— Главной, потому что конкуренток нет, — вставил Вадим, оценивая криво нарисованный круг и добавляя пару мазков для симметрии. — А так была бы самая обычная.
— Очень п-п-приятно, — я постаралась доброжелательно улыбнуться. Получился злобный оскал, но ребят это не смутило.
Семён вернул на законное место жёлтую панамку и поспешил воткнуть в розетку электрический чайник, венчающий кучу, судя по виду, очень важных бумаг.
— Чай будешь? Да конечно будешь, что я? Зелёный. Ледяной дракон, во!
— Ты со своим драконом уже достал, — Лина снова устроилась в кресле, вполоборота, якобы совсем не интересуясь происходящим. — Сейчас туристы явятся, а ты тут с кружками носишься. Самому не противно?
— Отчего же противно? Это ж чай, не коньяк. Точно! Вадя, коньяк остался ещё? Нет? Жа-а-аль… Да, кстати, — бугай выудил из ящика стола захованный колбасный хвост и целиком вручил мне. — Ты кушай, кушай. День сегодня тяжёлый, силы не помешают. Вот сейчас туристы придут. Надо встретить, проверить, досмотреть. У нас сегодня заявка на… одиннадцать с копейками, да?
— Одиннадцать тридцать пять, — дотошно поправила Лина, тоном намекая, что, кроме неё, здесь вообще никто не справляется с обязанностями.
— Ой, да когда они вовремя приходили! — отмахнулся Семён. — Короче, посмотришь, как оно делается. Ничего страшного, только мороки много. Лин, прощупай их на предмет валюты. Написано, у ребят Лимб родной мир, а оттуда вечно контрабанду таскали.
— Путь в Лимб давно отрезан, гений, — фыркнула эмпат, подошла к столу, безошибочно выхватила нужную бумагу из стопки: — В Лимбе Древо сгорело. Все ходят через Снежные вязы и из Крепости Одиночества отправляют в Лимб астральное тело. Они там призраки, дурень, какая контрабанда?
— Ну из Снежных вязов можно что-нибудь стащить…
— Что? Сугроб? Ледышку?
— Злая ты, Лина, — покачал головой Семён. — Нехорошая.
Лимб. Астральное тело. Другие миры…
Цепляясь за колбасный хвост, как последнюю соломинку реальности, я сползла по стеночке.
— То ли ещё будет! — подмигнул Вадим и нарочно устроился внутри контура так, чтобы я не пропустила представление.
Он подтянул ноги, обнял колени и задумчиво уставился на дерево, явно чего-то выжидая. Секунды текли, как ржавая жижа из прохудившегося крана. Одна, вторая, тре-е-е-е-етья… Пока, наконец, уши коротышки не начали изменять цвет. Бледно-розовый, светло-алый, варёный рак, невыносимо яркое закатное солнце. Они горели, как два запрещающих проезд сигнала светофора, а присутствующие не придавали ни малейшего значения тому, что их друг вполне мог свалиться с инсультом.
— Так и должно быть? — робко поинтересовалась я, держа колбасу наподобие шпаги.
Медведь-Семён оторвался от аккуратного раскладывая чайных пакетиков по крохотным чашечкам, неопределённо хмыкнул и сдвинул панамку сильнее на лоб, чтоб не слепило.
Лина рассматривала свеженький маникюр, умудряясь разом выражать восхищение собственной персоной и презрение к окружающим:
— Мы похожи на идиотов, которые не знают, что делают?
Очень хотелось сказать, на кого они похожи. Но их в комнате трое, а я одна. Так что лучше не хамить.
Между тем становилось темнее. Мрак рассеивал лишь один лопоухий источник света, да лампочка на воткнутом в розетку чайнике.
— А вот тепе-е-е-е-ерь, — Вадя развёл ладони в стороны, готовя их к удару. — Стоп!
Хлопок утонул в шелесте листьев. Время замедлилось и замерло, а ствол дерева, нереалистичным, непонятным, не иначе как магическим образом растущего прямо из пола второго этажа, начал мерцать, обрисовывая контур портала.
Золотые нити, прожилками оплетающие кору, пробежались снизу-вверх, вспыхнули на каждом из тысяч листочков и погасли на всех, кроме одного. Светящийся лист затрепетал на полном безветрии, неслышно зазвенел, как дверной колокольчик, запел беззвучную песню.
Ведьма внутри меня встрепенулась, вглядываясь в крону Древа, наполнилась… надежной? Впервые с того мгновения, как наши души стали соседями, я почувствовала что-то, кроме бесконечной боли.
Она хотела домой. Она любила… там. Она была живым, настоящим человеком. С планами и страхами, с фантазиями и заботами. Она хотела жить. И хочет до сих пор.
— Мне жаль, — прошептала я, хотя раньше чувства к этой женщине, меньше всего походили на жалось.
«Спасибо», — прозвучал в сознании голос бесконечно одинокой ведьмы.
Золотые нити ещё не успели толком оформиться в дверь, а в неё уже требовательно колотили с той стороны:
— Ну где вы там? — для большей убедительности, видимо, туристка междумирья шарахнула по порталу ногой. — Лёва, я же говорила, что после прошлого раза хрен они нас обратно пустят! Левая конторка, зуб даю! Ле-ва-я!
Отвечавший был тих и спокоен, поэтому не удавалось разобрать, что именно он говорил, но явно призывал оставаться терпеливой.
Когда дверь, наконец, распахнулась, первой ввалилась рослая коротко стриженная девица, а за ней, аккуратно ступая, тощий мужичок в очках.
— Я же говорил, всё пройдёт хорошо.
— У меня от твоего «хорошо» зуб на зуб не попадает! Астральная проекция? Да это магическая мастурбация, а не ужин! Я, может, с любимой свекровью выпить хотела!
— Некоторые люди довольствуются одним общением, — тактично заметил ботаник.
— Пусть себе довольствуются. Где моя фляга?
— Личные вещи в камере хранения, — заученно оттарабанила Лина, дежурно улыбаясь. — Поставьте подписи о завершении путешествия здесь и здесь. Позвольте пожать ваши руки в знак успешного сотрудничества, — поочерёдно касаясь кожи путешественников, эмпат удовлетворённо причмокивала и кивала, отправляя их к коллегам. — Спасибо. Семён проводит вас к выходу.
Туристка напоследок показала затылку Лины язык и, цапнув мужа за рукав, удалилась, не прекращая отпускать замечания о лютом морозе и ботаниках, которым для счастья достаточно держаться за ручки и пить апельсиновый сок.
Медведь горестно вздохнул и последовал за парочкой.
— Опять? — стоило Вадиму переступить магический контур, портал замигал перегоревшей лампочкой и исчез. — Вот же неугомонная баба…
С первого этажа послышались отчётливые звуки борьбы.
Я вскочила, готовая разить неприятеля погрызенной в приступе нервозности колбасой.
— Что там происходит? Надо помочь!
Лина отобрала объедки и, отворачивая носик, отнесла их к мусорному ведру к негодованию Вадима, как раз искавшего, чем бы зажевать тяжёлые трудовые будни.
— Сёма отбирает у ребят контрабанду. Обычное дело, — красотка недвусмысленно заступила коллеге дорогу к мусорному ведру и уперла руки в бока. — Вадя, ты же не станешь это есть?
— Ещё как стану! — упорствовал он. — Я умираю, как после торможения есть хочу, ты же знаешь!
— И именно поэтому надо перетерпеть, а не пихать в себя всякий мусор! Твоё тело — храм!
— Это твоё тело храм. А моё — голодный желудок. У Семёна хоть бутер какой остался?
— Вернётся — спросишь.
— Вернётся? — ошалело повторила я. Звуки драки стали чуть громче, разнообразившись стонами ломаемой мебели и красочной руганью. — Ребят, его там, по ходу, убивают…
— Ты совсем тормознутая, да, девочка?
Я молча сверкнула очками, не желая давать Лине новых поводов для подколок, но она, кажется, в них и не нуждалась:
— Вадим затормозил для нас время и открыл портал, я, как эмпат, прощупала эмоции туристов и обнаружила, что они что-то скрывают. Поэтому отправила Семёна обыскать гостей, чем он сейчас и занимается. Окажись они чистыми, сама проводила бы до выхода. Понимаешь?
Я не понимала решительно ничего, но, на всякий случай, кивнула. Желание спрятаться в капюшон толстовки, как улитка в домик, зашкаливало.
— Семён у нас вроде охранника, — куда более спокойно пояснил Вадя. Он обнаружил в одном из ящиков стола пакет карамелек и напихал за щёку целую горсть. Фантики ворохом сыпались из карманов брюк и устилали пол, но парнишка продолжал торопливо разворачивать новые. — Его супер-сила — сила. Как у Лины — эмпатия. Они — гарантия того, что в нашем мире не окажется ничего опасного из параллельных. Но знаешь, что? Мне кажется, эта девица, — Вадя приложил руку к уху, вернувшему нормальный цвет, прислушиваясь к затухающей потасовке, — думаю, ей эта контрабанда нафиг не нужна. Третий раз уже ловим, и вечно какую-то хрень тащит. В первый раз припёрла самострел, но такой… магический. Отобрали. Потом кило каких-то синих яблок. Интересно, что на этот раз. Кажется, туристке эти сувениры и не нужны вовсе. Просто хочется померяться силой с Семёном.
Медведь вернулся аккурат к концу монолога. С собой он принёс таинственный свёрток ткани и синяк под глазом.
— Да, Линка, мир может быть спокоен! — сообщил он с таким зашкаливающим градусом сарказма, что заметил бы и Шелдон Купер. — Его ведь защищаешь ты! — охранник пристроил свёрток на столе и почтительно склонился, похихикивая в ожидании реакции.
— Ну чего там на этот раз? — первым не выдержал неизвестности Вадя и схватился за край тряпки, неаккуратно роняя на пол и её вместе с содержимым и упаковку чая.
Хочется верить, что, будь свёрток по-настоящему опасным, оболтусы вели бы себя более осмотрительно. Потому что содержимое с характерным звуком треснуло и разлетелось на четыре сверкающих прозрачных осколка.
Семён захохотал, придерживая заходивший ходуном живот:
— Сосулька! Что вы там говорили? Только снега из Снежных вязов можно стащить? Ну так они припёрли сосульку!
— На кой она им? — опешила эмпат.
— Известно зачем! — Вадим сунул в рот кусочек льда, с задумчивым видом обсосал и, не распробовав никаких отклонений, радостно захрупал. — Она искала повод помахаться с Сёмой.
— Агент, оказывается, со свекровью поспорила, что сегодня меня уделает. Бедного мужа заставила в штанах эту хреновину тащить, он аж трясся от холода, бедняга! Огонь баба! Жаль, что занята!
— Придурки, — Лина каблучком сапога отбросила кусок льда, оказавшийся у её любимого кресла, и устроилась клубочком, явно намереваясь вздремнуть.