Сонджу спросила:
– Вы приходили в Зал каждый день, потому что не могли найти общий язык со своей женой?
Он улыбнулся – и на этот раз посмотрел прямо на неё.
– Зал действительно в какой-то степени удовлетворял мои потребности. Я ценю дружбу госпожи Чхо. Мы знаем друг друга очень давно.
– Она такая мудрая, правда? Иногда мне кажется, что она знает меня лучше, чем я сама. Она для меня не просто работодатель, но и хороший друг.
– Она очень высоко вас ценит и тоже никогда не считала вас простой сотрудницей. Она искренне радовалась, когда вы согласились работать в Зале. Госпожа Чхо говорила, что вы особенная. И я с ней согласен.
Снег. 1965 год
По пути домой из коттеджа и ещё несколько недель после Сонджу думала о словах господина Кима. Как и у него, её жизнь сложилась совсем не так, как она представляла. Многие вещи она раньше не понимала. Общество не обязано было изменяться в желаемом ей темпе, мать не обязана была жертвовать ради неё репутацией всей семьи, муж не обязан был соответствовать её ожиданиям.
Ей срочно и искренне захотелось помириться с матерью. Но что она тогда будет делать со своей злостью и горечью? Они давали ей силы. Они были удобны.
Это внезапное осознание встряхнуло её, осев неприятной тяжестью в груди и животе. Она чувствовала себя потерянной и неприкаянной. Сделав несколько глубоких вдохов, она посмотрела в окно. В саду цвели лилии. Она набрала номер госпожи Чхо. Та приехала в течение часа, принеся с собой порывы прохладного весеннего ветра. Сонджу поставила на стол перед диваном чай и выпечку. Госпожа Чхо взяла кремовую булочку и, откусив, сказала:
– Я не говорила с председателем Паком после похорон его жены. Интересно, как он держится.
Сонджу заметила:
– В тот день вокруг него было так много людей, и всё же он выглядел ужасно одиноким.
– Господин Ким и профессор Син тоже не получали от него вестей.
Сонджу понимала горе председателя Пака. Она до сих пор скучала по Кунгу. Наступила долгая пауза. Глотнув чай, Сонджу сказала:
– Я тут подумала… – она расправила складки на своей юбке. – Я во многом была неправа.
– Например, в чём?
– В том, как я воспринимала некоторые вещи. Поведение моей матери, вероятно, типично для женщины её возраста и статуса. У неё сильный характер. Мне всё время казалось, что она пыталась навязать мне свою волю. И я сопротивлялась, но это не приносило результатов: тогда от бессилия я начинала злиться и бунтовать. Я никогда не чувствовала, что она дорожит мной, но, наверное, всё-таки дорожит, раз она продолжает приходить даже после всего, что я ей наговорила. Я бы хотела помириться с ней, но во мне так много злости, – она набрала воздуха в грудь и медленно выдохнула. – Наверное, это один из главных моих недостатков.
– Никто не идеален, – сказала госпожа Чхо. Немного помолчала. – После всех этих лет моя мать всё так же посещает храмы, чтобы вымолить прощение за мой грех. Она вздыхает каждый раз, когда меня видит, и начинает перебирать молитвенные чётки. Ей кажется, что она должна каяться вместо меня, потому что в её глазах я раскаиваюсь недостаточно. И, конечно, она никак не может забыть про клуб.
– Да уж… понимаю.
Сонджу глотнула ещё немного чая, уже остывшего. Взяла булочку и медленно её прожевала. Госпожа Чхо сделала то же самое. Сонджу заговорила снова:
– Во время войны я поклялась, что буду жить без сожалений, но теперь их у меня так много. Я спрашивала себя за эти годы снова и снова, что было бы, если бы я сделала другой выбор. Стала бы моя жизнь лучше? И ответ – всегда «нет», – она взглянула на госпожу Чхо. – Я противоречу сама себе. Мысли путаются. У меня нет чёткого понимания, чего я хочу и что мне нужно делать со своей жизнью.
– Не уверена, что у кого-то есть ответ на эти вопросы. Большинство просто плывут по течению, иногда – в растерянности, иногда – с определённой целью, но большую часть времени – бездумно.
– Но ведут ли эти ответы к счастью? – спросила Сонджу.
– Не знаю. Возможно, они просто дают больше осознанности в жизни. Мне тоже стоит над этим поразмыслить.
– Вы кажетесь мне вполне разумной и целостной.
Госпожа Чхо усмехнулась.
– А ты не кажешься мне конфликтным человеком.
Тихо рассмеявшись, Сонджу сказала:
– Я растеряла сдержанность, которой мать так долго от меня добивалась. Если бы я была хорошей дочерью, я бы не делилась с вами своими секретами. В каком-то смысле теперь я чувствую себя свободнее.
– Иногда полезно выговориться. Я рада, что ты выбрала для этого меня.
Сонджу задумалась:
– Жаль, что я потратила столько сил и времени, пытаясь угодить матери. Без этого я могла бы стать лучше и достичь чего-нибудь стоящего в жизни. Вот вы вдохновляете людей и помогаете им добиться своих целей. Господин Кан, к примеру, стал известным художником только благодаря вашей поддержке и продвижению его искусства.
– Но мне просто нравится этим заниматься.
Следующие несколько недель Сонджу думала о том, что именно она могла бы сделать. Она могла бы написать о своём опыте и сформулировать свои размышления о том, что, на её взгляд, мешало женщинам развивать свой потенциал. Она начала писать. Получалось пока не слишком профессионально. Она стала читать больше статей и книг, чтобы изучить, как другие авторы излагают свои мысли. Она заполняла дневник. И всё же ни одна из её работ не подходила для публикации.
Госпожа Чхо и Сонджу зря волновались о том, что Ёнги и Киджа заскучают без дела. Они собирались открыть ресторан и уже с февраля искали подходящее место. Таковое нашлось рядом с вокзалом Ёндынпо, к югу от реки Ханган. Ресторан вмещал только четырнадцать маленьких столиков, но Киджа и Ёнги полагали, что из-за близости к вокзалу клиенты будут быстро приходить и уходить, сменяясь другими. В апреле ресторан открылся: на торжественный вечер пришли господин Ким, профессор Син, несколько бывших клиентов Зала, несколько художников и друзья госпожи Чхо.
Пока госпожа Чхо ходила между столами, общаясь с гостями, Сонджу помогала Кидже и Ёнги на кухне и с обслуживанием. Время от времени она чувствовала на себе взгляд господина Кима.
Несколько недель спустя госпожа Чхо позвонила Сонджу и сказала:
– Звонила Киджа. Говорит, в ресторане с самого открытия нет отбоя от клиентов. Она думает, что люди видели в день открытия машины с личными водителями и предположили, что в этом ресторане, должно быть, отлично готовят.
В июле Киджа позвонила Сонджу, чтобы рассказать, что всё ещё не выносит болтливость и смех Ёнги, но научилась терпеть её, потому что многие мужчины приходят в ресторан только пофлиртовать с Ёнги. Киджу раздражало, что Ёнги и впрямь наслаждалась мужским вниманием.
Осенью Киджа позвонила сказать, что из-за работы в ресторане даже перестала замечать течение времени, пока не увидела на тротуаре жёлтые листья гинкго. Затем она снова переключилась на обычные жалобы о Ёнги.
Сонджу слушала. Двое «противниц» нашли способ не только жить под одной крышей, но и вместе вести дела. Это может стать отличным материалом для статьи.
Яркие листья, о которых упоминала Киджа, смели с улиц уже месяц назад. Теперь мрачное серое небо нависало над землёй. Резкие порывы ветра били в лицо, мешая идти, но Сонджу не возражала. Укрыв голову шерстяным шарфом и подняв воротник пальто до подбородка, она почти не чувствовала холода.
Она приехала в Мёндон – Мекку от мира моды в центре Сеула, в самое сердце пульсирующего города. Здесь она чувствовала себя бодрее и счастливее. Она почти вприпрыжку промчалась на второй этаж гранитного здания и прошла в знакомую чайную. Госпожа Чхо ждала за столиком у окна. Сонджу села к ней, и они обменивались новостями о Кидже и Ёнги, когда зашли господин Ким и профессор Син. Как только они сняли пальто и перчатки и сели за столик, госпожа Чхо спросила:
– Есть новости о председателе Паке?
Подошла официантка. Заказав чай, господин Ким сказал:
– Я слышал, он решил с головой погрузиться в работу.
– Я тоже это слышал, – сказал профессор. – Возможно, лучше оставить его в покое, чтобы он сам решил, когда будет готов к общению.
Госпожа Чхо поставила чашку на стол.
– Прошло восемь месяцев со смерти его жены. Я беспокоюсь.
Профессор Син ответил:
– Обещаю, мы будем время от времени звать его выпить.
Они поговорили о реакции председателя Пака на смерть его давно больной и бездетной жены. После бессвязного рассказа о своей совершенной беспомощности в отсутствие жены профессор Син сказал:
– Надеюсь, моя жена меня переживёт. – Повернувшись к господину Киму, он добавил: – В отличие от моего друга, я не предназначен для жизни в одиночестве.
Проигнорировав его, господин Ким заказал всем ещё по чашке чая.
– Помните председателя Ли? Я слышал, он эмигрировал в Бразилию. Он почти никому об этом не сказал.
– Я не видела его с самого свержения Ли Сын Мана, – госпожа Чхо посмотрела поверх своей чашки на обоих мужчин поочерёдно. – Он уехал ради дешёвой земли?
Профессор Син возразил:
– Скорее, чтобы начать новую жизнь. Я слышал, у него начались проблемы сразу после революции. Над его детьми издевались в школе.
С опаской оглядев комнату, профессор Син понизил голос и добавил:
– Помните, он накопил немалое состояние по тому правительственному контракту, который предоставил президент Ли Сын Ман.
Рискованно было находиться так близко к власти и богатству. Сонджу наклонилась и произнесла почти шёпотом:
– В новостях говорят про аресты… Владелец крупного издательства, попавший в тюрьму, судья на домашнем аресте и многие другие…
Они сменили тему: поблизости было слишком много любопытных ушей. Закончив вторую чашку чая, госпожа Чхо достала из сумочки перчатки. Они встали, чтобы уйти. Сонджу выглянула в окно.
– Сегодня обещали сильный снег. Думаю, я поеду в коттедж, – она повернулась к госпоже Чхо. – Хотите со мной?