Семён вытер сопливый нос и криво ухмыльнулся. Одной такой ухмылки хватило бы, чтобы поставить на путь истинный не трёх неудачливых гопников, а добрый десяток. Но я улыбнулась в ответ.
— Что, правда мило?
— Как Кинг Конг! — подтвердила я. — А теперь пойдём выпьем, наконец, чаю. С бутербродами. А то на одном кофе мой желудок долго не протянет.
«Ты хочешь быть красивой или нет?!» — наверняка, если бы ведьма могла, она начала бы заламывать руки. — «Это наше общее тело, и я хочу, чтобы оно было стройным!»
— А я хочу, чтобы оно было сытым, — ответила я отчётливому урчанию в животе.
— Чего говоришь?
— Говорю, есть хочу, — я спрыгнула на пол, сунула за щёку последнюю печеньку и с минимальным энтузиазмом подняла коробку, заполненную папками. — Только вот это добро куда-нибудь пристрою. Где тут у вас архив?
Явно повеселевший Сёма любовался размерами своих бицепсов и махнул в сторону покосившегося шкафа:
— Сунь туда, эти бумажки всё равно никому уже не понадобятся. Кроме Лины в них никто разобраться не сможет. Да и не захочет.
Казалось бы, что плохого могло случиться? Но, если на день назначена какая-то пакость, она обязательно дождётся, пока мимо пройдёт Соня.
Нет, злополучный шкаф, простоявший, судя по виду, на месте не меньше столетия, не решил наконец развалиться; из него в разные стороны не поползли стаи пауков; и полка, на которую я с трудом, но исхитрилась впихнуть коробку, не обвалилась под тяжестью.
Крошечная, ничем не примечательная шкатулка, целиком и полностью завладела моим вниманием. Не старинная, не инкрустированная драгоценными камнями. Самая простенькая, из тонкой фанеры, произведённая в Поднебесной, о чём сообщала надпись на боковой стенке. Но она манила, звала, практически кричала, требуя вытащить себя на свет.
Я ведь умная девочка, да? Хочется верить, что хотя бы не самая глупая. Семён всё ещё сидел в паре метров: чего стоило поинтересоваться, что за таинственная штуковина, перетянутая скотчем, светится потусторонним светом. Но почему-то в этот момент поделиться с кем-то тайной шкатулки казалось преступлением. Нельзя, нельзя ни с кем делиться! Надо забрать себе прелесть… Ой, ну это я явно загнула! Красть чужое плохо! Я не стану этого делать! Я всего лишь отлеплю краешек скотча, подцеплю его ногтем и приподниму крышку. Самую капельку, на один сантиметрик, чтобы понять, что это так ярко светится.
Загипнотизированная, я протянула руку. Что плохого может случиться? Я ведь умная девочка, не натворю ничего плохого… Шепоток звучал в голове, убеждая, поторапливая. Уверенный голос, убеждающий, приказывающий.
«Ты что творишь?!» — закричала ведьма.
Я умная? Я?! Ну нет! Со мной всегда случается какая-нибудь дичь, я вечно умудряюсь влипнуть в историю, я вообще ни разу не умная!
Но отделить странный шепоток, не принадлежащий ни одному из моих я, удалось слишком поздно. Он змеёй юркнул в темноту и исчез: не найти, не разобрать, не вспомнить. А шаловливые ручонки уже откинули крышку шкатулки…
— Поставь на место! — но Семён не успел.
Медведь кувыркнулся через алтарь, прячась за ним от ослепительной ярко-алой вспышки, а я приготовилась гореть.
«Ещё раз?! Ну уж нет! Спать, Соня!»
Ведьма сплела мои пальцы в защитном жесте, похожем на две перекрещенных ви. Жар стёк с меня, как вода. Вспышка свернулась в ополоумевшую шаровую молнию, ударилась об алтарь, оставила на нём глубокую трещину, опалила тёмную макушку, выглядывающую сбоку.
— Соня, ложись! — завопил Семён, вдохновляя собственный примером.
Но ложиться Соня не собиралась. Хотя нет, не так. Как раз Соня предпочла забиться в угол сознания и не мешать, пока в дело вступил профессионал.
Молния пыталась вырваться из помещения, но не могла найти выхода. Скакала, как укушенный за хвост заяц, трещала и колотила в стены. Как будто живая. Нет! Живая!
Удар! Удар, удар, удар! Треск и всполох, когда сгусток энергии с жужжанием проносится возле уха. Я и не знала, что умею взбегать по вертикали, прогибаться в спине в лучших традициях Нео и разбрасывать волшебные заслоны, похожие на прозрачные крышки от сковородки. Впрочем, я и не умела. Хорошо, что этот навык имелся у не-меня.
Слепая и глухая, молния не могла найти выхода. Рвалась к свободе, к воздуху и небу, мучалась, запертая в затхлом подвале, в крошечной шкатулке, в темноте и вечной, застывшей, как стрекоза в янтаре, боли.
«Я прекрасно тебя понимаю».
Мы подпустили светящийся шар ближе, почти к самому лбу, и резко развели руки в сторону, ломая защитный барьер, разбивая на мелкие осколки, как ледяную корку. Стёкла очков звякнули, но уцелели, крошки заклинания повисли в воздухе и, повинуясь шёпоту, перетекли, слились в единую каплю магии. Опытная, умная ведьма ни за что не стала бы бодаться с чистым сгустком энергии. Победишь или нет — большой вопрос, а вот рванёт так, что причёску точно испортит. Возможно, вместе с черепушкой.
— Соня, ты где? Соня! — глупый, глупый медведь! Не успел зажмуриться вовремя, опалил роговицу и теперь наощупь выползал из укрытия. — Ты глаза зажмурь!
— Спасибо, кэп!
Проклятье! Капля магии, мягкая, податливая, так похожая на сачок, пролетела мимо, не задев освобождённое существо. Молния затормозила, отвильнула в сторону, испугавшись криков, а заклинание паутины рассыпалось вхолостую, лишь разозлив гадину.
«Ты на меня нападаешь? На меня?! Да ты знаешь, кто я такая, жалкий колдунишка?!»
— Это человек?! — словно выныривая из омута, чтобы глотнуть воздуха, я отпихнула в сторону завладевшую моим телом колдунью и сразу же об этом пожалела.
Светящаяся тварь, похожая на один бешено вращающийся и сияющий глаз, почуяв слабину, снова взяла разгон.
Я с визгом бросилась на пол и пропахала по нему борозду носом.
«Сиди тихо!» — приказало второе я, но первое уже ревело от боли и билось в истерике, не желая нырять обратно в небытие.
— Сонька, ты где?
— Я здесь! Сёма! Сёма, что нам делать?
«Снимать штаны и бегать!» — выругалась ведьма.
Просвистев под потолком, сгусток задел лампочку и остался единственным источником света в подвале. Синеватое, мертвенно-бледное пламя и правда походило на потерянного призрака. Одно отличало его от бестелесного духа: выпущенное из шкатулки нечто наносило вполне реальный урон.
Воспользовавшись полумраком, Семён вскочил, щурясь и фокусируя зрение:
— На выход! Хватайся!
Ослеплённый вспышкой, туго соображающий, медведь потянулся к ближайшему светлому пятну. Уверенный, что спасёт нас обоих и прослывёт героем, потянулся лапищей к зависшему рядом шарику…
— Сёма!
Огромный и наивный, как ребёнок; добрый и заботливый; угощающий шоколадками и защищающий меня от стервозины-эмпата. Пока что стоит здесь, передо мной. Живой и тёплый. Что случится, если он коснётся молнии?
«Жарко'е», — уверенно ответили мне.
Знаете это чувство, когда сидишь на самом верху высоченной карусели, а где-то в её железном пузе тикает и скребётся? Точно так же в моём паникующем мозгу отсчитывались мгновения. Нет, не мгновения. Доли, крошечные кусочки времени, за которые мелькают, не успевая оформиться в слова, мысли. Хорошо, что у нас с ведьмой одна голова на двоих: нам не нужны слова, чтобы понять друг друга. Быть может, такой собеседник — куда менее страшное проклятие, чем казалось?
Спаси его!
«Ты плохо на меня влияешь, малышка. Я становлюсь слишком доброй с тобой».
Наверняка любая девчонка, перечитавшая уйму комиксов золотого века, мечтала сделать это. Но повезло только мне. Так и не дождавшись укуса радиоактивного паука, я выбросила вперёд руки, сильно сгибая их в запястьях (растянутое пару дней назад оказалось категорически против, но кто его спрашивает!). Губы шевельнулись, воспроизводя заклинание, которого никогда и не знали, и магия стала продолжением вен, вырвалась невидимым лассо. Оплела, запутала, раскрутила и ударила о стену потусторонне сияющий шар.
Шкаф не выдержал знакомства и развалился на крохотные щепки, похоронив под собой молнию, позарившуюся на жизнь и здоровье моего друга.
— Кажется, пора заиметь крутую фразочку на такой случай, — я опустилась на край алтаря, чтобы дрожащие коленки не портили впечатление от схватки.
«Как насчёт «мамочки, вот это мы накосячили?»
— Мамочки, вот это мы накосячили, — опередил меня Семён, часто моргая и освещая телефоном поле битвы.
Это мог быть отличный день. Да, подвала было жаль. Но, в конце концов, любой частный дом периодически требует ремонта. А нашим мужчинам не повредит лишний раз побегать туда-сюда по лестнице, разгребая осколки камня и доски. Даже Сёму, наскоро подлеченного зельями, припахали. Лина искоса недоумённо поглядывала на меня, но задавать вопросы считала ниже своего достоинства, чем несказанно меня радовала. А я могла позволить себе увеличить громкость геройской музыки в наушниках и машинально копировать информацию из запросов на путешествия в бланки.
Это мог быть отличный день. Если бы вечером не явился Кирилл.
— Ты, — он нашёл меня взглядом колючих холодных глаз, от которого захотелось закутаться в плед и спрятаться под кровать. — После работы остаёшься. Надо поговорить.
— Мамочки, вот это мы накосячили, — прошептала я, осознав, насколько влипла.
Глава 9. Every rose has its thorn
— Я ничего не знаю! — выпалила я.
— А разве я о чём-то спрашивал?
Кирилл смотрел в пол. Неровная, лохматая и слишком длинная чёлка закрывала лоб и глаза. Он вообще старался не встречаться ни с кем взглядами. Но я могла поклясться, что в этот момент он приподнял бровь. Скептически, знамо дело. Как же ещё приподнимают брови?
— Ну мало ли… Вы как-то пугающе меня попросили задержаться, Мюллер. Как проштрафившуюся студентку после пар.
— А ты проштрафилась, Штирлиц?
— Судя по вашей реакции, да.
Во всём доме мы остались вдвоём. Я и мрачный, холодный, неразговорчивый шеф. Хотелось на скорости врезаться в стену и пробить её насквозь, оставив дыру в форме невысокой кудрявой девицы. А Кир, как ни в чём не бывало, восседал на диванчике у камина и не поднимал уроненной на ладони головы.