[XXXVII. ГОД СО ЗНАКОМ ИШ]
В год, воскресной буквой которого была Иш, а знамением Сак Кими, после избрания князя для проведения праздника они делали изображение демона, называемого Сак-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня в северной стороне, где в прошлом году бросили его. Делали статую демона Ицамна (Yzamna) и помещали ее в доме князя и все вместе по украшенной улице шли благоговейно за изображением Сак-у-Вайеяб. Придя, они кадили ему, как это обычно делали, обезглавливали курицу, помещали изображение на жердь, называемую сак-хиа (Zachia),[130] и несли ее с благоговением и танцами, которые они называют алкаб тан к'ам ахау (Alcabtan Kamahau).[131] Им выносили обычный напиток на дорогу; придя в дом, они помещали это изображение перед статуей Ицамна и там ему подносили все свои дары и делили их. Статуе Сак-у-Вайеяб они подносили голову индюка, пироги (empanados) из перепелок, другие вещи и их напиток. Некоторые проливали кровь и смазывали ею камень демона Сак Акантун. Таким образом они чествовали идолов в дни до нового года и кадили им своими курениями, пока по наступлении последнего дня не относили Ицамну в храм, а Сак-у-Вайеяб в западную сторону и оставляли его там, чтобы взять на следующий год.
Несчастья, которых они опасались в этот год, если были небрежны в этих своих обрядах, были слабость, обмороки, болезнь глаз. Они считали его плохим годом для хлеба, но хорошим для хлопка. Этот год, когда воскресная буква была Иш и Бакаб Сак Кими царствовал, они считали тяжелым (ruyn) годом, ибо говорили, что испытают многие бедствия; так, говорили они, будет большой недостаток воды и много солнца, которое высушит поля кукурузы, отчего произойдет большой голод, от голода кражи, от краж рабы и продажа тех, кто совершил кражи. От этого у них должны были произойти раздоры и войны между ними самими и с другими селениями. Они говорили также, что предстояла перемена власти сеньоров и жрецов из-за войн и раздоров. У них было также предсказание, что если кто-нибудь из них попытается стать сеньором [в этот год], то не преуспеет в этом. Говорили также, что могла появиться саранча и многие из их селений обезлюдели бы от голода.
Чтобы отвратить все или некоторые из этих несчастий, которых они ожидали, демон повелел им делать идола, которого они называли К'инич Ахау Ицамна, и поместить его в храме, где они жгли ему многие курения и приносили многие дары и молитвы, проливая свою кровь, которой смазывали камень демона Сак Акантун. Они совершали многие танцы, и, как обычно, танцевали старухи, В этот праздник они делали снова маленькую молельню для демона или обновляли ее и в ней собирались приносить жертвы и дары демону и чтобы всем устроить торжественное пиршество (borachera), ибо этот праздник был общим и обязательным. Находились некоторые святоши (santones), которые по своей воле и по своему благочестию делали другого идола, подобного упомянутому выше, помещали его в другие храмы, где подносились дары и устраивалось пиршество. Эти пиршества и жертвоприношения они считали очень приятными своим идолам и средством освободиться от предсказанных несчастий.
[XXXVIII. ГОД СО ЗНАКОМ КАВАК]
В год, воскресной буквой которого был Кавак, а знамением Хосан Эк', избрав князя для проведения праздника, они делали изображение демона, называемого Эк'-у-Вайеяб, и относили его на курганы из камня в западной стороне, где его оставили в прошлом году. Делали также статую демона, называемого Вак Митун Ахау (Uacmitunahau),[132] и помещали ее в подходящее место в доме князя. Оттуда все шли в место, где было изображение Эк'-у-Вайеяб, очень украсив для этого дорогу. Подходя к нему, жрец и сеньоры кадили, как обычно, и обезглавливали курицу. Сделав это, брали изображение на жердь, которую называли яшек' (Ya-xek),[133] и помещали на спину изображения череп, мертвого человека и сверху питающуюся трупами (carnicero) птицу, называемую к'уч (Kuch), в знак большой смертности, ибо этот год они считали очень плохим.
Они несли ее затем, таким образом, с горестью и благоговением, танцуя определенные танцы, среди которых танцевали один наподобие забрызганных грязью (cazcarientas)[134] и поэтому они называли его шибальба-ок'от (Xibalbaokot), что значит "танец демона". Выходили на дорогу виночерпии (escancianos) с напитком сеньоров. Этот напиток они относили к месту статуи Вак Митун Ахау и ставили его там перед изображением, которое принесли. Тотчас начинали свои приношения, курения и молитвы; многие проливали кровь из разных частей своего тела и смазывали ею камень демона Эк'ель Акантун. Так они проводили роковые дни, и когда они проходили, относили Вак Митун Ахау в храм, а Эк'-у-Вайеяб в южную сторону, чтобы взять его на следующий год.
Этот год, буквой которого был Кавак и царствовал Бакаб Хосан Эк', они считали, помимо предсказаний смертности, плохим (туп), ибо, говорили они, жаркое солнце должно было погубить поля кукурузы, а множество муравьев ' и птицы — съесть то, что они посеяли; но так как это не должно было произойти во всех местах, в некоторых оказывалась пища, которую они доставали с большим трудом.
Демон заставил их как средство от этих несчастий делать [изображения] четырех демонов, называемых Чи Чак Чоб,[135] Эк' Балам Чак,[136] Ах Канволь Каб,[137] Ах Булук Балам,[138] помешать их в храме, где они кадили им своими курениями и подносили им два шарика (pellas) из сока или смолы дерева, которую они называют к'ик', чтобы сжечь, а также некоторых игуан, хлеб, митру, букет цветов и один из своих драгоценных камней.[139] После этого, чтобы справить праздник, они делали во дворе большой свод (boveda) из дерева и наполняли его дровами сверху и по бокам, оставив среди них проходы, чтобы можно было войти и выйти. После этого многие мужчины брали связанные пучки прутьев, очень сухих и длинных; поместившийся сверху дров певец пел и извлекал звук из своего барабана, а бывшие внизу все танцевали с большой согласованностью и благоговением, входя и выходя через проходы этого деревянного свода. Таким образом они танцевали до вечера (hasta la tarde) и, оставив там каждый свою связку, уходили в свои дома отдохнуть и поесть. С наступлением ночи они возвращались и с ними множество народа, ибо у них эта церемония очень уважалась. Взяв каждый свой пучок, они зажигали их, и каждый в свою очередь зажигал ими дрова, которые сильно пылали и быстро сгорали. Когда оставались одни пылающие угли, они выравнивали их и разбрасывали очень широко. Те, кто танцевал, собирались, и некоторые брались пройти босыми и голыми, как они ходили, по этим пылающим углям с одной стороны на другую. Некоторые проходили без вреда, иные обжигались, иные наполовину сгорали. Это они считали средством от своих несчастий и дурных предзнаменований и думали, что этот обряд очень приятен их богам. Сделав это, они уходили пить и опьяняться, ибо этого требовал обычай праздника и жар огня.
[XXXIX. ЗАМЕЧАНИЯ О КАЛЕНДАРЕ]
Индейскими буквами, помещенными выше в главе 110, они обозначали название дней своих месяцев. Все вместе месяцы образовывали род календаря, которым они руководствовались как для своих праздников, так и для расчетов, торговли и занятий, как мы руководствуемся нашим, за исключением того, что они не начинали первый день своего календаря в первый день своего года, а гораздо позже. Они делали это из-за трудности счета дней во всех месяцах вместе, как видно в подлинном календаре, который я здесь привожу; ибо, хотя букв и дней в их месяцах 20, они имеют обычай считать их от 1 до 13. Они возвращались к 1 после 13 и таким образом делили дни года на 27 тринадцатидневок и 9 дней, без роковых.[140]
При этих возвращениях и запутанном счете удивительно видеть свободу, с которой те, кто знают [их], считают и разбираются. Особенно замечательно, что воскресная буква приходится всегда на первый день года, без ошибки или погрешности, и не приходится другая из 20. Они употребляли также этот способ считать, чтобы вести с помощью этих букв особого рода счет, который имели для веков и других вещей; однако хотя они и весьма интересны, но не дают много для нашей цели. Поэтому мы их оставим, сказав, что знак или буква, которой начинался их счет дней или календарь, называется Хун Имиш;[141] вот она
.
Она не имеет определенного или обозначенного дня, на который приходится, ибо каждый раз счет изменяется, но тем не менее буква, которая должна быть воскресной, безошибочно приходится на первое [число] года, который наступает.
Первый день года у этого народа был всегда 16 число нашего месяца июля и первого [числа] их месяца Поп. Неудивительно, что эти люди, хотя и простые, у которых мы нашли достопримечательности в других вещах, имели также и представление о годе, как у других народов. По глоссе к Иезекиилю,[142] у римлян начало года январь, у евреев — апрель, у греков — март, на Востоке — октябрь. Но хотя они начинали свой год в июле, я привожу здесь их календарь в порядке нашего и соединяю с нашим таким способом, что [дни] пойдут обозначенные нашими и их буквами, наши и их месяцы, а их счет по тринадцать дней, упомянутый выше, помещен в порядке возрастания. Но так как нет необходимости помещать в одном месте календарь, а в другом праздники, я соединил с каждым из месяцев праздники, правила и церемонии, с которыми их справляли. Этим я исполню то, что обещал в нескольких местах прежде — привести их календарь, и при этом скажу о их постах, церемониях, с которыми они делают идолов из дерева, и других вещах.