пришло чувство вины. Но комбайн был готов, и пора было заводить трактор, чтобы продолжать бороздить поля. Он оглянулся, чтобы посмотреть на Алисию, которая бежала по полю к своей машине. Ее длинные ноги блестели под голубой мини-юбкой, локоны развевались на ветру. Сердце Флориена все еще неистово билось, пах ныл от боли. Тело было удовлетворено, но душа… Какой толк в запоздалом раскаянии?
По пути к главной дороге Алисия увидела тетю Сисли, которая шла в местный магазин, чтобы купить свежих яиц. Она съехала на поросшую травой обочину, чтобы дать ей пройти. Но Сисли заметила племянницу, и ей пришлось подъехать и открыть дверь.
— Ты, конечно, уже придумала оправдание своему поступку, юная леди, — сердито сказала Сисли.
Алисия была поражена: ее тетя сильно постарела и смотрела на нее отекшими глазами старой женщины.
— Если вы о Марселе…
— Конечно, о Марселе!
— Я не просила его ехать во Францию, он просто оказался там, — сказала Алисия, передергивая плечами.
— Оказался во Франции?! — задохнулась от возмущения тетя Сисли.
— При чем тут я? Он был вашим любовником. Послушайте, — сказала девушка почти покровительственным тоном, — он много раз пытался совратить меня, когда я жила у вас. Слава богу, я была ребенком. Каждый раз я давала ему отпор. Я была на пляже в Антибе со своими друзьями, и вдруг он появился рядом и стал клясться мне в вечной любви и всякой прочей ерунде.
— Мой Марсель?
— Да, ваш Марсель. — Она тяжело вздохнула. — Я просила его вернуться домой. Он не был мне нужен.
— И что он сделал?
— Я не знаю. Я была уверена, что он вернулся к вам.
Сисли задумалась и окинула взглядом поля.
— Мне очень жаль, — сказала Алисия. — Но уверяю вас, я тут ни при чем.
Тетя Сисли вспомнила о картине, на которой на месте смеющегося лица Алисии теперь зияла громадная дыра.
— Извини, — мягко сказала она. Она сомневалась в Алисии, но Марсель — художник, и богатая фантазия — часть его таланта. Ей ничего не оставалось, кроме как поверить своей племяннице. Такая красавица… Но красота ее была злой, беспощадной. — Полагаю, он не сказал, куда уехал.
— Нет. Но вы же не хотите, чтобы он вернулся, правда, тетя? Он — никчемный тип, и я сомневаюсь, что он рисует хорошие картины. Вы когда-нибудь видели его работы?
— К сожалению, да, — ответила она. — Он оставил одну, но как только мои руки доберутся до спичек, она будет сожжена. Зато у меня хорошие новости о Флориене и Леоноре, — добавила она, меняя тему. Она заметила, что по лицу Алисии скользнула неприятная самодовольная полуулыбка.
— Они идеально подходят друг другу, — сказала племянница. — Лео всегда мечтала стать цыганкой и жить в одном из этих дурацких маленьких фургонов. Там и для котенка мало места. Хотя, возможно, она будет счастлива. Лошади, прогулки и так далее…
— Да. — Тете Сисли не нравился ее тон. — А ты замуж собираешься?
— Пока ничего конкретного, — ответила она. — Ищу Мистера Совершенство. Мужчина должен заслужить мою любовь. — Она усмехнулась, вспоминая экзотические уголки планеты, которые посетила благодаря толстым бумажникам своих любовников. Тетя Сисли удивленно подняла брови, но Алисия только рассмеялась. — На дворе семидесятые, — сказала она, будто это могло оправдать ее беспутное поведение.
— Ты тратишь слишком много времени на развлечения. Смотри, как бы самое важное не прошло мимо.
Алисия сделала круглые глаза.
— Вы говорите, как мама! — Она тяжело вздохнула и покачала головой. — Жизнь никогда не была такой прекрасной!
По дороге она вспоминала измученного любовью Марселя, каким он предстал перед ней на пляже в Антибе. Какой он имел ужасный вид! Она бы переспала с ним, если бы он не отверг ее год назад. Он упустил свой шанс. Дурак. Она отмахнулась от него, как от назойливой летней мухи, а он молил ее о пощаде, заверяя в вечной любви, утверждая, что не может ни есть, ни спать без нее.
— Моя жизнь — как пропасть, — в отчаянии говорил он. — Я бросил Сисли, которую любил, ради миража.
Картина, оставленная им на чердаке, лишила его возможности вернуться.
Свадьба была назначена на 29 октября. Одри смахнула пыль со своей швейной машинки и сшила для Леоноры изысканное платье из шелка цвета слоновой кости, а для Грейс, маленькой подружки невесты, — костюм феи. Панацель отдал сыну один из фургонов, чтобы он и его молодая супруга могли начать новую жизнь посреди поля, где впервые встретились. Тетя Сисли пообещала, что позволит им остаться там, даже когда продаст ферму, поскольку за землями поместья нужно присматривать, а она уже слишком стара и одинока, чтобы делать это самостоятельно.
Никто не знал о том, что произошло между Флориеном и Алисией в кабине трактора. Но как же сам он хотел, чтобы этого никогда не случилось! Он делал все возможное, чтобы не видеть ее. Но вина изводила его.
Леонора была счастлива, и ее лицо стало удивительно красивым. Она не могла сравниться с яркой, вызывающе красивой Алисией, но мягкость и доброта делали ее по-настоящему очаровательной.
Когда лето уступило место осени, Одри полюбила гулять по берегу моря. Грейс была в школе, Сесил работал в близлежащем городке в небольшой инвестиционной фирме. Он зарабатывал не много по сравнению с Буэнос-Айресом, но в Англии все было дешевле, и они справлялись. Она размышляла над их новой жизнью. К своему удивлению Одри обнаружила, что Англию оказалось очень легко полюбить. Волнистые холмы, лоскутки полей, такие зеленые и живые, рассветы цвета розового фламинго, хрупкое прозрачное небо, словно дождь смыл с него всю голубую краску… Понемногу нежный пейзаж завоевал ее сердце. Она стала близка с Сисли, часто виделась с Леонорой, Алисия почти каждый выходной приезжала их навестить. Одри скучала по матери, смерть отца до сих пор причиняла ей боль. Она часто думала о тетушке Эдне и тоже скучала по ней. Но ее переезд — маленькая жертва ради восстановления их с Сесилом брака. Она бы никогда не смогла сделать шаг к примирению там, в Аргентине, где была тетушка, которая знала слишком много. Присутствие Эдны постоянно напоминало Одри о ее слабости.
Свежий английский воздух дал им второй шанс. Она предприняла попытку простить своего мужа за то, что он отправил близнецов за границу, когда те были еще маленькими, и была за это вознаграждена. Одри не могла врать себе — она постоянно вспоминала о Луисе. Но все же Сесил был хорошим человеком… Она знала, что поступила правильно. Каждый день делал ее ближе к мужу и уносил дальше от Луиса. Боль от расставания не покинула ее сердца, но она старалась не обращать на нее внимания. Одри сдержала свою клятву и никогда не играла «Сонату незабудки», хотя душа ее томилась по ставшей родной музыке. Но тот факт, что она отказалась себе потакать, стал важной частью процесса излечения.
Она больше не танцевала и навсегда заперла в ящике тетрадь в шелковой обложке. Грейс осталась единственным напоминанием о Луисе, но Сесил вел себя так, словно она была его родной дочерью. Одри с каждым днем все больше восхищалась мужем, наблюдая, как отец и дочь общаются, такие разные, но все же искренне привязанные друг к другу.
— Ее ангелы — чепуха, — бывало, говорил он, — но мне нужно научиться понимать ее, чтобы любить.
И Одри любила его за то, что он любил Грейс.
В день своей свадьбы Леонора проснулась, трепеща от волнения. Флориена терзало чувство вины и нервного напряжения. Алисия встала с кровати не в силах поверить, что он все же сделает это. В тот день в кабине трактора она получила удовольствие. Но теперь реальность его неизбежной женитьбы предстала перед ней в новом свете. У Алисии разболелась голова, к горлу стала подкатывать тошнота. Она была уверена в любви Флориена. Она владела его сердцем с первой секунды их встречи и не сомневалась, что сможет удерживать его до тех пор, пока сама не захочет отдать его ему. Только она не была готова отдать… А сегодня брачные узы свяжут его с ее сестрой… Алисия побежала в ванную, где ее вырвало.
Леонора выкупалась и надела платье, сшитое мамой. Даже Алисия, лицо которой было серым, как октябрьское небо, вынуждена была признать, что сестра выглядит превосходно. Грейс прыгала по комнате в своем костюме феи, время от времени похлопывая Алисию по спине волшебной палочкой со словами, что превращает ее в жабу, чем невероятно раздражала с