– Тогда я была не совсем трезва.
– Но и говорила, что ты не пьяная.
Мама тяжело вздохнула.
– Что ты хочешь знать, Элли?
– Хочу знать, каким он был. – Девочка отложила слойку и развела руками. Врать, почему-то, у нее получалось очень хорошо. – Пока мне известно только то, что его зовут Элиас Грэм.
– Каким он был… – медленно повторила фразу Лаура. – Ну хорошо.
Мама посмотрела в тарелку и отставила ее от себя.
– Я буду говорить только то, что посчитаю нужным.
– Конечно, – миролюбиво улыбнулась Элли. – Только это.
– Что ж… Твой отец был весьма и весьма зациклен на той теории, которую продвигает Серафима. И, пожалуй, это было единственным его негативным качеством. В целом, он был очень красив. Талантлив. Решителен и чувствителен.
Лаура сделала паузу и посмотрела в окно.
– Но помешанность на болезни матери его сгубила. Не знаю, что происходит в этом чертовом лесу, но он ушел туда добровольно, и все.
– Значит… – Элли склонила голову вниз. – Он просто сделал так, как она сказала?
– Нет, что ты. – Мама взяла ложку в руки и начала ее рассматривать. – Он искал способы избавиться от этого… Не знаю, как правильно обозвать. Пророчества? Но проблема была в том, что он верил в него, а не в то, что его матери нужна помощь.
– Как он боролся?
– Не знаю точно. Читал какие-то книги. Говорил, что нужна моя помощь. Я отказалась.
Элли понимала, что следующий вопрос может вызвать непредсказуемую реакцию, но все же решилась его задать.
– Почему ты решила ему не помогать, мама?
Лаура положила ложку на стол.
– Потому что всего этого не существует, Эльга. Его нужно было спасать от матери, а не от того, что она придумала.
Девочка кивнула.
Мамин скептицизм не имел никаких границ. Никто не хотел признавать вину, и это было ясно. Все верили в то, во что хотели. В то, во что поверить было легче всего.
– Мам… – Элли отодвинула от себя тарелку, повторяя движения Лауры и тихо проговорила. – А ты бы хотела встретиться с ним вновь? Пусть даже он не похож на себя. Просто представь, что он существует и с ним все в порядке. Появилась такая возможность – и неважно как. Хотела бы?
Лаура поднялась с места.
– Нет, Эльга. Знаешь, как говорят? Если любишь – отпусти. И я давно, очень давно его отпустила. Мне грустно лишь от одного. Вы с ним слишком похожи. И именно от этого порой мы не можем поладить.
– Я не виновата в том, что похожа на отца, мама.
– Нет. Конечно нет, Элли. В том, что обида на него распространяется на тебя, виновата только я сама. Ты доела?
– Я… да.
Элли посмотрела на слойку, которую успела откусить лишь один раз.
– Тогда идем. Кажется мне, мы достаточно переждали. Я думаю, все уже расходятся.
Девочка поднялась вслед за мамой и побрела к машине. Ноябрьский холод суровел. «Через пару дней, – думала Элли, – для выхода на улицу понадобится пальто или даже шуба».
Но ее уже здесь не будет.
Мама усадила дочь в машину и уселась за руль сама.
Странное короткое времяпрепровождение, которое должно было, по мнению Лауры, что-то изменить, закончилось, не успев начаться.
– Знаешь, Эльга, я думаю, ты все-таки права.
Не успела Элли отреагировать, как мама взяла букетик лаванды, который лежал возле рычага по правую сторону от водительского сидения, и, открыв окно, выбросила его на парковку.
Девочка пораженно уставилась на Лауру.
– У меня начинает болеть голова от этого запаха. Возможно, аллергия.
Машина тронулась с места, и Элли поспешила выглянуть из салона, для того, чтобы проследить, куда упали цветы.
Прямо на ее глазах рядом с лавандой появился тот самый дед-хамелеон. Он поднял букетик с асфальта и поспешил аккуратно спрятать его где-то в складках пончо.
Заметив Элли, ткач со знаком минус привычно ухмыльнулся девочке и даже помахал.
– Мам! – не задумываясь, воскликнула девочка.
– Что? – без особого интереса отозвалась Лаура.
– А, на самом деле, неважно…
Эльга села на место и пристегнулась.
Мама оказалась права.
Когда Эльга и Лаура пересекли порог Имедемы, стало ясно, что происходившее в гостиной все это время заканчивается.
Обеденный стол куда-то исчез. Остались только привычные диван и стулья.
На всех поверхностях в комнате – полках, подоконниках и столешницах – стояли зажженные свечи. Шторы были плотно задернуты, а потому слабый огонь оставался единственным источником света.
Все выглядело так, будто бы на улице успело давным-давно стемнеть.
Вокруг того места, где когда-то завтракала, обедала и ужинала семья Грэмов, стояло трое человек. Все они были повернуты спиной к выходу, а потому издалека Элли смогла узнать только двоих – бабушку и старика Расмуса. Последнего выдавал небольшой горб.
– А я вам говорю! – как и всегда, со знанием дела, протяжно и с сильным искажением слов, говорил он. – Надобно с заката. Рано вы зажгли-то, дорогая моя Фима.
– Не рано, – отмахивалась бабушка от него. – Было принято решение ставить сейчас. Дочка спать пойдет, ей еще работать. Надо, чтобы посидела хоть чуть-чуть.
– Ну тела-то нет! – заявлял Расмус так гордо, словно отсутствие мертвого Лембита в ящике было его заслугой. – Чай не скиснет.
Элли слышала слова взрослых лишь мимолетом. Все ее внимание привлекал человек, который стоял по центру, прямо между Серафимой и Расмусом, и никак не реагировал на их диалог.
По его высокому силуэту струилась черная одежда. А седые волосы скрывались под черным головным убором.
Несомненно, это был дед-хамелеон.
– Мерзкое ты существо! – выкрикнула девочка, срываясь с места. – Уже вообще ничего не стесняешься!
Распаляясь с каждой секундой, Элли подлетела вплотную к ткачу со знаком минус и с силой дернула его за осточертевшее пончо. Бабушка больно хлопнула ее по руке.
– Отстань! – гаркнула Эльга. – Сама его привела! Вот теперь стой и позорься!
Дед-хамелеон обернулся и Элли отшатнулась.
Это был совсем не он.
– Простите пожалуйста, иса[11] Сергий… – послышался нервный шепот мамы где-то позади. – Дочь не ведает, что творит от горя.
– Ничего, ничего… – тихо проговорил Сергий. – Эльга, должно быть?
– Да, иса Сергий, – больно схватив за руку Элли, отвечала мама.
– Оставьте, – мягко улыбнулся мужчина. – Отдохните сейчас. Поговорю с ней.
Лаура тяжело вздохнула и ушла в другую комнату. Бабушка и Расмус последовали за ней.
Иса Сергий был священником местной церкви, в которую Элли с самого детства отказывалась ходить. Она знала, что бабушка вместе с мамой и Лемми иногда посещали службы по воскресеньям, и даже иногда ждала во дворе окончания молитв в храме.
Должно быть, тусклое освещение, появление злого ткача на парковке и неприятный диалог с мамой сыграли с Элли злую шутку. Сергий совершенно не был похож на кого-либо из ткачей. И мрачной присказкой о Низовье от него не веяло вовсе.
– Простите, пожалуйста, – тихо сказала Элли, рассматривая священника все внимательнее и внимательнее. – Я правда не хотела.
– Ничего, дитя мое, – ответил Сергий. – Ты испугалась моего одеяния?
– Наверное… – соврала Элли. – Да.
Несмотря на черное платье, так похожее на пончо деда-хамелеона издалека, Сергий выглядел вполне безобидно. Он был достаточно полным, пожилым и крайне умиротворенным человеком, чье красное широкое лицо пряталось в кустистых усах и бороде. На объемном животе Сергия висело причудливое овальное украшение, напоминающее брошь на шляпе Ткача.
– Это поминальная брошь? – уточнила Элли. – Очень красивая.
Иса Сергий тихо хохотнул.
– Это миниатюра Пюхтицкой иконы Успения Божией матери. – ответил он. – Знаешь ли ты, что такое пюхти, дитя?
– Нет, – честно призналась девочка.
– Это гора, святое место. На ней был явлен священный образ Богородицы, который люди затем возвели в икону. Это было очень давно.
– Понятно, – пожала плечами Эльга.
Ей было неинтересно.
– Я понимаю, – проницательно заметил иса Сергий. – За брата болит твоя душа. Проводы – тяжелая ноша. Но пока они идут можно исповедоваться. Вспомнить былое. И плохое, и хорошее.
– Я ничего не забывала. Он пропал не так давно.
– И все же.
Священник протянул руку к Эльге и приложил ее ко лбу девочки.
– Пока идет всенощное бдение, думай о том, в чем есть твоя вина. Проси прощения и прощай сама. Это очистит путь мальчика, даст ему силу. И оставит память о нем.
– Тут не мне надо извиняться, понимаете… – Элли сделала шаг назад, стараясь разорвать ненужный ей физический контакт со священником. – И я не понимаю, зачем нужны эти бдения, если гроб пустой.
Сергий покачал головой.
– Тело в Царствие Божьем не важно. Важен лишь дух. А дух всегда рядом с теми, кто любит и помнит.
Эльга тяжело вздохнула.
– Я боюсь, что он не в царстве… Э-э-э… У Бога. Ну, понимаете. Он там.
– О чем же ты, девочка?
– Лембит у Тууни. Вы можете не тратить свое время. Ему не нужна помощь с проводами. Ему нужна я.
– Тууни…
Сергий задумался, а затем ужаснулся и перекрестился.
– Зачем же ты поминаешь дьявола у гроба брата своего, Эльга? Это страшный грех!
Элли пожала плечами.
– А я больше не боюсь. Ни грехов, ни Тууни, ни Бога. Я теперь ничего не боюсь. Такая у меня судьба.
Отец Сергий снова перекрестился и перекрестил девочку.
– Не для шуток время. Большое горе произошло. Подумай о том, что я сказал, Эльга. А я послушаю тебя снова после панихиды.
С этими словами, отец Сергий склонился к Элли.
– А сейчас позови свою маму, девочка. Нам с ней нужно поговорить.
Эльга кивнула и отправилась в ту сторону дома, куда сбежали старик Расмус, бабушка и мама.
Глава 18Последний кошмар
Фима прижималась к своему референту изо всех сил. Угрожающий образ в темной мантии, стоящий прямо напротив них, то и дело бил посохом с огромным причудливым черепом вместо набалдашника. Его лицо – если у него и было лицо – скрывалось внутри, под капюшоном из тяжелой ткани.