– В чем, собственно, проблема?
Полицейская вздернула подбородок и обратилась ко мне:
– Фэллон Пирс с вами?
Сердце заколотилось чаще. Что на этот раз?
– Да, – наконец ответил я.
– Ваша сводная сестра, верно? – уточнил коп-мужчина.
Я прикрыл глаза и вздохнул.
– На настоящий момент да. Но наши родители разводятся.
– Что происходит? – спросила Фэллон, подойдя к дверям.
На ней были джинсы с заправленной в них вчерашней белой блузкой. Последние двадцать четыре часа вся одежда валялась скомканная где-то на полу. А еще Фэллон надела очки.
– Вы – Фэллон Пирс?
Фэллон скрестила руки на груди.
– Да.
– Ваша мать сегодня утром заявила о вашей пропаже, – объяснила рыженькая. – Она сказала, что мистер Карутерс угрожал ей тем, что… – она сверилась с записями и продолжила, – пробьет ее головой стену. А потом увез вас в неизвестном направлении.
Оба копа посмотрели на меня, а мне хотелось рассмеяться. Фэллон повернулась ко мне с ухмылкой на лице, и мы оба расхохотались, невзирая на всю серьезность ситуации.
Офицеры молча переглянулись. Моя грудь дрожала от смеха. Фэллон прикрыла улыбку ладонью.
– Вы угрожали миссис Карутерс, сэр?
Какой именно миссис Карутерс? Я хотел задать этот вопрос, но сдержался. Пока никто не должен был знать о нашем браке. Родители услышат эту новость только из наших уст. Иначе не воспримут ее всерьез.
– Офицеры, – пытался я выправить положение, – боюсь, что вас втянули во внутрисемейные разборки. Я никогда бы и пальцем не тронул мачеху. Фэллон здесь по своей воле, и ничего страшного не произошло.
– Мистер Карутерс, – начал полицейский. – Мы знаем, кто ваш отец…
И тут началась кутерьма. За спинами полицейских вдруг нарисовалась женщина в сопровождении оператора и просунула микрофон прямо между ними. Я отшатнулся, а Фэллон схватила меня за руку.
– Вы – Мэдок Карутерс? – закричала женщина, чуть ли не запрыгивая на спины полицейских. – Сын Джейсона Карутерса? У вас роман со сводной сестрой? Ее мать утверждает, что вы ее похитили.
Сердце бешено колотилось, я задыхался от злости.
Вот уроды! Черт!
Я покосился на Фэллон.
– Довольно! – закричал полицейский, и они оба обернулись и закрыли нас руками, защищая от внезапного вторжения.
Что за чертовщина? Отец был важной персоной, но не настолько же. Этих людей явно предупредили.
Женщина-полицейский сказала спокойным голосом:
– Призываю вас к порядку. Вы мешаете расследованию.
– Он удерживает вас против воли?
Журналистка встряхнула головой, откидывая в сторону напослушную каштановую челку. Она вела себя нагло и решительно.
Я наклонился, чтобы захлопнуть дверь, но тут вмешалась Фэллон.
– Стоп, – скомандовала она. – Он не мистер Карутерс. И он не удерживает меня против моей воли, боже упаси! И нет у нас никакой грязной связи. Он мой…
О нет.
– …муж! – закончила она.
Я закрыл глаза, поморщился и тихонько застонал.
Черт. Блин. Вашу мать.
Я втолкнул Фэллон в комнату, схватился за дверную ручку и захлопнул дверь. За ней послышалось, как копы приказали журналистке с оператором уйти.
Я прислонился к двери и медленно сполз вниз, плюхнувшись на попу. Обхватив согнутые колени, я в отчаянии взялся за голову.
– Великолепно.
Я нервно дышал, не обращая внимания на Фэллон, которая стояла как вкопанная на том самом месте, куда я ее толкнул.
Уверен, мое лицо пылало. Давно я так глупо себя не чувствовал. Почему я всегда недооценивал Патрисию?
– О господи, – оглушенный произошедшим, наконец заговорил я.
– Что за бред. Моя мать – сумасшедшая.
– Наоборот, она умна, – спокойно ответил я. – Мы только что попали в новости и унизили отца.
Она понурила голову. Затем подошла ко мне и села рядом.
– Мэдок, прости меня. Я запаниковала.
Я обнял ее за плечи.
– Все нормально. Зато нам больше не нужно бояться родителей.
Все – абсолютно все – будут знать, что мы поженились, прежде чем ляжем спать. Начнутся бессчетные СМС и звонки от родственников и друзей, жаждущих узнать, что происходит.
– Откуда они узнали, что мы здесь? – спросила она.
– Я зарегистрировался под своим именем, – из этих слов было непонятно, насколько мне стыдно. – Так что, если твоя мать узнала, что мы не в колледже, ей не составило труда найти нас.
Фэллон выдохнула.
– Это выйдет в одиннадцатичасовых новостях.
– И появится в Интернете минут через пять. Электронные СМИ сейчас вынуждены соревноваться в скорости с социальными сетями, сама знаешь. Так что они не станут терять время.
Я сидел и молчал, пытаясь отойти от шока и понять, как действовать дальше.
– Посмотри на меня, – настойчиво попросила Фэллон.
Я взглянул на нее и тут же утонул в омуте ее зеленых глаз.
– Нам нельзя оставаться здесь, – заявила она. – Куда нам теперь ехать?
Прислонившись головой к двери, я облизнул губы и задумался.
Мы с Фэллон не сделали ничего плохого. Так что нет смысла убегать и прятаться, чтобы устроить себе медовый мини-месяц, как и начинать семейную жизнь в страхе разгневать родителей. Если мы хотим, чтобы нас уважали как взрослых людей, нужно взять все в свои руки.
Я встал и помог подняться Фэллон.
– Домой, – сказал я. – Мы едем домой.
Мы подъехали к дому около десяти вечера. На черном как смоль небе сияли звезды, а хвойные деревья, что высадила Эдди, чтобы в саду круглый год оставалась зелень, покачивались на ветру.
Копы вернулись к нам в комнату, чтобы задать оставшиеся вопросы.
Да, мы с Фэллон поженились. Вот подписанное разрешение.
Нет, я ее не похищал, разумеется. Видите? Никаких синяков, и она улыбается.
Да, я угрожал мачехе, и тут пошло в ход упоминание об отце. Вы не тронете меня, потому что я – Мэдок Карутерс.
А теперь, пожалуйста, уходите. У нас медовый месяц.
Они ушли. Мы приняли душ, привели себя в порядок и доехали до Шелберн-Фоллз примерно за час.
– Подожди, – я помог Фэллон выйти из машины, взял ее за руку, и мы вместе пошли к крыльцу.
Она была бледная как полотно.
– Мы не повышаем голоса и не извиняемся.
Она кивнула, и мы вместе вошли в дом.
В фойе и соседних комнатах было темно. Доносилось только мерное тиканье часов и жужжание кондиционеров. Дома, как всегда, стоял аромат стейков на гриле, смешавшийся с запахом кожаной обивки мебели.
Тэйт как-то сказала мне, что обожает запах жженых покрышек, и это врезалось мне в память. Он был ей хорошо знаком и пробуждал массу воспоминаний. А мне аромат жареного мяса всегда навевал мысли о теплом летнем вечере у бассейна. Мама спрашивала, не хочу ли я еще баночку газировки. Отец – в те редкие случаи, когда бывал дома, – заведовал приготовлением мяса и болтал с друзьями. А я смотрел, как фейерверки взрываются на фоне чистого звездного неба.
Если не брать в расчет проблемы, которые были у меня в семье, – а в какой семье их нет, – я был счастливым ребенком. Несмотря ни на что, у меня было хорошее детство, и я никогда не мечтал о большем, не страдал от недостатка внимания и заботы.
Это был мой дом, и с ним было связано множество теплых воспоминаний. Только сюда мне хотелось бежать от проблем. Патрисия Карутерс может забрать наше имя, наши деньги, но дом она получит только через мой труп. Я должен был найти способ победить ее.
Я не знал, спит отец или нет, но знал, что он здесь. Его машина стояла на дорожке у дома.
Держась за руки, мы с Фэллон прошли через холл и повернули налево, к кабинету отца.
– Как думаешь, наши дети нас ненавидят? – донесся женский голос, и я остановился.
Приложив указательный палец к губам, я попросил Фэллон помолчать, и мы оба наклонились к приоткрытой двери, прислушиваясь.
– Не знаю, – ответил отец обреченным тоном. – Думаю, я не стал бы винить Мэдока, если бы он ненавидел меня. А Джаред тебя любит?
Кэтрин Трент. Вот с кем он разговаривал.
– Думаю, да, – мягко ответила она. – И если бы он завтра женился, я бы чертовски переживала за него, но была бы уверена, что он сделал это по зову сердца. Джейсон, посмотри на нас. Кто может быть уверен, что у них не выйдет в восемнадцать, когда у нас и в сознательном-то возрасте не вышло? Кто мы такие, чтобы судить?
Вот черт. Желудок вдруг словно в узел скрутило. Отец знал, что я женился.
Послышались тяжелые шаги.
– Дело не в этом, Кэтрин. Проблема в приоритетах. Моему сыну нужно окончить колледж, получить какой-никакой жизненный опыт. Перед ним открывается масса возможностей, а с учетом моих привилегий они становятся практически безграничными. А так у него появился отвлекающий фактор.
Я взял Фэллон за руку и посмотрел ей в глаза.
Из кабинета послышалось шарканье, а потом звук колесиков папиного офисного кресла и довольно громкий вздох. Должно быть, он сел. Прищурившись, я попытался понять, он зол или расстроен. Непонятно. Затем послышалось ворчание и тяжелое дыхание, частое и неровное, как будто он не мог отдышаться. Но, как выяснилось, на то была другая причина.
– Я все испортил.
Он запнулся, и я услышал, что он плачет.
– Тсс, Джейсон. Не нужно.
Кэтрин тоже начала плакать.
«И это мой отец, – подумал я. – Мой отец в слезах».
Сердце сжалось. Я опустил глаза. Фэллон поглаживала большим пальцем мою руку. Когда я поднял взгляд, у нее дрожал подбородок.
– Мой дом опустел, Кэтрин, – у отца был очень грустный голос. – А я так хочу, чтобы мой мальчик снова был здесь.
– Мы не были хорошими родителями, – задыхаясь, сказала Кэтрин. – Нашим детям пришлось мириться с нашим образом жизни, а теперь пришел час расплаты. У него появилась девушка, без которой он жить не может. Они поженились не ради того, чтобы сделать больно тебе, Джейсон. Они влюблены друг в друга, – я улыбнулся ее словам. – Если хочешь вернуть сына, – продолжила она, – нужно раскрыть шире объятия.