Я улыбнулась про себя и максимально опустила спинку сиденья. Стекла в машине у Мэдока были без тонировки, а мы были пока в городе, так что любой мог увидеть меня в одном белье.
– Что-то не так? – прошептала я, невинно хлопая глазками.
Он ответил, не разжимая зубов:
– Такими темпами мы за десять минут домой не доедем. Ты серьезно собираешься продолжать?
Взглянув на него, я заложила руку за голову и закрыла глаза. Облизнув губы, я нашарила языком маленький серебристый шарик и зажала его между зубов. В глазах Мэдока вспыхнул огонь. Скорее всего, я была красная как рак, но мне было все равно.
Что может быть приятнее, чем смотреть на то, как он вжимается руками в руль, стараясь вести машину ровно, и не может оторвать глаз от моего тела?
– Мэдок, – ворковала я, повернувшись на бок и подложив руку под голову. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня прямо в машине.
Его глаза вспыхнули, он весь замер, а машина продолжила ехать будто сама по себе. Опомнившись, он схватил руль, резко переключился на шестую передачу и повернул к выезду из города.
Прежде чем я успела опомниться, небо затянуло тучами, дождь полил как из ведра, а мы уже стояли припаркованные на тихой проселочной дороге, где нам предстояло провести ближайший час.
Глава 27Мэдок
Когда я учился в старшей школе, то все время старался понравиться людям. Брал пример с отца. Во многом подражал Джареду. Следовал нормам.
Но когда копируешь других, перестаешь развиваться. Дни летят, проходят годы, а ты так и не сделал в жизни ничего стоящего. Мой отец был живым тому подтверждением. Он всю жизнь работал и скрывал свои отношения с женщиной, которую любил, но попросить руки которой не решался, и ради чего? Чтобы на его похороны пришел весь город, а роскошный дом и землю унаследовал сын, которому он был едва ли не чужим человеком?
У отца ничего не было. По крайней мере, пока.
Я знал, что он меня любит, и в этом отношении я был куда счастливее, чем Джаред и Джекс. Но я ни капли не стремился быть на него похожим. У меня были приятные воспоминания, связанные с ним, но, если честно, я не знал, как бы отреагировал, если бы его внезапно не стало.
Эта мысль нередко мучила меня по ночам.
Отец знал, чего хочет, но ему не хватало решительности этого добиться. И я не желал мучиться от подобных сожалений в старости.
Оглядевшись, я увидел Фэллон. Она спала рядом со мной, свернувшись клубочком. На ней были маечка и пижамные шорты, а одеяло доходило только до талии. Она подложила руки под голову, ее волосы были беспорядочно разбросаны по подушке. Она казалась такой слабой и беззащитной.
От этой мысли мой рот скривился в улыбке, потому что Фэллон отнюдь не была такой.
Но это совершенно не мешало мне наслаждаться картиной. Я прислушался к ее ровному дыханию, и сердце стало биться спокойнее.
Схватив телефон с прикроватной тумбочки, я посмотрел на время. Было еще только девять вечера. После поездки в скейт-парк и внеплановой остановки по пути домой мы были ужасно уставшие. Так что еле дошли до моей комнаты и завалились на кровать, даже не попробовав жаркое, которое Эдди оставила для нас в духовке.
Телефон завибрировал. Я поднял его над головой и открыл сообщение от Джекса.
Можешь подъехать? Один.
Один? Видимо, он нашел что-то на маму Фэллон, но почему я должен был приехать именно один?
Буду минут через 20.
Повернувшись на бок, я растормошил Фэллон.
– Детка, – прошептал я, проводя дорожку из поцелуев от ее щеки до уха, – мне нужно на часок отъехать. Я скоро вернусь.
Сжав губы, она застонала. А потом вздохнула и сказала заспанным голосом:
– Окей. Захватишь газировку на обратном пути?
И снова отключилась, а я тихонько засмеялся.
Минут через пятнадцать я подъехал к дому Джекса. Дождь продолжал лить, но уже не так сильно, и я был рад увидеть, что во всем доме горит свет.
Значит, Кэтрин дома.
Его «мама» – я точно не знал, как ее называть, – проводила много времени с моим отцом, но я слышал, как она настояла на том, чтобы он приезжал к ней, чтобы она могла больше времени проводить с Джексом. Интересно, как отец отнесся к тому, что ему предстояло обзавестись еще двумя сыновьями, пусть и неродными. Ему со мной одним-то было непросто.
В гостиной и на кухне горел свет. Я постучал в дверь, и тут же повернул ручку и открыл ее.
Я уже много лет как перестал ждать, когда мне откроют. В нашем городке было достаточно спокойно, и никто не утруждал себя тем, чтобы каждый раз запирать дверь на замок.
Помахав рукой Кэтрин, выглянувшей из кухни, я бегом поднялся к Джексу в «компьютерную комнату» и плотно закрыл за собой дверь.
Он что-то делал с мониторами, нажимая то на один, то на другой. Я задрал голову.
– Привет, ну так что у тебя? – спросил я.
– Привет. Извини, что вытащил тебя сюда, но я подумал: тебе стоит увидеть это своими глазами.
Подойдя к принтеру, он достал и просмотрел несколько распечаток.
– Что это? – спросил я, снимая рубашку и оставаясь только в серой футболке.
– Честно говоря, на твою приемную мать я ничего интересного не нашел, – Джекс виновато посмотрел на меня. – Извини, но ее жизнь довольно однообразна. Я проверил, где она бывает и чем занимается, и, если начистоту, лучше кабельное посмотреть, чем читать эту скукотень.
Я слегка сгорбился и вздохнул.
Он грустно усмехнулся.
– Не считая того, что она не брезгует услугами мужчин-проституток – а для этого у нее каждый четверг вечером забронирован номер в Four Seasons, – у нее все чисто.
– Тогда зачем я здесь?
Он потупил взгляд, будто задумался, говорить или нет.
Отлично.
Усевшись в офисное кресло, он подъехал ко мне.
– Вообще-то, я нашел кое-что другое. Я копался в истории операций ее кредиток и вот на что наткнулся.
Он протянул мне распечатки и отъехал назад.
Я опустил глаза и пробежал их глазами, не вчитываясь. Некоторые слова сами бросались в глаза: «клиника», «Фэллон Пирс», «женская консультация».
Как только они начали складываться в единую картину, я сжал в руке бумагу.
Наткнувшись на такие слова, как «прерывание беременности» и «сумма к оплате», я притормозил.
Мне было тяжело дышать. Я пытался вдохнуть, но легкие будто не хотели расправляться, и я нахмурился, когда слова начали собираться воедино, как капли жидкости в воздухе, образуя тучу.
Одну большую темную тучу.
Моргнув, я посмотрел на дату. Второе июля. Через пару месяцев после ее исчезновения два года назад.
В глаза бросилась сумма счета. Шестьсот пятьдесят долларов.
Я смял бумагу в комок. Я весь пылал от злости… страха… ужаса. И сам не понимал, что со мной творилось в тот момент. Знал только, что мне не очень хорошо.
Я закрыл глаза. Она была беременна. Моим ребенком.
Шестьсот пятьдесят долларов. Шесть. Сотен. И. Пятьдесят. Долларов.
– Мэдок, Фэллон – моя подруга, – заговорил Джекс. – Но я решил, что ты имеешь право об этом знать. Это был твой ребенок?
У меня заурчало в животе и запершило в горле.
Я сглотнул, и мой голос прозвучал угрожающе, когда я сказал:
– Мне нужно идти.
– Где Фэллон? – крикнул я Эдди.
Вернувшись домой, я пулей понесся наверх, но обнаружил, что кровать пуста. У нее не было ни байка, ни машины Тэйт, так что, если она не ушла пешком, то была где-то здесь.
– М-м-м… – Эдди задумалась, подняв глаза к потолку. – Думаю, в подвале. В последний раз, когда я ее видела, она спускалась туда.
Руки Эдди были перепачканы тестом. Она кивнула на плиту, но я уже бежал в подвал.
– Вы оба так и не поели, – крикнула она мне вслед. – Я вам в комнату принесу! Хорошо?
Не обращая на нее внимания, я сбежал по лестнице и плотно закрыл за собой дверь.
Каменные ступени были покрыты ковром, так что мои шаги были почти неслышны. В подвале горел свет, но было тихо, как в склепе.
Я сразу же нашел глазами Фэллон.
Она сидела в углублении рампы, облокотившись на бортик и согнув ноги в коленях.
Она была одета в длинную белую хлопковую ночнушку и, судя по мокрым волосам, не так давно вышла из душа.
– Я пришла сюда, чтобы Эдди не услышала криков, – объяснила она, прежде чем я успел хоть что-то сказать.
Она положила руки на живот и смотрела в потолок.
– Ты знаешь, что я все знаю.
Я видел только половину ее лица. Она была расслаблена, будто ожидала шторма, но уже смирилась со своей судьбой.
– Когда я была в душе, позвонил Джекс. Сказал, что хочет предупредить меня, что извиняется, но считает, что ты должен знать.
Я медленно подходил к рампе, и каждый шаг давался мне с огромным трудом. Я был чертовски зол. Да как она смеет быть такой спокойной?! Она должна чувствовать то же, что и я.
Или бояться, по меньшей мере!
– Ты должна была рассказать мне, – вырвалось у меня. Голос был резким и грубым, как будто не моим. – Я заслуживал того, чтобы знать правду.
– Знаю, – она выпрямила спину. – Я собиралась рассказать тебе.
Да будь она проклята. Она все еще была такой спокойной и смотрела на меня чистыми, искренними глазами. Говорила со мной таким сладким голосом. Пыталась меня успокоить, и это раздражало еще сильнее.
Я провел рукой по волосам.
– Ребенок! Гребаный ребенок, Фэллон!
– А когда я должна была рассказать тебе? – ее голос дрожал, а глаза были полны слез. – Много лет назад, когда я думала, что не нужна тебе? Прошлым летом, когда ненавидела тебя? Или, может, в последние два дня, когда у нас все так идеально, как еще никогда не было?
– Я должен был об этом знать! – взревел я. – Джекс узнал об этом раньше меня! А ты просто избавилась от нашего ребенка, даже не поставив меня в известность. Я должен был знать!
Она отвернулась в сторону, и ее шея вздрогнула, будто она сглотнула.
Покачав головой, она мягким голосом продолжила.