Улюкай помолчал, тяжело вздохнул:
— Узнаю. Схожу на биржу, попробую узнать, где эта паскуда. Но только пеняй потом на себя, Сонька.
Состав едва полз по узкоколейке, подавал писклявые гудки слабый паровозик, вагон скрипел и дергался. В вагоне третьего класса пассажиров было раз, два и обчелся.
Была ночь, но Сонька не спала. Сидела у окна, смотрела на проносящиеся черные деревья и темные поселки. В вагоне было душно, надрывно кашлял мужик на соседней полке, вдали плакал ребенок. По проходу прошелся кондуктор с фонарем в руке, громко объявляя:
— Господа! Через тридцать минут Смоленск! Не забывайте свои вещи, господа!
Сонька в числе прочих прибывших в Смоленск осторожно спустилась по ступенькам на перрон, огляделась в поисках какого-нибудь транспорта. Увидела на привокзальной площади несколько бричек и направилась к ним. Извозчики в предвкушении заработка заголосили со всех сторон.
— Мадам, куда прикажете везти?
— Ко мне, мадам! Прокачу за милую душу!
— Лучшие рессоры в Смоленске, мадам! Прошу вас!
— Мадам, пожалуйте к самому молодому и симпатичному извозчику!
Сонька направилась не к самому симпатичному, а к тому, который предлагал прокатить «за милую душу». Уселась, сообщила пункт назначения:
— Едем в Вязьму.
— Куда-а? — удивился извозчик.
— В Вязьму, милок.
— Дорогое удовольствие, мадам!
— Не дороже, чем потерянное время.
— И то правда!
Парень ударил по лошадям.
День уже расплывался над густым лесом, по которому была проложена узкая, похожая на просеку дорога. Лошади тащили бричку неторопливо, колеса скрипели и безжалостно подскакивали на ямах, извозчик вел заинтересованный разговор с Сонькой.
— Так к кому все-таки направляетесь, сударыня?
— Тебе зачем?
— Интересно. Такая краля просто так в гости не ездит.
— А как ездит?
— Как? Либо по делу, либо к хахалю.
— Допустим, к хахалю.
Извозчик по привычке снова присвистнул.
— Это ж к которому? Я ведь сам из этих краев. Каждую собаку знаю в морду.
— Думаю, не каждую.
— Каждую! Называйте.
— К Вольфу Бромбергу.
— К кому? — оглянулся парень.
— Вольф Бромберг.
— Не, такого точно не знаю.
— Не знаешь, потому что новый он у вас?
— Не еврей, часом, из Одессы?
— Наверно, к нему.
Извозчик снова оглянулся.
— Так ведь он не Бром… Не Бромбур.
— А кто он теперь?
— Другое имя. Но тоже не наше. Кажись, Кочубей. Да, точно, Владимир Кочубей. — Он рассмеялся: — У нас его кличут — Владимир-Хочь-Убей!
Сонька усмехнулась.
— К Владимиру-Хочь-Убею как раз и еду.
Парень помолчал, крутнул головой.
— Богатый человек. Недавно приехал и уже скупил несколько деревень… — Он вдруг приостановил лошадей и почему-то шепотом спросил: — А не боитесь к нему ехать?
— Почему я должна бояться?
— Так ведь сказывают, что он из бывших воров. Будто донес на саму Соньку Золотую Ручку. За это ему будто полиция дала денег, теперь он здесь жирует.
— Не боюсь, — обаятельно улыбнулась ему Сонька. — Не знаешь, Кочубей один живет или с бабой?
— Один. Девок, правда, ему из Смоленска возят… Платных! А так живет один.
До парня вдруг что-то дошло, и он совсем тихо спросил:
— А может, вы тоже из этих, из воров?
Женщина рассмеялась.
— Нет, я не из воров. Я его жена.
Извозчик с облегчением рассмеялся.
— Я так и подумал. Уж больно вы симпатичная дамочка.
Наконец бричка подкатила к самой окраине Вязьмы. Строительство здесь Володя Кочубчик развернул славное. Дом планировалось построить трехэтажный, земли под будущее хозяйство было куплено не менее трех гектаров, причем вокруг стройки громоздились многовековые деревья, из которых со временем следовало образовать парк.
Работа по возведению особняка велась ударными темпами. Народу сюда было согнано предостаточно, грохот от молотков, топоров, пил стоял знатный, и найти здесь самого хозяина было делом сложным.
Сонька сидела в бричке, накрытой легким брезентовым верхом, ждала, когда вернется извозчик. Наконец он появился — шел, чему-то улыбаясь.
— Заполошный он какой-то. Все допытывался, кто к нему приехал. Как бы чего-то боится.
— Может, и боится.
— Интересовался, мужик или баба. Говорю, госпожа, притом ягодка! — Извозчик оглянулся, увидел направляющегося к ним Кочубчика и шепотом сообщил: — Идет… Мне исчезнуть?
— Недалеко.
Сонька отклонилась на спинку сиденья и ждала появления Володи. Он вначале заглянул под накидку, затем резко отбросил ее. От неожиданности остолбенел.
— Сонька?
За время, пока Сонька не видела Володьку, он потучнел, стал солиднее, неторопливее. В нем проявился хозяин. Он в полном недоумении смотрел на нежданную гостью.
— Ты откуда взялась?
Извозчик с интересом повернул к ним голову. Она счастливо улыбалась.
— Здравствуй, Володя.
— Чего явилась?
— Тебе здесь рассказать или, может, пригласишь в дом? — с улыбкой спросила воровка.
— Здесь! Говори, зачем приехала?
Сонька потянулась к нему, но он резко отбросил ее руку.
— Катись отседова!
Лицо женщины стало злым:
— Пригласи в дом, там поговорим.
— О чем?
— Услышишь. Пригласи в дом!
— Дом еще не достроен!
— Пригласи в недостроенный. — Сонька не сводила с него остервенелого взгляда. — Я тащилась сюда за тысячи верст не для того, чтобы получить пинка под зад!
Кочубчик беспомощно огляделся, увидел насмешливо-испуганное лицо извозчика и нехотя протянул воровке руку.
— Вылезай.
Она вышла из повозки, насильно взяла Володю под локоть и повела в сторону строящихся хором.
Кочубчик остановился посередине комнаты, в упор смотрел на гостью. Стены комнаты были уже отделаны, оконные рамы со стеклами придавали ей довольно жилой вид, а завезенная мебель позволяла здесь спать и обедать.
— Ну, говори!
Она огляделась, полуутвердительно заметила:
— Один живешь…
— Пока один. Что еще?
— Говорят, из города возишь девок?
— Обо мне многое говорят.
— Может, покормишь?
— Не до того. Рабочие ждут.
Сонька подошла к нему поближе, улыбнулась, снова попыталась обнять, и снова Кочубчик оттолкнул ее.
— Не надо этого! — Раздраженно поинтересовался: — Зачем явилась? Я тебя звал?
— Сама приехала. — Сонька по-прежнему нежно смотрела на него. — Я, Володя, беглая.
— Догадался. И на что, интересно, надеешься?
— На тебя.
Вор хохотнул, мотнул головой:
— Один раз ты уже понадеялась.
— Я помню, Володя… Дом строишь на какие деньги?
— А тебе-то что?
Лицо женщины вновь стало жестким:
— Сколько тебе заплатили за меня?
— Ты с этим приехала?
— Я приехала увидеть тебя, а ты гонишь меня, как собаку!
— А ты собака и есть! Беглая причем! Пошла, геть! — Кочубчик неожиданно схватил воровку за одежду, поволок к выходу. — Катись, паскуда, пока городовому не сообщил!
Сонька вырвалась из его рук, силой заставила остановиться.
— Володя… Послушай, Володя! Я по любви приехала! Жить не могу!.. Даже с каторги бежала из-за тебя! Чуть не подохла по пути! Пойми ты это, Володя!
— Не понимаю! — заорал он ей в лицо. — Потому что ты никто мне! И беги отсель, пока не поздно! Клянусь, возьму грех на душу и сообщу в полицию!
Воровка отступила на шаг, шепотом спросила:
— Неужели сообщишь?
— Вот те крест, ежели не сгинешь. — Кочубчик неожиданно перекрестился.
— И не жалко?
— Себя жалко.
— А крестишься почему? Выкрестом стал?
— Я теперь, Сонька, уважаемый везде человек. Помещик! И не смей мешать мне! Всякому, кто станет на дороге, сломаю хребет! А тебе в первую очередь.
Воровка помолчала, глядя себе под ноги, направилась было к выходу, затем вдруг схватила небольшой топор, вогнанный в бревно, и с криком ринулась на Кочубчика. Он успел увернуться, ловко выбил у нее топор и повалил на пол. Затем скрутил ее и поволок к двери. Со всей силы вытолкнул за порог и крикнул кому-то:
— Николай! Васька! Гоните эту падаль отсюда! Воровка она!
Двое дюжих рабочих немедленно подхватили ее и потащили к воротам. Несмотря на то, что женщина вырывалась и кусалась, довели до ограды, оставили ее здесь, сильно толкнув при этом. Сонька упала в грязь, на глазах пораженного извозчика медленно поднялась и побрела к бричке.
На обратном пути лошади бежали ходко. Извозчик, подпрыгивая на выбоинах, устало дремал на облучке, Сонька сидела под навесом нахохлившись, тяжело глядя на густой, налитый весенней зеленью лес.
Поезд подали к отправлению, к нему со всех сторон потянулись пассажиры.
Сонька покинула бричку, с торопливой оглядкой заспешила к составу. Нашла свой вагон, отдала проводнику билет, и в это время ее под руки взяли два крепких господина в штатском.
— Госпожа Софья Блювштейн?
Она было дернулась, но быстро оценила ситуацию и представилась со своей обаятельной улыбкой:
— Совершенно верно, господа. Софья Блювштейн.
Допрос вел пожилой сухой следователь. Он что-то отмечал в бумагах, время от времени бросая на задержанную любопытный взгляд. Наконец закончил писанину, со вздохом распрямился:
— Будем говорить начистоту или парить мозги?
Сонька улыбнулась.
— Начистоту.
— Фамилия?
— Софья Блювштейн.
— Она же Сура Шейндля Соломониак, госпожа Софья Сан-Донато и многое другое. А в итоге Сонька Золотая Ручка?
Воровка удивилась хорошей осведомленности следователя, с уважением склонила голову:
— Все верно.
— Как давно вы бежали с каторги?
— Не могу знать, господин следователь. У меня при себе не было ни календаря, ни часов.