ективности может подводить, как в случаях, когда воспоминания становятся более живыми, более стабильными, чем реальность вокруг. Например, наше отношение к тому, что нам нравится или что ненавистно, нередко гораздо менее подвержено переменам, нежели сами эти чувства – особенно это верно в отношении к другим людям. В подобных случаях наши личные воспоминания могут быть строже, чем реальность.
15.6. Многообразие памяти
Мы часто говорим о «памяти» так, будто это нечто цельное. Но ведь у людей множество воспоминаний. Некоторые наши знания кажутся нам как бы полностью отделенными от времени, например такие факты, как то, что двенадцать дюймов составляют фут или что бык может ударить рогами. Другие знания как бы связаны с конкретными отрезками времени или местами в пространстве, скажем, воспоминания о местах, где мы жили. Третьи воспоминания кажутся этакими сувенирами на память о событиях, которые мы способны пережить заново: «Как-то, когда гостил у бабушки с дедушкой, я залез на старую яблоню».
У разума нет единой, общей системы памяти. Вместо того каждая часть разума располагает несколькими типами агентов памяти, которые действуют различными образом, подстраиваясь под конкретные цели.
Для чего нам нужно такое обилие видов памяти? Если воспоминания суть «слепки» наших ментальных состояний более раннего времени, как эти «слепки» сохраняются и хранятся? Распространенное представление о воспоминаниях сводится к тому, что они схожи с объектами, хранящимися каждое на специальном «месте» в сознании. Но что это за места? Как воспоминания проникают в них и как извлекаются оттуда? Что происходит внутри хранилищ, где они находятся? Схожи ли эти хранилища с морозильными камерами, где время словно останавливается, или они взаимодействуют с воспоминаниями? Как долго могут храниться наши ранние воспоминания? Возможно, некоторые стареют и умирают, слабеют и исчезают – или просто теряются и никогда не находятся вновь?
Создается впечатление, что даже персональные воспоминания затуманиваются по прошествии времени, и это заставляет предполагать, что у них есть некая «врожденная» склонность исчезать. Но наверняка сказать нельзя; может быть, так происходит просто потому, что одни воспоминания уступают натиску других. Скорее всего, некоторые типы механизмов памяти сохраняют «слепки» ощущений всего на секунды; другие мы используем для усвоения привычек, целей и стилей, которых придерживаемся на протяжении дней или недель; а есть еще личные привязанности, которые хранятся многие месяцы и годы. Но все же время от времени мы модифицируем отдельные воспоминания, которые до того воспринимались как незыблемые.
Дополнительные доказательства существования многих видов памяти можно вывести из случаев мозговых травм. Одна травма может привести к потере способности запоминать имена; другая может заставить нас лишиться способности распознавать лица или запоминать музыкальные мелодии; прочие травмы могут сохранить память о ранних временах, но заставят забыть об усвоении новых знаний в какой-либо предметной области. Есть гипотеза, что долгосрочные воспоминания вообще не сформируются, если их кратковременные «предшественники» не успеют возникнуть по какой-то причине; этот процесс также может быть прерван различными медицинскими препаратами и травмами, именно поэтому некоторые люди не в состоянии вспомнить, что случилось с ними за мгновения до полученного сотрясения мозга.
В завершение: похоже, имеются жесткие ограничения по скорости создания долгосрочных воспоминаний. Несмотря на все легенды о вундеркиндах, как будто не существует веских (полученных в результате не вызывающих сомнения экспериментов) доказательств того, что кто-то способен создавать долгосрочные воспоминания на протяжении сколько-нибудь длительного промежутка времени в два-три раза быстрее обычного «типового» человека.
15.7. Перегруппировка памяти
Вернемся к мысленной перестановке мебели. Что нам требуется вообразить при перемещении предметов по комнате? Прежде всего, нужно каким-то образом представить расположение объектов в пространстве. В нашем сценарии арки с кубиками мы использовали описание форм предметов и отношений между ними. В сценарии комнаты с мебелью тоже можно соотнести каждый предмет со стенами и углами комнаты; мы можем отметить, что кушетка находится на полпути между столом и стулом и что все три предмета меблировки стоят у конкретной стены.
Мы приняли метод репрезентации комнаты, а далее нам понадобится метод манипулирования такими репрезентациями. Как бы мы вообразили результат перестановки, когда кушетка меняется местами со стулом? Давайте упростим задачу и предположим, что это можно сделать посредством обмена состояниями двух агентов – агента А (кушетка) и агента Б (стул). Чтобы обменяться состояниями, предположим, что оба агента имеют доступ к двум блокам «кратковременной памяти», соответственно П1 и П2, а блоки могут фиксировать состояния агентов. Теперь мы можем совершать обмен состояниями A и Б, сначала сохраняя состояния A и Б, а затем восстанавливая их в обратном порядке. Другими словами, мы могли бы использовать следующий простой сценарий длительностью в четыре шага:
1. Сохранить состояние A в блоке П1.
2. Сохранить состояние Б в блоке П2.
3. Использовать блок П2 для определения состояния A.
4. Использовать блок П1 для определения состояния Б.
«Сценарий управления памятью» наподобие приведенного выше может исполняться только в случае наличия блоков памяти, достаточно малых, чтобы выхватывать «куски» размером с кушетку из общей сцены. Блоки П1 и П2 не справились бы с этой работой, если бы в них хранились только описания целой комнаты. Иными словами, мы должны уметь увязывать свои кратковременные воспоминания лишь с соответствующими параметрами наших текущих задач. Обучиться таким навыкам непросто; возможно, некоторые люди вообще не в состоянии освоить эту технику. А если нам нужно мысленно переставить три или более предмета? На самом деле допустима любая перегруппировка, причем с использованием операций, которые меняют местами одновременно всего два предмета! Когда мы подступаемся к новой задаче, начинать лучше всего с одного или двух изменений за шаг. Затем, по мере приобретения опыта, будут выработаны схемы, позволяющие вносить сразу несколько полезных изменений в мысленные образы.
Наш сценарий парного обмена требует дополнительных механизмов. Поскольку каждый блок памяти должен дожидаться окончания предыдущего цикла, время выполнения каждого сценария может зависеть от различных «датчиков условий». Вскоре мы увидим, что этого недостаточно для решения трудных задач: нашим процессам управления памятью также требуются способы прерывания операций при обращении к другим агентам или воспоминаниям за помощью. По сути, задачи, которые мы должны решать при управлении нашими воспоминаниями, на удивление схожи с теми, с какими мы сталкиваемся, когда взаимодействуем с объектами внешнего мира.
15.8. Анатомия памяти
Что контролирует работу разума в конкретный момент времени? Как мы сохраняем наши промежуточные результаты при решении трудных задач, с тем чтобы, когда процесс прерывается извне или изнутри, можно было «вернуться» к нему, а не начинать все заново? Как мы запоминаем, что пытались делать и что узнали, чтобы нам не приходилось, как говорится, бегать по кругу?
Никто пока не выяснил, как воспоминания контролируют себя внутри нашего сознания; возможно, любой крупный агент располагает несколькими процессами, каждый из которых годится для конкретной деятельности этого агента. На схеме ниже приводятся некоторые механизмы, которые мы ожидаем найти в типичном крупном агенте.
Рис. 78
Допустим, что у каждого крупного агента есть несколько «микроблоков памяти», каждый из которых является своего рода временной строкой З, способной быстро сохранять или восстанавливать состояние многих субагентов в этом агенте. У каждого агента также имеются несколько блоков «кратковременной памяти», которые в свою очередь могут сохранять или восстанавливать состояния микроблоков памяти. Когда какой-либо из этих временных блоков памяти используется повторно, информация, которая была в них сохранена, удаляется, если только ее не «перенесли» в более «постоянные», «долгосрочные» слои памяти. Имеются надежные свидетельства того, что в человеческом сознании процессы передачи информации в долгосрочную память весьма медлительны и занимают интервал от нескольких минут до часов. Соответственно бо́льшая часть временных воспоминаний постоянно теряется.
Ребенок, становясь старше, осваивает множество способов управления всеми этими механизмами. Потому на нашей схеме обозначен, среди прочих агентов, входящий поток информации. Поскольку этот контролирующий агент тоже должен учиться и запоминать, схема также включает в себя запоминающую систему.
15.9. Прерывание и восстановление
Представьте, что вы собираетесь в поездку. Вы начинаете думать о том, как будете паковать чемодан, и активируете какого-то пространственного агента – назовем его Упаковщиком, – который призван заняться размещением в чемодане крупных вещей. Потом вы прерываетесь, отвлекаетесь на мысль о прочих вещах, возможно, прикидываете, стоит ли сложить драгоценности в небольшую шкатулку. Упаковщику теперь предстоит найти решение для новой задачи с другими объектами. Задача отслеживания происходящего достаточно трудна, если один агент обращается за помощью к другому. Пока работа второго агента не будет выполнена, первый агент должен вести временный контроль его действий. В случае с Упаковщиком проблема усугубляется, поскольку приходится прерваться и заняться помещением драгоценностей в шкатулку. Здесь имеется очень важное условие: когда эта вторая задача упаковки завершена и мы возвращаемся к первой задаче, нам не нужно начинать все сначала, иначе мы окажемся в петле бесконечных повторений. Вместо этого мы должны вернуться к тому моменту, когда прервались, а это значит, что система нуждается в некоторой собственной памяти, чтобы следить за своими действиями. Перед нами точно такая же задача, как та, которую мы разбирали в случае операторов «Найти» и «Видеть», выполняющих несколько заданий одновременно.