Как изменяются наши привязанности? У многих видов животных привязанность возникает настолько быстро и является настолько прочной, что ученые, изучающие поведение животных, рассуждают об «импринтинге». Предположительно те механизмы, который побуждают нас перенимать цели и ценности наших родителей, являются «потомками» механизмов наших животных предков. Другое предположение таково: младенческие привязанности формируются, когда наши различные «врожденные» системы начинают опознавать индивидуальные особенности родителей – сначала через прикосновения, вкус и запах, потом по звуку голоса и, наконец, по лицам.
Как только эти привязанности формируются, ребенок начинает по-другому реагировать на лица и голоса незнакомцев, поскольку те подразумевают иную разновидность обучения. Эффект привязанности (или отторжения) отличается от обычной схемы «награды или провала», которая просто учит нас делать то-то и то-то для достижения конкретной цели. Сигналы привязанности, похоже, оказывают непосредственное воздействие на эти цели – и потому способны изменять наши личности. Привязанности учат нас целям, а не средствам, и тем самым навязывают нам мечты наших родителей.
17.4. Функциональная автономия
Мы обсудили некоторые способы усваивать цели от других людей. Но как мы сами ставим себе цели? Кажется довольно простым всегда следовать от цели к подцели, однако возможно ли двигаться в противоположную сторону, то есть двигаться вовне, искать новые цели? Ответ может вызвать недоумение: в определенном смысле у нас нет необходимости придумывать новые «высокоуровневые» цели. Дело в том, что вполне достаточно, хотя бы в принципе, продолжать ставить низкоуровневые подцели для задач, которые требуют решения! Вот почему это не должно ограничивать наши амбиции.
Функциональная автономия:В ходе решения любой относительно трудной задачи подцели, привлекающие наше внимание, могут становиться все более амбициозными и все сильнее отдаляться от сути исходной задачи.
Предположим, что первоначальная цель ребенка состоит в желании дотянуться до конкретной чашки. Это может стимулировать обучение правильному движению руки, что в свою очередь будет способствовать реализации подцели обучения перемещению мимо препятствий. Далее возможна постановка все более и более общих, все более абстрактных целей, обучение тому, как постигать физический мир пространства и времени и управлять этим миром. То есть мы начинаем с малой цели, но в конечном счете ставим перед собой ряд подцелей, побуждающих наш разум к предприятиям, амбициознее которых сложно вообразить.
Подобное наблюдается и в социальной сфере. Тот же ребенок может «изобрести» подцель заставить другого человека подать ему чашку для питья. Отсюда вырастает поиск эффективных способов воздействия на других людей; тем самым ребенок начинает проявлять интерес к мотивам и склонностям тех, кто его окружает. Опять-таки, достаточно скромная исходная цель (утоление жажды) может обернуться ростом компетентности – на сей раз в области социальных взаимодействий. Первоначальное стремление к личному комфорту превращается в куда более амбициозное (и менее эгоцентричное) предприятие.
Практически все задачи становится проще решать, когда мы узнаем больше о мире, в котором эти задачи возникают (то есть об их контексте). Не имеет значения, какова суть задачи; при условии, что она достаточно трудна, мы обретаем выгоду за счет усвоения лучших способов обучения.
Многим из нас приятно думать, что наши интеллектуальные свершения относятся к более высоким уровням сознания, нежели повседневные действия. Но теперь мы вправе переставить эту академическую схему ценностей, так сказать, с головы на ноги. Если вдуматься, наши наиболее абстрактные исследования можно рассматривать как проистекающие из поиска способов достижения обычных целей. Они превращаются в то, что принято считать благородными качествами, когда приобретают достаточную функциональную автономию и порывают со своими «корнями». В конце концов наши исходные цели утрачивают всякое значение, поскольку, независимо от того, какими они были, мы можем получить больше, развивая способности прогнозировать события в мире и контролировать их. Быть может, не важно даже, настроен ли младенец изначально подражать родителям или противоречить им, движим ли он страхом или привязанностью. Реализация целей в обоих случаях будет почти одинаковой. Как известно, знание – это сила. Каковы бы ни были цели, их легче достичь, если сделаться мудрым, богатым и могущественным. А всего этого, в свою очередь, проще всего достичь, осознав, как все устроено.
17.5. Этапы развития
На первый взгляд теории Жана Пиаже и Зигмунда Фрейда принадлежат к различным научным вселенным. Пиаже как будто был почти целиком поглощен вопросами изучения интеллекта, тогда как Фрейд изучал эмоциональную составляющую психики. Однако на самом деле между их теориями много общего. Ныне общепризнано, что эмоциональное поведение зависит от механизмов бессознательного, но мы крайне редко признаем, что обычное «интеллектуальное» мышление тоже зависит от механизмов, тщательно спрятанных от осознания.
В любом случае, несмотря на все различия, оба эти великих психолога утверждали, что каждый ребенок проходит через «стадии» психического развития. Всякий родитель наверняка замечает, что порой дети словно застывают в неизменности, а потом вдруг резко меняются. Вместо того чтобы анализировать теории детского стадиального развития, давайте изучим саму концепцию «стадии», или «этапа».
Почему мы не развиваемся устойчиво и поступательно?
Я намерен утверждать, что настолько сложная сущность, как человеческий разум, не способна развиваться иначе, кроме как рывками. Одна из причин этого заключается в том, что чрезвычайно опасно менять эффективно действующую систему. Допустим, мы придумали новую идею или способ мышления, который кажется достаточно полезным для приобретения большего числа зависящих от него навыков. Что произойдет, если позже выяснится, что эта идея или этот способ имеет серьезный недостаток? Как нам вернуться к нашим прежним способностям? Можно было бы, конечно, фиксировать всю нашу активность, чтобы при необходимости «откатить» любые изменения, которые были сделаны, – но это не сработает, если данные изменения настолько ухудшили наше мышление, что мы не смогли бы оценить, насколько оно ухудшилось. Более надежный способ состоит в сохранении ряда предыдущих состояний разума при конструировании очередного нового состояния. Тогда можно было бы «откатываться» к ранней версии при неудачах, а также использовать ранние версии для оценки эффективности нового состояния.
Другая консервативная стратегия сводится к тому, чтобы не позволять новому состоянию контролировать поведение до тех пор, пока не станет ясно, что это состояние лучше предшествующего. Что увидел бы внешний наблюдатель, если бы некий ребенок стал использовать эту стратегию? Он увидел бы только «плато», то есть длительное отсутствие значимых изменений в поведении, а затем отметил бы «возмущение», в ходе которого ребенок внезапно обретает новые способности. Ощущение внезапности, конечно, было бы иллюзорным, поскольку фактическое развитие происходило бы как раз в периоды «затишья». Такая схема обладает несомненным преимуществом: она позволяет ребенку функционировать в периоды развития разума и тем самым поддерживает его бесперебойную «работу». Каждое рабочее состояние сохраняется при безопасном внедрении новых.
Данная схема применима ко всем крупным организациям и структурам, не только к тем, которые участвуют в развитии ребенка. При наличии функционирующего сообщества всегда опасно вносить в систему несколько изменений одновременно. Каждое изменение чревато риском побочных воздействий на другие системы, зависимые от изменяемой. Некоторые из этих побочных эффектов могут не проявлять себя до накопления своего рода «критической массы», которая не позволит вернуть систему к последнему работоспособному состоянию. Следовательно, нужно время от времени останавливаться для проверки и внесения исправлений. То же самое верно для освоения любого сложного навыка; если цель не остается неизменной, просто не будет времени для изучения навыков, необходимых для ее достижения. Посему поступательное и плавное развитие для разума должно признать нецелесообразным.
17.6. Предпосылки развития
Чем регулируются темпы умственного развития? В некотором отношении они зависят от внешних обстоятельств, в других отношениях происходят, как кажется, по воле случая, однако кое в чем наше умственное развитие как будто идет почти неуклонно, от этапа к этапу, словно по предначертанному пути. Это наблюдение возвращает нас к вопросу о том, почему вообще развитие протекает поэтапно.
Одна из причин того, что навык обретается поэтапно, заключается в следующем: ему требуются «предпосылки». Нельзя построить дом, начав сразу с крыши; прежде необходимо поставить стены. Это не произвольное правило, а неотъемлемое условие. То же самое касается умственных способностей; некоторые навыки не могут быть изучены до тех пор, пока не станут доступными какие-то другие умения. Теория Пиаже во многом опиралась на предположение о том, что некоторые понятия имеют предпосылки. Например, он утверждал, что ребенок должен обладать идеями о том, какие операции обратимы, прежде чем сможет надежно усвоить представление о сохранении количества. Такие гипотезы побуждали Пиаже к его знаменитым экспериментам. Но подумайте, насколько легко аналогичные эксперименты можно было бы провести тысячу лет назад; для них ведь требуются дети, вода и банки разной формы. Являлись ли идеи Пиаже предпосылками для возникновения идеи этих экспериментов?
Чтобы сконструировать эффективное сообщество «Больше», для ребенка будет непрактично использовать агентов среднего звена «Видимость» и «История», пока в его распоряжении не окажутся низкоуровневые агенты, такие как Выше, Тоньше, Цельность и Реверсивность. До этого этапа агентам среднего звена попросту нечем будет заняться! Разумеется, мое утверждение слишком категорично; можно ведь при желании начать-таки строительство дома с крыши, используя временные подпорки, которые впоследствии сменятся стенами. Невозможно быть абсолютно уверенными в том, какими должны быть навыки, вследствие чего в психологии всегда будет хватать путаницы.