Он обошел комнату, выключая на ходу мониторы и не глядя в нашу сторону.
– Не спрашивай, если не хочешь, чтобы я соврал тебе, – ответил он, словно прочитав ее мысли.
Она круглыми глазами посмотрела на меня.
– Ладно, – шепотом выдавила она из себя.
– Эй, парень. Мне нужна твоя помощь, – я заметил на одном из столов бумагу и ручку и подошел к нему. – Можешь пробить одно имя? Патрисия Карутерс, – я записал имя, а также все возможные фамилии и телефон. – Ее можно также найти под именами Патрисия Пирс и Патрисия Фэллон. Посмотри полицейские записи, данные по кредиткам, прошерсти круг общения, выясни, где и с кем она бывает…
Я протянул ему клочок бумаги.
– Патрисия Карутерс. Эта же твоя приемная мать, верно? – спросил он, поглядывая то на Фэллон, то на меня.
– Это моя мама, – вступила в разговор Фэллон и, взглянув на меня, продолжила. – Джекс, прости, что мы тебя втягиваем, но она заходит слишком далеко с этим разводом. И мы очень хотим посмотреть, что ты сможешь, – она виновато пожала плечами, – на нее найти. Чтобы убедить ее, что пора остановиться, понимаешь?
Джекс вдумчиво посмотрел на нас с Фэллон, а затем кивнул.
– Дайте мне пару часов времени.
Забрав Лукаса, мы заехали перекусить, а потом направились в скейт-парк. Еще в ресторане, когда Лукас захотел в туалет, я пошел с ним и стоял у двери, как охранник, чтобы никто к нему не вломился. Он никогда не катался на скейтборде, и я хотел удостовериться, что он не проболтается, ведь для Фэллон это должно было стать сюрпризом, и, если честно, я не знал, как она воспримет идею. Так что решил застать ее врасплох.
Ведь проще попросить прощения, чем спрашивать разрешения, верно? Это мой девиз.
Пока мы ехали, телефон надрывался в кармане. Я нащупал сквозь штаны кнопку выключения и вырубил его.
Фэллон посмотрела на меня, прищурилась и указала глазами на карман. Я взял ее за руку.
– Перестань на меня пялиться.
Она закатила глаза.
Весь последний час мне названивали и написывали мама с папой. И я знал, почему. Но я не хотел, чтобы Фэллон беспокоилась на этот счет.
Они знали, что мы вместе. Я отлично понимал, откуда у них эта информация.
И ни капли не винил Эдди за то, что она им рассказала. Она ни за что бы не выдала нас по собственному желанию. Наверно, кто-то из них сам позвонил ей и спросил, где я и чем занимаюсь. Эдди не стала бы лгать, да и не должна была.
Моя мама жила черт-те где, в Новом Орлеане. Можно было не переживать, что к вечеру она может заявиться в Шелберн-Фоллз.
Отец, напротив, мог нас проведать.
И тогда мне пришлось бы бороться за свое счастье. Я бы ни за что не оставил Фэллон. Она гладила меня по коленке, а я взглянул в зеркало заднего вида на Лукаса, качавшего головой под музыку из плеера. Пацан так вымахал. У него выросли волосы, которые уже закрывали уши. За последние четыре месяца он подрос сантиметров на пять.
Фэллон крепче сжала мою руку. Я посмотрел на нее краем глаза. Она заметила, что мы свернули в сторону «Ирокез Мендозы».
Шестеренки у нее в голове закрутились, и она нахмурилась.
Я закусил губы, чтобы не выдать, что улыбаюсь, протянул руку и потрогал ее между ног.
– О чем ты думаешь?
Она обеими руками вцепилась в мою ладонь.
– Прекрати! – одними губами произнесла она, поглядывая через плечо на Лукаса.
Он продолжал трясти головой и смотреть в окно.
Я стал поглаживать ее и выводить пальцами круги. Так она хотя бы точно не будет злиться на меня за то, что привез ее в скейт-парк.
Продолжая смотреть на дорогу, я стал гладить ее по внутренней стороне бедра, постепенно надавливая все сильнее.
Взглянув на нее, я прошептал:
– Сегодня ночью тебе не поздоровится. Вот увидишь.
Она сжала губы и оттолкнула мою руку.
Улыбаясь, я перевел глаза на дорогу и резко затормозил.
– Великолепно! Мы на месте! – закричал я, одновременно поставив машину на ручник и вынимая ключ из замка зажигания.
Мы с Лукасом вышли из машины, обошли ее и полезли в багажник за скейтбордами. Утром я заблаговременно прокрался в подвал, где они хранились за рампой, и забрал их.
А еще я заметил, что коробки были вынуты из-под пианино, а вещи Фэллон разбросаны по полу. Но она не заводила об этом разговор, и я решил тоже не пускаться в объяснения. Так что мы оба избегали разговоров о том, что вся ее жизнь последние два года хранилась в этих коробках в целости и сохранности.
– Фэллон! – позвал я. – Хорош строить из себя хрен знает что, давай к нам!
Передняя дверь распахнулась.
– Мэдок! – заорала она. – С нами же ребенок! Следи за языком.
Я саркастично поднял бровь и посмотрел на Лукаса.
Он покачал головой и пробормотал:
– Ох уж эти девчонки.
Я открыл багажник и, придерживая рукой крышку, выглянул из-за нее и обратился к Фэллон:
– Подходи. От судьбы не уйдешь, но у тебя хотя бы есть шанс выбрать меньшее из зол.
Глава 26Фэллон
Меньшее из зол?
Да лучше бы Лукас стрелял в меня резинками. Захлопнув дверь машины, я засунула руки в карманы и поежилась. На улице было прохладно.
– Так вот почему ты был против обтягивающей одежды, – догадалась я.
Когда я утром взяла в руки джинсы, Мэдок попросил надеть что-нибудь посвободнее и не возникать.
Как мило.
Так что я раскопала у себя свободные прямые штаны и футболку, а волосы собрала в хвост. И была полностью готова к маленькому приключению, которое запланировал Мэдок.
Все мышцы в теле напряглись до предела. Когда-то я прекрасно умела кататься, но так давно не практиковалась. И если мое тело было по-прежнему в отличной форме, то вот с уверенностью в себе возникли серьезные проблемы. А когда катаешься на скейте, именно она и скорость реакции – это ключ к успеху.
Я попыталась игнорировать предложение Мэдока. А он стоял и ждал, пока я не удержусь и загляну в багажник.
Беззвучно ахнув, я раскрыла рот от удивления, потом, вынув руки из карманов, взялась за крышку багажника и стала разглядывать доски.
Мои доски!
– Только не разрыдайся, – подколол Мэдок. – Неужели ты думаешь, что я бы спас конструктор, но позволил выбросить твои скейты?
Я ничего не могла поделать. Слезы катились градом, пока я смотрела на пять досок, с каждой из которых были связаны особые воспоминания. Вот мой первый скейт, весь ободранный по краям. На нем наверняка даже кровь где-нибудь осталась. А вот вторая и третья доски, для которых я специально покупала колеса и на которых училась делать олли, кикфлипы и другие трюки. На четвертой я любила кататься в боуле. А вот и пятая. Совершенно новая. Я на ней ни разу не прокатилась.
Подняв глаза на Мэдока, я вздохнула и улыбнулась.
– Я люблю тебя, – мой голос дрожал.
Он подмигнул (как же это было сексуально), давая понять, что мой ответ засчитан как «спасибо».
– Я возьму вот этот, – воскликнул Лукас, хватая новенькую доску.
– Нет-нет, – я выхватила у него свой скейт. – Тебе подойдет вот этот.
Я протянула ему старый, исцарапанный скейт с убитым сцеплением.
Он надул губы и взял у меня доску.
– Прежде чем вставать на новый скейт, нужно научиться кататься, – объяснила я. – Понимаешь?
Кивнув, он взял доску под мышку, а я достала новую. Мэдок захлопнул багажник, ничего не взяв. Я взглянула на него с удивлением.
– Я не катаюсь, – пробормотал он. – Больше люблю смотреть.
Засунув под мышку борд, я проворчала:
– Зашибись.
– Лукас, – позвал Мэдок, и мы оба обернулись, – ну-ка надень.
Мэдок бросил ему мешок с защитой и шлемом, а я попыталась сдержать улыбку. Парнишка нахмурил брови, всем видом показывая, что он достаточно крут, чтобы не пользоваться защитой, но нас это не впечатлило.
Из Мэдока получился отличный старший брат.
Был ли он таким пару лет назад? Или так сильно повзрослел за то время, что меня не было? Я покопалась в памяти, припоминая времена, когда он выпивал всю мою любимую газировку, чтобы побесить, а потом всегда приходил смотреть со мной телевизор, чтобы мне было не одиноко.
В школе он все время делал вид, что меня не существует, но затем посылал мне по школьной почте открытки, конфеты и шарики, чтобы я не осталась без подарка, когда весь класс получал что-нибудь в честь праздника. Конечно, на открытках обязательно были матерные стихи или другие непристойности, но все равно было приятно хоть что-то получить.
Эдди была права. Мэдок умел собирать осколки.
– Лукас, – я положила доску на тротуар и потрепала его за светлые волосы, – ты когда-нибудь катался на скейтборде?
– Еще нет. Но я очень хочу вон туда!
Он указал в центр боула, на краю которого стоял. Шлем и налокотники уже были на нем.
– Если будет хорошо получаться, ты спустишься туда уже сегодня, – заверила его я, забрав у него борд и положив рядом со своим. – Но придется потрудиться для того, чтобы кататься действительно быстро. Давай я покажу тебе, с чего начать. Знаешь, какая нога у тебя ведущая?
Сердце бешено колотилось, кровь в жилах закипала. Черт, а я ведь и правда была рада, что Лукас с нами. Мэдок сел на скамейку, вытянув руки вдоль спинки, и наблюдал за нами. Или за мной.
По крайней мере, раз с нами Лукас, то я не буду в центре внимания. Лучше бы Мэдок позволил мне приехать сюда одной – размяться не под пристальными взглядами наблюдателей.
Но он хорошо меня знал. И понимал, что я ничего не стану делать, если меня не подтолкнуть.
– Ведущая нога?
Лукас растерялся. Он поднял в воздух одну ногу, посмотрел на нее, затем поставил и задрал вторую.
Улыбнувшись, я потрогала его за локоть, чтобы он обратил на меня внимание.
– Хорошо, иди поднимись вон по той лестнице.
Я показала на подъем в конце тротуара.
– Зачем?
– Просто сделай это, – с важным видом, но мягким голосом скомандовала я.
Лукас оставил доску на земле и побежал по дорожке, размахивая руками.