— Юрий Петрович Крук, банкир.
— Шутите? — с иронией спросила Сонька, бросив на него взгляд.
— Почему? — с трогательной непосредственностью удивился банкир, обнаружив при этом едва заметный малороссийский акцент. — Что вас удивляет? Что я — банкир?
— Скорее что Крук.
— А вы знаете, что значит на малороссийском Крук?
— Знаю. Крук — это вы, — со смехом ответила воровка.
Михелина с трудом сдержалась, чтоб не рассмеяться.
— Крук — это ворон, — серьезно объяснил мужчина. — Именно ворон, а не ворона, — и повернулся в профиль. — Похож?
— На вороненка.
Мать с иронией взглянула на дочку, та рассмеялась.
— Мне нравится ваш юмор, — заметил щеголь.
— Нам ваш тоже.
— Почему я не видел вас раньше?
— От вас прятались, — ответила Миха, не переставая смеяться.
— Я такой страшный?
— Вороненок!
— Не обижаюсь… Но учтите, ворон — птица не только мудрая, но и способная прожить не одну сотню лет, — серьезно сообщил банкир. — Я сейчас расскажу вам одну историю…
— Не надо, — довольно бесцеремонно прервала его Сонька.
— Но история действительно интересная.
— Думаю, ее уже знают все пассажиры парохода, — она повернулась к дочке. — Я отойду на пятнадцать минут.
— Хорошо, мамочка.
Воровка ушла. Крук посмотрел ей вслед, встал поудобнее, опершись руками о перила.
— У вашей маман дурное настроение?
— Просто устала, — пожала плечиками Михелина и в свою очередь поинтересовалась: — Вы разве не устали от путешествия?
— До чертиков! А вот увидел новые лица, и сразу на душе посветлело.
— И вы, значит, банкир? Банкир, едущий с Сахалина? И что же вы делали в этой дыре?
— Открывал банк.
— Банк? — искренне удивилась девушка. — Зачем?
— Как — зачем? — искренне рассмеялся Крук. — Зарабатывать деньги! Россия — бескрайняя страна, и только успевай подбирать то, что плохо лежит!.. Особенно, как вы выразились, в дырах. За Сахалином, за Камчаткой, за Дальним Востоком — будущее России, и надо успеть ухватить свой кусок!
Михелина с интересом смотрела на собеседника.
— Ухватили?
— Более чем! Вернусь в Одессу, полгода прокантуюсь, подготовлю кое-какие бумаги и снова на Сахалин. Деловых людей туда слетается, как воронья!
— Ну да… А вы — главный из них. Вороненок.
— Возможно, — не оценил шутку банкир. И заметил: — Вы, мадемуазель, простите, не представились. Позвольте узнать ваше имя?
— Без проблем, — улыбнулась та. — Ангелина.
Мужчина чопорно приложился к ее протянутой ручке.
— Очень приятно. Вы здесь с маменькой?
— Еще и с папенькой. Мы путешествуем всей семьей.
— На Сахалине у папеньки тоже дело?
— Да, он владеет горнорудной компанией.
— Которой? Я все компании знаю наперечет!
— Опять же не ко мне. Я всего лишь дочь — избалованная и вечно маленькая.
— Вы совершенно очаровательны.
Михелина кокетливо посмотрела на банкира.
— Желаете приударить?
— Ну, если маменька позволит, — позволил себе пошутить Крук, не сводя с девушки черных глаз.
— Маменька, может, и простит мое кокетство, а вот папенька от ревности способен натворить глупостей.
— Он вас ревнует?
— Люто. Как дочь.
Банкир помолчал и вдруг произнес:
— Знаете, не могу отвести от вас взгляда. — Было видно, что он искренен.
Михелина с удивлением вскинула брови.
— Что с вами, господин банкир? Окунитесь в океан, и все пройдет.
— Не думаю.
— Это от длительного путешествия. Дам здесь мало, приударить особенно не за кем, вот и решили испытать меня на глупость.
— Вы обручены?
— Пока нет.
— Познакомьте меня с отцом!.. Я состоятельный и серьезный господин, несмотря на возраст.
— Вы таким образом охмуряете всех девиц?
— Я предельно искренен, мадемуазель. В Одессе увидите мои возможности и все поймете.
— Но отец мой тоже не из бедных.
— Тем более. Мы легко поймем друг друга. У нас могут возникнуть общие дела. Прошу вас, познакомьте.
— Прямо здесь, на пароходе?
— У нас впереди длинный путь. Мы можем обговорить многие вещи.
Михелина капризно тронула плечиками.
— Думаю, не стоит… Кроме дурного характера, он сейчас страдает еще зубами.
— Цинга?
— Да, он пробыл на Сахалине довольно долго и запустил здоровье.
— Ангелина, милая… — Крук взял в руки ладони девушки. — Я помогу ему… В Одессе у меня отличные стоматологи!
Вдали показалась Сонька. Михелина отстранилась от банкира.
— Маменька…
Он оглянулся, серьезно предложил:
— Если позволите, я ей все изложу.
— Не смейте! Если вы это сделаете, меня больше не выпустят на палубу.
Воровка подошла, кивнула дочке, игнорируя мужчину.
— Есть разговор.
— Ваша Ангелина — совершенное чудо, — произнес банкир. — Я фактически влюблен.
— Не вы первый, не вы последний, — холодно заметила мать.
— Позвольте откланяться?
— Позволяю.
Крук ушел — прямой, достойный, неторопливый.
Сонька, проводив его взглядом, повернулась к дочке.
— Так ты теперь у нас Ангелина?
— Первое, что пришло в голову. Желает познакомиться с папенькой.
— С каким папенькой? — не сразу поняла воровка.
— С Михелем.
— Зачем?
— Хочет просить моей руки.
Сонька грустно усмехнулась.
— Лучше не надо. Тогда нас точно высадят с парохода. Прямо посередине океана.
К ним подошел старший помощник, спросил:
— О чем беседовали с господином Круком?
— Женихался, — с улыбкой объяснила Михелина. — Он действительно банкир?
— Банкир, мается от скуки, одиночества. И от денег.
— Помочь от них избавиться? — Миха с насмешкой смотрела на Ильичева.
— Если вам удастся, — пожал тот плечами. — А вообще лучше держитесь от него подальше. Человек он странный, непредсказуемый.
Ефим Львович Губский был чем-то сильно озадачен: ходил из угла в угол комнаты, покусывая дужку очков и постоянно откашливаясь.
Присутствующие здесь барон Красинский, Ирина и еще два господина — Емельян Гудков и Вениамин Портнов — молча наблюдали за ним, ждали, когда он скажет.
Губский остановился, уставился красными от недосыпа и чахотки глазами на сидевших, вдруг взмахнул рукой и раздраженно заорал:
— Ни черта!.. Ни черта не делаем! Аресты участились, сотни столыпинских вагонов увозят наших товарищей в ссылку, сыскные службы работают жестко и беспощадно! А что мы предлагаем в ответ? Ни-че-го! Удары — беспощадные и результативные — вот что нужно! Каждую неделю — взрывы! В каждом городе — бомбы! Убивать и убивать! Все это раскачает империю и даст нам возможность уничтожить ее! Дотла! До серого пепла!
Губский закашлялся, вытер несвежим платком рот, вернулся к столу.
— Есть предложение послать властям внушительную черную метку, — предложил тучный, с одышкой Портнов.
— Опять болтовня. Можно конкретнее?
— Можно. Вы, Ефим Львович, обмолвились о сыскных службах. Уже более полугода сыскное управление Департамента полиции возглавляет князь Икрамов. С его приходом на это место ожидалось, что сыск развалится окончательно, однако случилось нечто противоположное. Князь по крови и натуре — господин жестокий, армейский, беспощадный. Кавказец! И сыск стал работать не только эффективнее, но и беспощаднее. Вот я и предлагаю послать сыску черную метку.
— Покушение на князя?
— Да.
В комнате стало тихо. Ефим Львович снова обвел взглядом сидящих.
— Мы с Вениамином просчитали эту схему, — произнесла Ирина, кивнув на Портнова, — она у нас не вызвала никаких противопоказаний.
— Вы лично готовы в этом участвовать? — несколько удивился Ефим Львович.
— Да. Думаю, при должной подготовке ни мне, ни Вениамину ничто угрожать не будет. Мы проводили наблюдение за Икрамовым — он передвигается по городу весьма демократично, имея в качестве охраны всего лишь одного ординарца. Тоже кавказца.
— Сколько дней понадобится на подготовку?
— Думаю, не более месяца. Изучим дополнительно пути передвижения князя, любимые места посещения, время пребывания на службе и в доме.
— Есть сведения, — заметил Гудков, — что Икрамов имел когда-то весьма откровенные отношения с госпожой Бессмертной.
— Ерунда! Чепуха! — вдруг излишне активно возразил барон. — Это почти совсем как в оперетте — когда-то он ее любил, а теперь, видите ли, ловит. Я имел возможность наблюдать и за князем, и за мадемуазель — ничего подобного замечено не было.
— Ее до сих пор так и не обнаружили?
— Увы! Будто в воду канула.
— Если человек канул в воду, то как минимум труп его должны выловить, — усмехнулся Губский. — А куда «канул» граф Кудеяров?
— Он под пристальным наблюдением полиции, — сказала Ирина. — Нам пока лучше на контакт с ним не выходить.
— А по-моему, он цветет и пахнет, — засмеялся Портнов. — Наблюдали его недавно в окружении прелестниц, вид графа был просто лучезарен.
— Хорошо, — развел руками Красинский, — князя мы взорвем. А что с покушением на градоначальника? Мадемуазель исчезла, граф роскошно прожигает жизнь. Кто станет реализовывать наши намерения?
Губский перевел на него тяжелый взгляд, неожиданно заявил:
— Вы.
— Я?!
— Именно так. Вы уже достаточно в материале и вполне успешно замените Кудеярова. Подберем вам спутницу, и станете готовиться.
— Но…
— У нас не бывает «но», — холодно и жестко произнес Ефим Львович. — Мы принимаем только «да». Если же возникает нечто третье, то оно исчезает вместе с тем, кто это третье придумал. Исчезает навсегда.
Красинский был растерян.
— По-моему, это угроза.
— Реальность. Если вы думаете, что так просто отпустим вас, ошибаетесь. Вы слишком много знаете, чтобы свободно, без проблем прогуливаться по улицам нашей светлой столицы! — Губский помолчал, с нехорошей усмешкой предупредил: — А, не приведи господь, решите навестить полицию, даже до ее ворот не дойдете.
— Как вы можете, Ефим Львович?! — воскликнул побледневший барон.