– Эльга! – кричала мама. – Две минуты прошли!
Девочка чертыхнулась, но пошла дальше. Если тот, кто натоптал в саду, все еще здесь, этим кем-то может оказаться…
– Эльга! – тон мамы становился злее с каждым мгновением. – Я иду за тобой.
Проклиная все на свете, девочка развернулась и побежала обратно к крыльцу. Мама соврала – она стояла на месте. Гном-вонючка и хриплый только закончили с погрузкой и запрыгнули в багажник сами, захлопнув дверь за собой.
– Еще раз, – процедила Лаура сквозь зубы, хватая Элли по пути и запихивая ее в ту пузель, в животе которой еще осталось место. – Только попробуй.
Мама проследовала к одной из машин впереди.
Элли села на сидение рядом с Серафимой и траурная процессия сдвинулась с места.
– Почему мы остановились? До кладбища еще далеко. И вообще, оно в другой стороне.
Все присутствующие обернулись в сторону девочки, стоило ей заговорить.
Не менее десятка пар глаз смотрели на Элли осуждающе.
– Такая традиция, – прошептала ей бабушка. – Ехать кругами, чтобы дух умершего не нашел дорогу домой. А остановились мы возле церкви. И вообще, говори тише, Эльга, ты что, на празднике?
– Бабушка, но Лембиту нужно показать дорогу домой, а не наоборот, – еле слышно сказала Элли. – Какая глупость.
– Давай, расскажи всем о том, что собираешься сделать, – строго посмотрела на Элли Серафима и поправила очки. – Все обязательно поверят и тебя поддержат.
Дверь в пузель отъехала вбок и в брюхо забрался еще один старый знакомый.
– Здравствуйте, иса Сергий, – тихо произнесла бабушка и дернула Элли за руку.
– Здравствуйте, – вздохнула девочка.
– Мир вам, – отозвался Сергий, поприветствовав сразу всех.
К неудовольствию Эльги, он умостил свое грузное тело прямо рядом с ней.
Пузель тронулась с места.
– Как прошли всенощные бдения, Эльга? – поинтересовался иса Сергий, держась рукой за какой-то пластиковый крючок под потолком пузели. – Вымолила ли ты прощение?
– Ага, – без зазрения совести соврала Элли. – А что за запах?
– Элли! – шикнула бабушка.
– Ничего, ничего, Серафима. Все от того, что Эльга не была пока в церкви.
Засуетившись, иса Сергий поднял складки своего черного платья. Сам священник был очень большим, а платье его вообще необъятным.
«В таком количестве ткани можно спрятать даже кота», – подумала Элли про себя.
Спустя несколько тяжелых пыхтений иса Сергий вытащил и показал Элли синий стаканчик с крышкой на золотой цепочке. Терпкий и очень настойчивый запах шел именно от него.
– Фу, – не сдержалась девочка и снова получила тычок от бабушки.
– Это лампада, дитя, – чинно заметил иса Сергий. – Она нужна для отпевания. Сейчас она не зажжена, но, когда масла коснется огонь, благодатный аромат поможет упокоению духа.
– Если мне не нравится запах, со мной что-то не так? – бесцеременно уточнила девочка.
– Твой огонь любви к Богу еще не зажжен, – проговорил иса Сергий, качая головой. – Сегодня твой первый шаг к принятию.
«Или к отравлению…» – мысленно вздохнула Эльга.
– Скажите, иса Сергий, – тихо проговорила девочка. – Что происходит с теми, кто попадает не наверх, а оказывается под нами?
– Тому, для кого закрыт путь в Царствие Небесное… – ответил священник, – веками мучаться в Аду, лицезрея все те деяния, что он сотворил в своем мирском обличии. И каяться, каяться неустанно.
– Ну а если это ребенок? Предположим, что он оказался внизу случайно. За что ему каяться?
– Всем есть за что. Дитя может каяться за родителей, за предков своих.
– Это же ерунда! – запротестовала девочка. – Как может ребенок каяться за то, что совершили взрослые? А если это было, когда он еще не родился?
Девочка снова услышала шиканье в свой адрес.
– Тебе нужно посещать храм Божий, Эльга, – только и ответил иса Сергий. – Тогда ты поймешь.
Нет уж! Времени на то, чтобы посещать еще одно существо в мантии и с посохом, у Элли уже не было.
– Боже духов и всякой плоти, смерть поправший и диавола упразднивший, и жизнь миру Твоему даровавший! Сам, Господи, упокой душу усопшего раба Твоего Лембита в месте светлом, в месте блаженном, в месте отрадном, откуда отошли мука, скорбь и стенание…
Священник махал лампадой над пустым гробом и двигался по кругу.
Мама заставила Элли стоять прямо рядом с деревянным ящиком, ближе всех.
От запаха из синего стакана с крышкой мутило.
– Всякое согрешение, соделанное им словом, или делом, или помышлением, как благой и человеколюбивый Бог, прости. Ибо нет человека, который жил бы и не согрешил, ибо только Ты один без греха, правда Твоя – правда навек и слово Твое – истина.
Эльга не выдержала и закатила глаза. Слушать завывания Сергия, пытаясь вникнуть в слова, скопом произнесенные на одной ноте, было невыносимо.
От скуки девочка принялась оглядываться, но позади нее стояла сплошь черная, горько рыдающая толпа. Ни слезы не проронила только бабушка. Ревела навзрыд даже мама.
Вот бы Ткач прямо сейчас оказался здесь!
Она бы точно перестала плакать.
К началу отпевания ноябрьское небо разъяснилось. Белоснежные облака разрезали синеву и плыли куда-то по своим делам. Ни тучки не намекало на мрачность происходящего и это было забавно.
Разве не Бог там, наверху, отвечал за вот это все?
Священник все пел и пел, а толпа позади девочки редко, но метко восклицала: «Аминь!» и плакала. Людей становилось все больше и больше. Казалось, что кто-то намеренно приехал сразу к кладбищу, не считая нужным тащиться к Грэмам домой. Вскоре Элли разглядела только что подошедших Ратасов, сопровождающих Эйнике. А затем и Марка Клавана с его мамой.
Элли улыбнулась и помахала Марку, но тот лишь опустил голову, а кто-то позади больно дернул ее за плечо.
– Стой и думай, в чем ты виновата перед братом! – заскрежетал злобный женский голос за спиной. – Улыбается она у гроба, бесстыдница.
Элли резко обернулась и прошипела:
– А вам-то что?
На нее смотрело несколько разных женщин возраста бабушки. Но никто из них не продолжил говорить.
– Стойте и сами думайте, ясно вам? – буркнула девочка себе под нос и повернулась обратно. – Злобные старухи.
– …Господня земля и исполнение ея, вселенная и вси живущии на ней.
Иса Сергий открыл крышку лампады и начал лить масло на землю.
– Ты окропишь меня иссопом – и буду очищен; омоешь меня – и сделаюсь белее снега я. Аминь.
– Аминь! – хором произнесла толпа.
– За сим подойдите же и скажите слова прощания, – сказал иса Сергий.
Бабушка и мама подошли к гробу и положили на него свои руки.
А в следующую секунду посмотрели на Эльгу.
Не до конца понимая, для чего требуется трогать деревянный ящик, девочка подошла.
Серафима склонилась к внучке и шепотом поговорила:
– Обычно принято держать покойника за ноги. Для того, чтобы он не посещал тебя во сне. Для того, чтобы принять факт смерти. Но в нашем случае руки нужно положить на крышку.
– И зачем? – скривилась девочка. – Пусть приходит во сне, я не против. Быстрее его найду. Да и вообще я уже поверила в его смерть. И совсем не так.
– Эльга, положи руки на крышку гроба, – бабушка начинала злиться и шипела девочке на ухо. – Прямо сейчас.
– Я не буду, – твердо ответила Элли. – Это бред.
Запястью левой руки резко стало очень больно. Серафима впилась в него пальцами и насильно положила ладонь девочки поверх деревянной крышки.
Но Элли попыталась выдернуть руку и это стало роковой ошибкой.
Она вырвалась и налетела на гроб, сотрясая его всем своим телом.
Крышка деревянного ящика уехала вниз.
Все собравшиеся громко ахнули, а кто-то даже схватился за голову. Теперь поднялся не шепот, а настоящий шум:
«Какое богохульство!»
«Кошмарная девчонка…»
«Устроила цирк!»
Часто дыша, Элли держалась за изголовье деревянного ящика не в силах оторвать взгляда от того, что скрывалось в гробу.
«Откроем крышку гроба, Элли Грэм?»
Девочка вспомнила, как боялась этой геометричной штуки в маминой комнате. Вспомнила, как Ткач подзуживал ее заглянуть под крышку, а она пугалась еще сильнее, не в силах пережить даже саму мысль о том, чтобы открыть гроб.
И вот он был открыт. Хотелось того Элли или нет – это все же случилось.
И в нем скрывалось целое ничего.
Одна лишь вязаная клавановская шапка и бабушкины носки тосковали на дне, показывая всем игрушечную смерть, которую Лембит выбрал сам.
– Да хватит! – раздался детский крик из толпы. – Ну прекратите же, она потеряла брата! Стоите тут и ругаетесь на нее, взрослые! Разве вам не стыдно?
Элли подняла глаза в поисках источника звука. К ее удивлению, ступив ближе к сцене происшествия, кричала никто иная, как заплаканная Эйнике Ратас. Родители крепко удерживали ее за плечи, но та продолжала говорить.
– Вы знаете, что это такое? Что она чувствует сейчас? А я знаю! Так что замолчите, вы все! Оставьте ее в покое и отпустите уже!
Элли улыбнулась однокласснице, но та тут же отвернулась.
Пережитая смерть была способна объединить даже врагов.
И пусть Эйнике снова станет вредной уже завтра!
Того, что произошло сейчас, вполне хватало.
Толпа замолкла, и двое незнакомых Эльге мужчин начали поднимать крышку для того, чтобы вновь закрыть гроб.
– Проуа Грэм, здравствуйте, – послышалось из-за спины Элли. – Меня зовут Марк Клаван. Возможно, Элли вам про меня рассказывала. Мы дружим.
Девочка сделала шаг назад и развернулась. Рядом с ее шокированной от всего происходящего мамой стоял Марк. Парень говорил с Лаурой, но она его не слышала.
– Мама, мы отойдем, – сказала Элли, взяв Клавана за руку. – Я говорила тебе. Но мы пойдем прямо сейчас, заканчивайте без нас.
Мама не отводила взгляд от гроба. Кажется, его содержимое воздействовало на нее особенным образом и ввело в ступор.