ие, а тем более наедине, вызвало робость и страх.
«Дальняя дорога», – Миша усмехнулся про себя. Отец действительно в один дождливый день «вышел за хлебом», когда Мише было около пяти лет, и не вернулся. Он знал, что тот жив. Отец иногда присылал ему дешёвые безделушки на день рождения. Поначалу Миша был в диком восторге, что отец помнит про него, но с годами подарки стали приходить реже, и любовь сменилась на ненависть.
Мише казалось, будто он проклят, всё, что ему было дорого, превращалось в предмет ненависти. Так было с отцом, с церковью, так, он боялся, будет и с Соней.
«Карта смерти». Ему не запомнился этот диалог, хоть он и был всего час назад. Мозг словно в принудительном порядке старался стереть слова – остался только их смысл. Миша лишь хотел узнать, что случиться с Соней, куда заведёт её дорога, будет ли она с ним. Одно радует, что Соня уже гадала на свою смерть и что это точно случиться не сегодня. Он не хотел себе в этом признаваться, но почувствовал облегчение, когда в комнату зашла мать и всё это прекратила.
«Гадание на картах – грех», – Миша уже знал, о чём будет домашний разговор, поэтому не спешил. Он делал это не на зло матери, просто ради собственного интереса, но пойти ей наперекор в вопросах, на которые у них расходилось мнение, доставляло ему удовольствие, особенно, когда ему удавалось уболтать её и вывести на эмоции. Раньше он бы заплатил за это хорошей порцией ремня, но сейчас мать уже не поднимала на него руку.
В раздумьях он прошёл мимо кладбища, на автомате обошёл гигантскую лужу и вышел к проеденной ржавчиной табличке «Забытое».
«Даже Бог забыл это место», – поговаривали «безбожные соседи», так называла их мать. Но если в Его существовании парень сомневался, то в чертовщину, что творится в этих краях, он «свято верил».
Мишу сильно удивил вопрос Сони про силуэт в капюшоне. Он не хотел рассказывать всю историю целиком, лишь малую часть, чтобы не сильно беспокоить Соню. Иногда он являлся детям и ничего хорошего это явление не приносило. Полиция спихивала пропажу детей на неосторожные игры у болот. За последние двадцать лет в них сгинули четыре девочки. Оно и понятно, не каждый взрослый может выбраться из трясины, а тут девочка-подросток. Но ходили слухи, что перед пропажей они видели человека в капюшоне. Мальчикам же она являлась в образе старухи или, чего хуже, русалки, но никогда не забирала в болота.
Для взрослых всё это казалось мифом, выдумкой, которую воссоздал детский разум, но они всё равно не упускали случая припугнуть малышей страшной ведьмой, когда ребёнок плохо себя вёл.
Миша и сам начинал думать, что всё произошедшее с ним – плод травмированного пропажей отца детского воображения. К тому же это было в глубоком детстве, на грани осознания самой жизни. Он не хотел уточнять у Сони, откуда она знает. Надеялся, что просто где-то мельком услышала байку у себя в Сокиловке, ведь большинство детей пропало именно оттуда.
Тётя Тоня как ни в чем не бывало копошилась в огороде, словно не было бури, что грохотала час назад.
Вот и дом. Казалось, что ни на йоту не изменился за все шестнадцать лет, что он тут живёт. Было подозрение, что его таким и построили – подгнившим, с перекошенными стенами и крышей.
Из трубы валил дым. Даже в жаркое лето мать топила печь, несмотря на скудный запас дров. Миша с грустью смотрел на полупустой дровник, догадываясь, что вместо летних каникул ему придется в полсмены работать на лесопилке.
«Такая вот судьба – работать за дрова».
Миша обошёл лужу на тропинке и ступил на порог. По привычке пригнувшись, чтобы не задеть головой низкий дверной косяк, он попытался на цыпочках проскочить мимо кухни в комнату, чтобы его не донимала мать. Галина Петровна гремела у раковины кастрюлей – что-то готовила.
– И как ты мне всё это объяснишь? – женщина даже не обернулась.
Прокрасться не получилось. Миша задел занавеску в дверном проёме, отделявшую коридор от кухни, от чего зазвенел колокольчик, висевший на ней.
Миша не хотел ничего объяснять, он думал о том, как закрыться в комнате и написать Соне. Распогодилось, поэтому он надеялся, что интернет будет работать.
– Я тебя спрашиваю? – женщина с грозным видом повернула голову. Она как всегда говорила тихо, как говорится, боялась разбудить «Лихо», но с таким холодом в голосе, что даже Герде бы не удалось растопить лёд. Эта манера общения Мишу сильно раздражала.
– Я не хочу разговаривать, – стиснув зубы ответил он.
– Мне всё равно, что чего ты там хочешь. Отвечай на вопрос.
– Я уже говорил, мы играли в карты. Чего ты пристаёшь?
– Ты как с матерью разговариваешь? Я тебя ради этого растила? Чтобы ты мне грубил?
– А ты меня для этого рожала? Чтобы запрещать мне всё, что только возможно? Я уже взрослый, сам могу решать, чем мне заниматься по жизни.
– Не можешь! Пока тебе не исполнится восемнадцать лет, ты полностью на моём обеспечении.
– Поэтому ты меня работать отправляешь вместо учёбы?
– Ты хоть делом займёшься, бездельник. Так и просидишь всё лето, так хоть семье поможешь. Сам же знаешь, как у нас с деньгами! – голос всё повышался и почти перешёл на крик.
– Раз я иду работать, то сам решаю, чем заниматься в свободное время. Хочу на картах гадаю, хочу пиво с пацанами пью.
– Так всё-таки эта ведьма тебе гадала… – вздохнула Галина Петровна и начала читать шепотом молитву.
– Мама, успокойся, я оговорился, ну мам, – Миша понимал, что это бесполезно, и стал ждать.
После того как молитва закончилась, она перекрестилась, перекрестила сына и сказала:
– Если я ещё раз её тут увижу, то…
– И что ты ей сделаешь? Волосы ей вырвешь? Глаза выцарапаешь? На костре сожжешь? Это же так по православному, мама. Тебя этому в церкви учат? – Мишу настолько это достало, что он не смог сдерживаться. – Да плевал я на твою церковь и на твоего Бога, и на то, что он там запрещает. Не говори больше со мной, не лезь ко мне, дай спокойно жить!
Миша хлопнул дверью так сильно, что дом словно заходил ходуном. Несколько дней можно прожить в тишине, но потом она снова начнёт как ни в чем не бывало. Не это, так другое. Парень сбросил подмокшие вещи на спинку стула и включил компьютер. У него было полчаса на интернет до того, как надо будет нарубить дров. Если он этого не сделает, то не сделает никто. А мёрзнуть ночью в сырой избе не хотелось.
Интернет, как назло, не работал. Всё зависело от того, как хорошо ловил «Билайн». Ближайшая вышка была в Сокиловке и часто не добивала до деревни из-за плохой погоды. Ни о каких фильмах, конечно, речи тут и не шло. 350 рублей за месяц и 3 гигабайта интернета. Едва удавалось отвечать на сообщения во «ВКонтакте» и искать информацию в «Википедии» для докладов и рефератов. Частенько в последние дни месяца он оставался без интернета и просто шлялся по деревне взад-вперед.
За окном всё ещё капало, но так как дел не было, Миша решил закончить с дровами пораньше. Он накинул дождевик и пошёл в сарай за колуном. Из дровника, представляющим из себя небольшой натянутый тент метр на метр, где лежали брёвна, он перетаскал несколько берёзовых полешек и сложил у большого дубового пня-колоды.
Миша умел рубить. В один удар полено раскалывалось пополам, ещё два – и четвертинки летели на тканевую переноску для дров. Работа не пыльная, главное, делать её каждый день.
Убрав колун обратно, Миша схватил переноску и потащил её в дом к печке. Там аккуратно сложил дрова друг на друга в небольшом проёме между стеной и печью так, чтобы они не сваливались. Мать любила поддерживать тепло даже летом, поэтому того, что он принёс, хватало всего на один день, а больше в дом и не влезало.
Время близилось к ужину, а интернет так и не дали. Ему настолько нетерпелось написать Соне, что пропал аппетит. Когда мать несколько раз постучала в дверь, приглашая к ужину, он нехотя вышел и сел за стол. Мать уже разлила суп по тарелкам и сидела, повернувшись к красному уголку.
– Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого.
Мать трижды повторяла эту молитвы от трапезы к трапезе, изо дня в день. Миша и сам когда-то повторял за ней, но теперь угрюмо молчал и ждал, когда можно начать есть. Он поскрёб ложкой по дну, выловил несколько крупных овощей и отодвинул тарелку от себя. Мать с упреком посмотрела на сына, но ничего не сказала. Дневная ссора была не забыта.
Из комнаты раздалось оповещение от Mail.ru. Значит, появился интернет. Миша выскочил из-за стола и, чтобы не терять ни секунды, побежал в комнату. Сообщения в «Мейле» его совсем не интересовали, он тут же зашел на свою страницу в «ВК».
Соня была онлайн, и он тут же отправил ей сообщение:
Миша: Соня привет, как дошла?
Соня: Да нормально, как у тебя дела? Мать не сильно ругалась?
Миша: Да не, я ей всё объяснил, ты же знаешь, она верующая, попы промыли мозги, вот она так и сказала. Ты же не обиделась на неё?
Соня: В школе меня и похуже называют, так что нет.
Разговор не клеился. В сети она всегда была суха. Но как только речь зашла о ведьме, Соня сразу разговорилась.
Соня: А ты всё-таки был на том острове?
Миша: Один раз, плавали с пацанами ещё в детстве.
Соня: А дом ты видел? Хижину, где эта старуха живёт?
Миша: Мельком, а чего ты хочешь?
Соня: Я тоже хочу посмотреть, отведи меня туда.
Миша: Ты чего? Там же опасно, ведьмы, чертовщина всякая!
Соня: Ты же сам сказал, что тебе это показалось!
Миша: Ну это было давно, может и нет.
Соня: Ты серьезно? Давай я подругу позову, если ты так боишься идти.
Миша: Да я не боюсь!
Соня: Тогда договорились, у меня выходные заняты, можно во вторник, там прогноз без дождя.
Миша: Хорошо, уговорила.
Соня: В понедельник ещё обсудим, что с собой взять.