– С вами точно что-то не так! Мне кажется, вы чего-то боитесь, и я не понимаю почему. Айседора потрясающая, она мне действительно нравится, и если вы не скажете мне, в чём проблема, я буду и дальше с ней видеться.
– Просто эта ситуация кажется слишком знакомой, Кэт. Как много ты прочла в дневнике Катрины?
– При чём здесь это? – спросила Кэт, хотя была уверена, что точно знает, что имела в виду Трина. Она просто хотела услышать это от матери: её жизнь казалась до жути похожей на жизнь Катрины. – Мам, вы с Мэдди можете перестать вести себя странно хотя бы на минуту и успокоиться? Она моя новая подруга, и она мне сильно нравится. То есть очень сильно.
– Ладно, но я хочу встретиться с этой Айседорой Кроу. Скажи ей, что сегодня вечером мы ждём её на ужин.
Глава двенадцатаяСТАРЕЙШЕЕ ДЕРЕВО
Кэт быстро шагала по дороге Сонной Лощины. Тропа была усыпана осенними листьями, которые хрустели под ногами, превращаясь в красную, оранжевую и жёлтую пыль. Кэт невольно вспомнила, как читала о Броме, идущем по тому же пути, и ей почудился хруст костей. Каждый шаг вызывал дрожь во всём теле. Хотя, из семейной легенды было известно, что Бром порой был шутником и смутьяном, Кэт не могла представить, чтобы он мог просто выдумать историю о Всаднике без головы, не говоря уже о том, чтобы рассказать Катрине, как сильно тот его напугал. Бром не был похож на человека, который добровольно признается, что ему страшно. Кэт снова почувствовала, что её мир меняется. Она не могла придумать логичной причины, по которой Бром стал бы врать о встрече с Всадником без головы, а это означало, что, возможно – только возможно, – призрак мог быть реален. И это заставило Кэт задуматься, сказал ли Блейк правду о том, что с ним случилось.
Не успела она опомниться, как оказалась у Старейшего дерева.
Приблизившись, Кэт увидела Айседору, устроившуюся под величественным дубом как раз там, где обычно сидела Кэт. Айседора не смотрела в её сторону; она фотографировала искривлённые ветви на телефон. Кэт почти видела эти фотографии в своём воображении; она представляла их чёрно-белыми, как кадры старых фильмов, которые она так любила. Девушка постояла там какое-то время, просто наблюдая, как Айседора фотографирует. Кэт нравилось на неё смотреть. Ей нравились длинные прямые чёрные волосы Айседоры, её большие проницательные глаза, которые иногда казались немного грустными, и чрезвычайно длинные густые ресницы. Кэт попыталась вспомнить имя старой актрисы, у которой от природы были такие ресницы. Потом она поняла, что это Элизабет Тейлор. Но Айседора больше походила на актрису немого кино. В её чертах было что-то неуловимое, или, возможно, они просто казались старомодными. Айседора выглядела так, будто не принадлежала их эпохе, а была призрачным образом из прошлого, полным тайны и индивидуальности. Но больше всего Кэт нравилось наблюдать, как Айседора смотрела на дерево и любовалась светом. Это выглядело так интимно и лично, что Кэт почти чувствовала, что ей тут не место, но она была очень счастлива, что пришла сюда. В этот момент Айседора, должно быть, почувствовала, что Кэт стоит рядом. Она оторвалась от телефона и улыбнулась.
– Прости! Не подумай, что я какая-то странная. Я просто не хотела тебя пугать или отвлекать, пока ты фотографировала, – сказала Кэт, чувствуя себя немного смущённой.
– Всё хорошо. Подойди, сядь рядом, я хочу показать тебе кое-что. – Айседора протянула руку. Кэт не была уверена, что Айседора хотела взяться за руки, но Кэт всё равно решила это сделать. Она почувствовала, как у неё внутри всё перевернулось оттого, что Айседора не отпустила её, когда Кэт села. Они вместе сидели под деревом, держась за руки, и Кэт была совершенно счастлива.
– О, кстати, можно посмотреть твои фотографии?
– Конечно. – Айседора протянула ей телефон. Блейк никогда бы не позволил ей рыться в его телефоне. Он не выпускал его из виду и вёл себя так, будто Кэт была ревнивой собственницей, когда она спрашивала, кому он писал. Проводить время с Айседорой было намного проще. У Кэт никогда не было подруги, и она не была уверена, что лучшие подруги относятся друг к другу именно так. Она видела, как девочки в школе держались за руки и были близки, но они были просто друзьями. У них с Айседорой всё было иначе, или, по крайней мере, так думала Кэт. Эти чувства были чем-то совершенно другим, и это одновременно воодушевляло и пугало Кэт. «Она мне действительно нравится».
Фотографии Айседоры оказались именно такими, какими Кэт их представляла: чёткими, красивыми и чёрно-белыми. Одна из фотографий напомнила ей то, что она прочитала в дневнике Катрины.
– Они такие славные, Айседора, – сказала Кэт, показывая ей кадр, который вызвал у неё воспоминания. – Видишь, эти тёмные листья похожи на кровь? – спросила она, сразу почувствовав себя странно от того, что сказала это. – Я имею в виду, может быть, ты так не думаешь, но...
– Я поняла, о чём ты; я подумала то же самое, – сказала Айседора с улыбкой.
– Что? Почему ты так улыбаешься? – спросила Кэт.
– Просто мне нравится, как работает твоя голова, Кэт Ван Тассел, – сказала Айседора, заставив Кэт покраснеть. – Я очень рада, что ты мне написала, – добавила она, улыбаясь. В уголках её глаз появились морщинки, которые Кэт находила милыми. Девушка вдруг обнаружила, что ей хочется поцеловать уголки этих глаз и глубокие асимметричные ямочки на щёках, и эта мысль заставила Кэт покраснеть и занервничать. Она вдруг поняла, чего её мать и Мэдди так опасались. Они поняли, что у неё были чувства к Айседоре. Мэдди и Трина не занимались колдовством, но, похоже, обладали какой-то сверхъестественной способностью знать, что с ней происходит, иногда даже раньше, чем Кэт сама всё понимала.
Кэт вдруг захотелось сбежать. Она боялась своих чувств, боялась переживаний, которые делила с первой Катриной, и боялась того, что её мать и Мэдди так обеспокоены. Но прежде чем Кэт смогла придумать предлог, чтобы уйти, её внимание привлекли глаза Айседоры, сверкающие в солнечном свете, который пробивался сквозь кроны. Кэт задумалась, стоит ли рассказать Айседоре о разрыве с Блейком. Она ничего не слышала о нём с тех пор, как оставила его в кофейне, и это удивляло. Когда Кэт пыталась порвать с ним в прошлом, Блейк преследовал её до тех пор, пока она не соглашалась поговорить с ним снова.
Кэт нервничала, но что-то заставляло её оставаться с Айседорой. Девушке нравилось её общество и нравилось ощущение её руки в своей. Кэт думала, что ей не терпелось поделиться тем, что она прочла в дневнике Катрины, но сейчас она поняла, что ей просто нужна была причина увидеться с Айседорой. Кэт снова охватила паника. Она быстро отпустила руку Айседоры и встала.
– Прости. Наверное, это была плохая идея, – сказала она, оглядываясь по сторонам, словно боялась, что кто-то за ними наблюдает. Это чувство преследовало Кэт с тех пор, как она впервые увидела странную светловолосую женщину, и её это нервировало.
– О боже, мне очень жаль. Из-за меня ты чувствовала себя неловко. Я думала, может быть, я тебе нравлюсь; наверное, я ошиблась. И это ужасно с моей стороны – делать такое, пока ты встречаешься с кем-то другим. Мне очень жаль, – сказала Айседора, вставая, чтобы встретиться взглядом с Кэт и взять её за руки. Вот она, настоящая причина, по которой Кэт нервничала. До этого момента она не знала, как Айседора к ней относится, и теперь, узнав, она больше не нервничала. Кэт ясно понимала, почему пришла сюда. Она чувствовала то же самое.
– Ты не ошиблась. И я рассталась с Блейком вчера в кофейне после того, как ты ушла, – сказала Кэт, краснея и снова опуская взгляд, чтобы не поцеловать Айседору, потому что в тот момент ей невыносимо хотелось это сделать.
– Что случилось? Что он сделал?
Кэт не хотела говорить об этом; она не была уверена, что хочет рассказывать Айседоре все причины расставания с Блейком, потому что их было гораздо больше, чем то, что произошло в кофейне или на кладбище.
– Ничего страшного, если ты не хочешь об этом говорить.
Кэт вздохнула с облегчением, но наступившая лёгкость только усилила её желание открыться.
– Просто мне очень стыдно за то, что я так долго позволяла ему плохо со мной обращаться и не понимала, что он заставлял меня сомневаться в себе. Я не уверена, что хочу рассказывать тебе всё, что произошло; я хочу, чтобы ты знала меня такой, какая я сейчас, или, скорее, такой, какой я хочу стать теперь, когда больше не с ним.
Айседора взяла лицо Кэт в свои ладони.
– Тебе нечего стыдиться, Кэт Ван Тассел, нечего, ты меня слышишь? Это ему должно быть стыдно за то, что он лгал и манипулировал тобой. – На лице Айседоры вдруг появилось отстранённое выражение, как будто её что-то беспокоило. Её глаза были полны страха и, как показалось Кэт, раскаяния.
– Что такое? Я что-то не так сказала? Ты считаешь меня глупой из-за того, что я так долго оставалась с Блейком, не так ли? Потому что я, честно говоря, не стану винить тебя, если ты так считаешь.
Айседора покачала головой:
– Ты не глупая, Кэт. Никогда так не думай. Ты можешь рассказать мне всё что угодно, и я пойму, обещаю, – сказала она, нахмурившись.
– Я не привыкла делиться чувствами. Блейк всегда их использовал, чтобы убедить меня, будто я какая-то неуравновешенная. Я не знаю, это трудно объяснить. Всё, что он делал, было настолько тонко и хитро, что его было трудно в чём-то уличить. Он всегда находил способ заставить меня думать, что я параноик, истеричка или что-то в этом роде, прикрываясь своей извращённой логикой и стоицизмом.
Айседора вздохнула.
– Это называется газлайтинг [форма психологического насилия, когда манипулятор искажает или отрицает факты, заставляя жертву усомниться в своей памяти, восприятии реальности и психическом здоровье]. Я чувствовала, что именно это он и делал на кладбище; вот почему я так расстроилась. Прости. – Глаза Айседоры наполнились слезами; она выглядела так, словно её сердце разбито.