– Запри дверь, – завопила от страха Соня.
Было поздно. Неизвестный уже спускался по деревянным доскам к ним. На пороге стояла фигура в плаще. Подростки потеряли дар речи, сбились в углу и вжались в стену. Никто не мог не проронить ни слова.
– Мишка, ты? Етить твоё налево! – фигура скинула капюшон. Мужичок лет шестидесяти недовольно на них смотрел.
– Твоя мамка чуть с ума не сошла. Что ж ты творишь то?
– Д-д-дядя Коля? – таким ещё Мишин голос никто не слышал.
– Ну если хочешь с девками уединиться, так сеновал на то есть. Ну етить твою налево, а? Ещё и у Петровича лодку стащил. Вот что ты ему скажешь?
– А вы что тут делаете? – еле выдавил из себя Миша.
– Что-что? За вами пошёл. Мамка твоя прибегает, слезами обливается. Малец, говорит, на болото попёрся. Так ещё ж и перед дождём. Передо́хнут же там! – дядя Коля осмотрелся и слегка поморщился. Даже взрослым тут было не по себе.
– Нечего вам тут делать, я вам говорю. Проклято это место. Старая карга прокляла, да померла.
– Старая? Но ведь в деревне говорили…
– Мало ли что говорят. Я сам её тело хоронил, двадцать? Тридцать? Лет назад… Через два года после того, как ребёночка мёртвого родила. С мёртвым на руках и ходила. А перед смертью самой прокляла эти места. Ужасов хотели? Так вот слушайте! – дядя Коля не на шутку разозлился. – Все знали, что она была заядлой язычницей. Кто-то ходил к ней за целебными снадобьями, кто-то просил снять порчу. Вся деревня побаивалась её, но если прям срочно надо, то ходили на поклон. Она нехотя принимала гостей, но после смерти дочери, когда к ней пришла очередная женщина, попросила платы. Да не деньгами, а человеческим ребёнком. Сказала, что родить она больше не может и радость материнства никогда не ощутит, но очень ей хочется на деток посмотреть. Отпустила ведьма её обратно в деревню. Та пришла, рассказала, чего старуха желает, и начался совет. Всю ночь люди спорили, стоит ли отпускать к ней детей, но при этом никому не хотелось отказываться от её благословения. На утро и порешили. Столько лет уже эта ведьма тут живёт, если бы хотела, давно что-то такое исполнила. А так хоть и колдунья, но вполне безобидная женщина. На следующую неделю к ней отправилась баба Клава, царствие ей небесное. Померла лет десять назад, с ума сошла после того разу. Так вот было у неё трое ребятишек от десяти до четырёх лет, всех с собой взяла. Рассказываю с её слов. Прихожу, говорит, я к её землянке. Стоит, вся довольная, словно ждала. Из окна чем-то сладким тянет. Дети испугались, говорят не хотим к Бабе-Яге идти, съест она нас. Я уж думала обратно повернуть, да только сила меня какая-то одолела, спать захотела, ну, и не совладала. Очнулась я на берегу озера одна. Я бегом к её землянке. Прихожу, она очень любила креститься на этом моменте, – уточнил дядя Коля, – прихожу, говорит, а там три креста с меня ростом, и дитятки мои весят. Мать моя рóдная, я так испугалась, обратно бегу, на помощь зову. К берегу подбегаю, вижу, уже соседи плывут, Ефим с ружьём, видно, на крик мой. Я возвращаться не стала, у меня истерика, а мужики пошли. Через двадцать минут вернулись, нет, говорят, там ничего. Ни крестов, ни детей, ни следов. – рассказывал мужчина. Такую правду вы хотели услышать? – гневался дядя Коля. – Ради этого пришли сюда?
– Я не знал этой истории… – прошептал Миша.
– Конечно, не знал. Все хотят забыть её поскорее. А вы тут роетесь, копошитесь. Вот зачем вам это? – он замолчал, задыхаясь от гнева.
Остальные молчали, остолбеневшие от рассказа дяди Коли.
– Так и не нашли её сыновей, всё списали на болота. А к ведьме после этого так и не ходили, до тех пор пока та, ну… Я у неё спрашивал потом, говорит, сделала, что Клавдия просила, детей ягодным пирогом накормила, те и ушли. А ещё через год сама в озеро прыгнула. Вот и вся история. Но не для детских это ушей. Ай, балбесы, куда же вы лезете-то всё, – затем посмотрел за порог на небо и сказал: – дождь кончается. Пойдёмте, под каплями не раскисните, – дядя Коля махнул рукой и первый вышел на улицу.
Дождь действительно стих, гром гремел уже где-то далеко.
Дядя Коля дождался, пока все выйдут, захлопнул дверь и перекрестил.
– Упаси Господь душу её и ребятенка еёного. Сжечь бы халупу эту до забыть как страшный сон, – и ещё раз перекрестился.
У самого конца опушки Соня задержалась и кинула взгляд на землянку. На первой ступеньке стояла старая женщина в лохмотьях с длинными седыми волосами. В руках у неё был кулёк, из которого, как Соне показалось, доносился плач.
– Соня! Не отставай! – окликнула её Катя.
Соня вздрогнула и моргнула. Никого не было. Лишь вороны неспешно слетались с верхушек деревьев на крышу.
«Привиделось же…»
«Привиделось ли?»
Обратно ребят вели более длинным путём, но почти без препятствий в виде деревьев. Дядя Коля добрался до острова на большой моторной лодке. В высоких по бёдра сапогах он вошёл в воду и стянул брезент, которым предусмотрительно накрыл лодку перед ливнем. Но град оказался настолько сильным, что пробил несколько дыр. Достав со дна лодки несколько крупных градин размером чуть ли не с куриное яйцо, он присвистнул и начал рассаживать подростков.
На противоположном берегу одиноко стояла женщина. Уперев руки в боки.
– Чёрт, кажется кто-то сейчас получит по башке. – ухмыльнулся дядя Коля. – Но будет это вам уроком, молодежь, чтоб не ходили больше туда. Вам повезло, что всё обошлось без происшествий. Если и есть Бог на земле, – он потеребил крестик. – то на наши земли он давно не захаживал. А с тобой, Михаил, мы поговорим отдельно, – подмигнул дядя Коля и отвесил несильный подзатыльник.
На берегу Мишина мать устроила спектакль. Не успел он спрыгнуть на берег, как женщина начала хлестать бедного парня кухонным полотенцем, которое всегда висело у неё на плече.
«Подонок» и «скотина» – самые добрые слова, которые услышали девочки.
– Чуть до инфаркта мать не довёл! Ты – чудовище, а не сын! Ой, мне плохо, вызывайте скорую.
Устав, женщина шлёпнулась на скамейку и стала рассматривать ребят. Когда её взгляд остановился на Соне, её лицо покраснело от злости.
– Я же тебе строго-настрого запретила общаться с ней! Я тебе говорила, эта девочка тебя хорошему не научит, и посмотри, кем ты стал! Вор! Вы представляете? Мой сын вор! – кричала мать на всю деревню. – украл лодку у добрых людей! И для чего! Мама рóдная. На ведьмин дом смотреть? Да она сама ведьма, и волосы у неё такие же, как и у той! – затем медленно перевела взгляд на Соню и прошипела.
– Ещё раз увижу тебя рядом со своим сыном, я за себя не отвечаю.
Соня лишь ухмыльнулась, не став напоминать, что они учатся в одном классе. Мишина мать сейчас её мало волновала. Она переживала за голоса. Они пропали с того момента, как она вошла в землянку.
– Да ты, дрянь, ещё смеяться надо мной вздумала? А ну вон пошла отсюда! Вон!
Женщина попыталась подняться с места и уже держала полотенце наготове, но подскочил Миша. Полетела новая партия оскорблений. Соня кивнула подругам в сторону дороги, и все втроём аккуратно пошли, обходя лужи.
– Соня, погоди, я тебя провожу! – крикнул Миша.
– Вот паршивец! Будешь дома сидеть, я тебе сказала.
Догонять он не стал. Девушки молча шли по единственной дороге в сторону леса. Первой нарушила молчание Юля.
– Да-а-а… Ну и маменькиным сынком он оказался.
«Давай, врежь ей хорошенько, этой сучьей подстилке», – где-то из глубин подсознания набирали громкость голоса. Соня узнала маленького иуду. Её настолько раздражала Юля, что хотелось вцепиться ей в волосы, но, стиснув зубы, прошипела: – заткнулась бы ты лучше.
От ссоры их спас короткий гудок. Позади на старом уазике подъезжал дядя Коля.
– Девчонки. Я в город еду, вас подбросить? Не ровен час, дождь снова зальёт. Тучи ого-го какие.
Девушки переглянулись, пожали плечами и согласились.
Дождь так и не начался.
***
Нехорошо получилось. Очень нехорошо. Миша смотрел из-за плеча матери, как девочки садятся в машину и уезжают.
– Пошли, чего встал! – грозно сказала мать, помахивая кухонным полотенцем. – Ты, значит, ещё и воришка. Да как тебе не стыдно? Позор нашей семьи!
Большой рукой она взяла его за плечо и повела в дом.
– Тебе надо исповедаться, сегодня же пойдем в церковь. И молитва веры исцелит и восстановит его Господь; и если он сотворил грехи, они простятся и искупятся ему, – произнесла мать, повернувшись в сторону красного угла, после чего три раза перекрестилась.
– Дожили… дожили!
– Да я всего-то одолжил лодку на пару часов. Дед Ефим всё равно не ходит, она ему нафиг не нужна. Мы поплавали и вернули, – попытался оправдаться Миша.
– Это она тебя надоумила? Отвечай! Я же тебе запретила с ней общаться!
– Мама, мы просто плавали по озеру.
– Ты просто на краденой лодке плавал с ведьмой, дочерью дьявола! – перешла на крик мать. – Что вы там искали? Она тебя заколдовала? – женщина пощелкала перед носом Миши пальцами, следя за реакцией.
– Я же по глазам её видела – она бесноватая. Разговаривает она сама с собой! Что вы искали там?
– Землянку…
– На проклятую землю, значит, пошли, в дом нечестивый.
– Я просто хотел узнать, жила ли там эта ведьма по-настоящему, или же это всё байки ваши взрослые, чтоб детей пугать.
– И поддержит Господь намерения тех, кто стремится к правде, а усилия нечестивых сделает тщетными. Да защитит Господь тебя от всякого зла, сохранит душу твою Господь… – мать снова сложила ладони и повернулась к иконам.
– Мама, прекрати. Почему ты никогда не можешь нормально со мной поговорить? Сплошные молитвы. Ты же сама говоришь с картинами на стене, а ещё Соню называешь ведьмой.
Мать прервалась на середине молитвы и с яростью посмотрела на сына.
– Да как ты смеешь так говорить? Это ты мать свою сумасшедшей назвал? А кто, если не Бог, излечил тебя? Кто, если не Бог, остановил твои кошмары? Я до сих пор помню твой полный ужаса взгляд. Ты, не моргая, смотрел на потолок и показывал пальцами в одну точку. И так каждую ночь, изо дня в день! Пока я тебя наконец не покрестила. Ты должен быть благодарен, не мне, так Богу, за то, что он избавил тебя от всего этого!