И мне, благодаренье Богу,
Отсюда выплыть предстоит,
То пусть меня ведет Фортуна
К владеньям галльского Нептуна,
В объятья наших Нереид.
Приплыл. Мгновенья стерегу.
Нас море в этот раз простило!
Я с капитанского настила
Ищу друзей на берегу!
Уже я сил не берегу.
Гребу на веслах, что есть силы.
Все ближе и — хвала светилу —
Их различить уже могу.
Ронсар, мой, сверстник именитый,
Морель, с душой для всех открытой,
Баиф, со школьных друг времен.
Маньи, товарищ мой по Риму,
Мудрец Дора и Горд любимый,
Паскаль и даже сам Бретон!
Я думал там: как Одиссей
Вернусь из странствий многодневных
И обрету покой безгневный
В кругу соседей и друзей.
Сирен и пагубных Цирцей
Я избежал в краю плачевном
И думал в простоте душевной,
Что мне зачтется подвиг сей.
Но видно, упустил я что-то.
Ведь уходящий на охоту
Рискует место потерять.
По здравом размышленье вижу —
Теперь я римлянин в Париже.
Есть, от чего забастовать.
Есть все — леса, озера тут,
Но горы им всего дороже.
Правитель строг, законы — тоже.
Народ плечист и любит труд.
Они свою монету льют.
Пьют за троих, едят — дай Боже!
На кровяных колбас похожи
И песни дикие орут.
Убрали печки изразцами,
Назвали комнаты дворцами...
Зато раздолье для крестьян...
Поля, луга... каменоломни...
А больше ничего не помню,
Поскольку был все время пьян.
Здесь все похожи на теней,
Вернувшихся из царств Аида.
Женева — траурного вида,
Печать раскаянья на ней.
Здесь пришлых множество людей.
Одни бегут от Немезиды,
Другие пестуют обиду,
Но все — и жертва и злодей —
Завистливы в единой мере,
Грешат последним лицемерьем
И одинаково скупы.
Нигде, как здесь, не прекословят,
Не попрекают, не злословят —
Здесь всемогущество толпы.
Придворным стал? Так не зевай.
Не будь здесь белою вороной,
А будь как все и возле трона
Себе локтями помогай.
Не будь доверчив через край,
Не верь любому фанфарону,
А сразу бей челом миньону:
Они здесь как ворота в рай.
Не кипятись — не будет проку.
И не клейми, Дилье, порока,
А будь подчас и глух и нем.
Тогда в тебе найдут таланты,
Тогда тебя сочтут галантным,
Тогда ты нужен станешь всем.
Молчанье — первый тут декрет.
Проходит сквозь любое сито
Здесь перемолотое жито.
Храни и ночью свой секрет.
Есть и второй, Ронсар, завет.
Не делай ничего открыто,
А тайно — пусть твой враг разбитый
Подозревает целый свет.
Все шатко, правда, в этой яме —
Враги становятся друзьями,
Друзей приходится гневить.
И потому, чтоб чувств не выдать,
Люби, как можешь ненавидеть,
И пуще глаза ненавидь.
Позволь мне дать тебе совет.
Я не хочу, чтоб слог твой ясный
И простота стихов прекрасных
Тебе, мой друг, пошли во вред.
Касаться короля не след.
Порочить трон его опасно.
И Бога не гневи напрасно —
От молний их спасенья нет.
Не лезь, смеясь, в чужую ссору —
Не станешь яблоком раздора:
Все позабудут, но не смех.
Короткое он длится время,
А после остаешься с теми,
Кого ты высмеял при всех.
Кузен, когда порок клянешь,
Старайся в гневе неподдельном
Не называть имен отдельных
И, паче чаянья, — вельмож.
В застолье ветреная ложь
Дороже истины бесцельной.
От той наутро страх похмельный
Сильнее, чем у пьяниц дрожь.
Не изощряйся в остроумье,
Узнают в нем твое безумье,
Хоть не расскажешь никому.
Находят птицу по полету,
Помечен дом мышей пометом,
И виден мастер по клейму.
Острот не принимаю я.
Они коварны, точно слухи:
Чернят исподтишка и глухо —
Уходят из-за них друзья.
Скорей быка из муравья
Раздую и слона из мухи,
Чем состязаться в этом духе —
Есть правда лживее вранья.
И все ж, Визе, хоть верно это,
Я, походив по белу свету,
Сатиру склонен предпочесть.
Пусть одиозны острословы,
Пусть меру надо знать, злословя,
Но многократно хуже — лесть.
Я мог бы, Горд, забывши честь,
Прикинуться безродной голью,
С удобной этой сжиться ролью,
В доверье сильных мира влезть,
Чудес с три короба наплесть,
Незаменимым стать в застолье,
Блистать аттическою солью
И во дворце чужом расцвесть.
Я мог бы торговать товаром:
Туманом, воздухом и паром —
Наполнить только бы мошну.
Я мог бы жить в сто раз умнее,
Но не желаю, не умею.
А тех, кто может, — не кляну.
И не рассчитывай, Белло,
Чтоб мы с тобой разбогатели,
Чтоб поэтическое дело
Доход кому-то принесло.
Твой труд пойдет тебе во зло,
Мишенью станет колким стрелам.
Так не томись душой и телом —
В цене иное ремесло.
Ворочать за столом делами
И торговаться в общем гаме,
Пока не вспухнет голова.
Рука, известно, моет руку,
А добродетель и наука —
Одни лишь громкие слова.
Так часто мы себе вредим.
То просьбу вымолвить не смеем,
То в самомнении хмелеем
И вставить слово не дадим.
Себя старанием своим
Подать, как должно, не умеем,
А после завистью болеем,
Без денег и друзей сидим.
Наверно, мы — большие дети.
Пусть так, Морель, но, Бог свидетель,
И я поблажки тут не дам:
Кто умудрился в мире этом
Остаться истинным поэтом,
Тому воздается по делам!
Не злись, Ронсар, что под луной
Поэты вирши расплодили.
Немногим боги подарили
Бессмертья кубок золотой.
Не в каждом демон есть живой,
Что старца тащит из могилы:
Такого беса знал Вергилий,
Гораций знал. И мы с тобой.
Так не грусти, не падай плетью.
У нас есть пропуск в долголетье,
Все остальное — трын-трава.
Не всякий тем похвастать вправе.
Не всякое ведь слово — к славе,
Не всякие слова — слова.
Для вас безумец лишь поэт.
Пусть так — но вы здоровы сами?
Не растеряли ум с годами,
Собой являя высший свет?
У вас другого свойства бред.
Поэт безумствует речами,
А вы, придворные, делами,
И более различий нет.
Обласканы вы, правда, Ими.
Зато у нас честнее имя,
И слава стоит вам хлопот.
Так смейтесь. Тем же мы ответим.
Но посмеетесь вы на ветер,
А то, что пишем мы, живет!
Уж лучше не читать совсем,
Чем брать мои стихи к обеду,
Другие блюда поотведав
И платный посетив гарем,
И делать это лишь затем,
Чтоб можно было всем поведать
Об их несчастиях и бедах,
О недостатках слов и тем.
Как избежать с тобой афронта,
Боец невидимого фронта,
Заочной преданный войне?
Не делай этого, прошу я.
Читай спокойно, не ревнуя, —
Получишь пользы так вдвойне.
Звучит в моих стихах хвала
Тебе, Ронсар, потоком длинным
И ты мне шлешь их тем же клином.
Я слышал, сплетням нет числа:
Гляди, как эти два осла
Забавно трут друг другу спину.
Но от речей таких, ослиных,
Кого когда молва спасла?
Друг к другу, верно, мы кочуем,
В стихах и днюем и ночуем
И похвалу приносим в дар:
Она как деньги или тара —