Слова Мэдока раньше не ранили так сильно, потому что не были правдой. Так почему теперь они вызывали невыносимую боль?
Ты что, серьезно думала, что он тебя любит? Он использовал тебя!
Мне было дурно.
Подави эту боль, Фэллон. Проглоти ее. Подави эту боль, Фэллон.
Я услышала свое имя. Это был Мэдок. Он звал меня.
– Фэллон! Посмотри на меня!
Открой глаза! Что ты видишь?
Мои глаза распахнулись, и я увидела, что передо мной стоит Мэдок. Он держал меня за плечи с глазами, полными слез.
«Кто ты?» — раздался в голове папин голос с мягким ирландским акцентом.
Кто ты?
Я снова и снова сжимала кулаки. Мэдок поцеловал меня в лоб. Я моргнула.
Я не пытаюсь убить твоих демонов. Наоборот, мы с ними заодно.
Фэллон, именно поэтому Мэдок – хороший парень. Он умеет собирать осколки.
Я почувствовала его руки, обнимавшие меня. Он поглаживал меня по щеке большим пальцем.
Он умеет собирать осколки.
Еще хоть раз попытаетесь угрожать мне – и я пробью все стены на пути к Фэллон вашей головой.
Заканчивайте, святой отец. Она очень ждет поцелуя.
Мэдок.
Мое сердце сжалось. Он был моим. Он всегда принадлежал мне.
Мэдок. Мой Мэдок.
Я посмотрела ему в глаза и прочитала в них любовь, заботу, страх… Не отводя глаз, глубоко вздохнула.
«Какие бы волнения ни происходили на поверхности моря, они не потревожат спокойствия его глубин».
– Фэллон, пожалуйста, – умолял Мэдок, – послушай меня.
– Нет, – безапелляционно заявила я, опустив руки и подняв голову. – Замолчи, – я продолжила твердым тоном.
Я обогнула его и медленно, очень медленно подошла к матери, сложив руки на груди.
Мое лицо ничего не выражало, а голос был ровным.
– Тебе понадобится помощь адвоката, – я пустила в ход угрозу. – Мы с Мэдоком не отдадим этот дом тебе. У тебя почти не осталось союзников.
Наклонившись, я прошипела ей в лицо:
– Только попробуй встать у меня на пути. И. Ты. Об. Этом. Пожалеешь.
Не дождавшись ее реакции, я развернулась и пошла прочь из уборной, по пути схватив Мэдока за руку.
– Фэллон, позволь мне объяснить. Между нами никогда ничего не было. Она меня домогалась, и я…
Я остановилась посреди коридора и повернулась к нему лицом.
– Даже слышать ничего об этом не желаю. Мне не нужны никакие заверения и оправдания, когда дело касается тебя.
Обхватив руками его лицо, я прильнула к нему губами, а он заключил меня в такие крепкие объятия, как никогда прежде. Я принадлежала Мэдоку без остатка, и никто не в силах это изменить, особенно моя неуравновешенная мать.
Единственное, что для нее в жизни было действительно важно, – это деньги и власть. А я угрожала ей потерей и того, и другого.
Чем больше внимания я ей уделю, тем больше вероятность, что могут быть неприятные последствия. Так что. Больше. Никогда. У нас с Мэдоком вся жизнь была впереди.
– Я люблю тебя, – прошептала я.
Он коснулся лбом моего лба и с облегчением вздохнул.
– Слава богу. Ты так меня напугала.
Послышалось, как кто-то закашлялся, и я обернулась. Сердце едва не выскочило из груди.
– Папа! – ахнула я, выпустила Мэдока из объятий и напрыгнула на отца.
– Привет, малышка, – ответил он, закряхтев от неожиданности.
– С тобой все нормально? – спросила я и сделала шаг назад, чтобы рассмотреть его.
Его светло-каштановые волосы были зачесаны назад, а лицо – обычно гладко выбритое – заросло густой щетиной с проседью. На нем был черный костюм и классический галстук.
– Да, – он кивнул, поглаживая меня по плечам. – Извини, что напугал тебя.
У меня накопилось к нему столько вопросов, но я знала, что сейчас не время и не место. Да он и сам мало что мне о себе рассказывал. Отец мне доверял, но, видимо, считал, что лучше не посвящать дочь в свои темные дела. Можно подумать, я и без этого не понимала, что происходит.
– Сэр, я Мэдок Карутерс, – мой муж протянул ему руку. – Если вдруг вы меня не помните.
Насколько я знаю, они виделись всего раз. Но отец наверняка помнил Мэдока, особенно учитывая все произошедшее.
Он колебался долю секунды, прежде чем ответить на рукопожатие.
– Я помню. И уже знаю обо всем, – в его взгляде ясно читалось предупреждение. – Здесь самое лучшее место для подобных разговоров, и я много чего должен сказать вам обоим, но пока ограничимся вот чем, – он прищурился и посмотрел на Мэдока. – Ты ведь знаешь, какое бремя взял на себя, когда вступил в этот брак?
Мэдок посмотрел на меня и улыбнулся.
– Фэллон – не бремя, сэр.
– А я не ее имел в виду, – ответил папа. – Я говорю о себе. Поверь, ты не захочешь видеть меня в роли рассерженного тестя. Залог твоей безопасности – счастье моей дочери. Понимаешь?
Ого. Как неловко вышло.
– Она будет счастлива, – заверил отца Мэдок, глядя ему прямо в глаза.
Я улыбнулась им обоим.
– Я уже счастлива.
Могу сказать наверняка, что отцу было непросто пережить эту новость. Я росла вдалеке от него, а мать и рискованный способ заработка не позволяли ему проводить со мной больше времени. Поэтому он не смог стать для меня таким отцом, каким хотел бы. Но это был его выбор, и жалеть его я не собиралась. Я любила его. Но выбрала Мэдока. И всегда буду выбирать Мэдока.
– Поздравляю, – папа поцеловал меня в щеку. – Но, пожалуйста, скажи мне, что вас обвенчал священник.
Мэдок хмыкнул, а я принялась в ярких красках описывать церемонию, пока мы шли к столику.
Когда мы появились, все уже сидели на своих местах. Джаред рядом с Тэйт, по соседству с Джаредом пустое место для Джекса, потом Кэтрин и Джейсон и три пустых стула для Мэдока, мамы и меня.
Но она села бы за наш столик только через мой труп, так что я усадила на ее место отца, а мы с Мэдоком заняли два оставшихся стула.
Я представила папу Тэйт, Джареду и Кэтрин. Но когда очередь дошла до Джейсона, он не стал меня ждать.
– Киаран, – кивнул он, расстилая на коленях салфетку.
– Джейсон, – ответил папа.
Больше они не обменялись ни словом. Джейсон защищал таких, как мой отец, но водить дружбу с ними не входило в его планы.
И он определенно был напуган тем, что его сын теперь имеет отношение к Пирсам. Я была беззаветно предана отцу, но и мотивы Джейсона вполне понимала.
Официанты начали разносить первые блюда, и все немного расслабились. Кэтрин болтала с Джаредом. Скорее всего, они продолжали гадать, куда запропастился Джекс. Тэйт поведала нам с папой историю о том, как Мэдок пригласил ее на бал выпускников. Без всяких романтических намерений, как меня тут же заверили.
Что ж, если это не так, то их совместные пробежки с Тэйт придется прекратить.
Ансамбль играл спокойную джазовую мелодию, и, поскольку закуски разносили, пока все танцевали и разговаривали, обед из семи блюд начали прямо с божественного крем-супа из спаржи. Хоть он и был очень вкусным, я все равно не могла поверить, что гости заплатили по десять тысяч долларов, чтобы его попробовать. Не только его, разумеется. Весь ужин. Но такова благотворительность в высшем обществе, ничего не попишешь.
– Надеюсь, все наслаждаются вечером?
К нам подошла мама, и я не без удовольствия ощутила тепло руки Мэдока у себя на спине.
– Киаран, Кэтрин, – поздоровалась она. – Определенно не та публика, которую я ожидала увидеть здесь сегодня. Как вам только наглости хватило…
Я не могла видеть мать, но видела Кэтрин и заметила, как расширились ее глаза, а потом она опустила голову.
– Достаточно, – оборвал маму Джейсон. – Я предупредил тебя, что буду с Кэтрин.
– Твоя шлюха сидит на моем месте.
Джаред встал, чуть не уронив стул. Его трясло от ярости.
– Если вы не встанете и не угомоните эту суку, – предупредил он мистера Карутерса, – то я уведу отсюда маму.
Джейсон тоже встал, пытаясь уладить вопрос.
– Никто никуда не пойдет. Патрисия, ты устраиваешь сцену. Прекрати.
– Прекратить? Боюсь, ты уже не вправе мне указывать, – она скрестила руки на груди, и ее малюсенькая сумочка закачалась на запястье. – Так почему бы мне не закатить сцену? На самом деле это только начало. Может, я и проиграю суд, но не откажу себе в удовольствии втоптать в грязь твою подстилку. Я еще даже не начинала.
В этот момент зазвонили одновременно два телефона, отвлекая на себя всеобщее внимание. Никто не понял, чьи именно, поэтому все потянулись к своим мобильникам. В этот момент раздалось сразу еще несколько сигналов, и мы поняли, что сообщение получили все.
Тэйт простонала:
– Это не предвещает ничего хорошего.
Мне стало интересно, в чем же дело.
Джейсон поднял бровь, глядя на маму, но прервал ссору, чтобы проверить телефон.
– О боже, – выдохнул Мэдок, глядя на экран мобильного. – Это что, Джекс?
Он смутился, и я поспешила тоже проверить сообщения, от которых у меня глаза на лоб полезли.
Папа наклонился, чтобы посмотреть, и я в ужасе прижала к груди телефон. Подняв глаза, я обнаружила, что все замерли, глядя в экраны. И у каждого на лице отразились разные эмоции.
У Джареда – гнев. У Тэйт – отвращение. У Кэтрин – боль. У Джейсона – смятение. У Патрисии – животный страх. У Мэдока – беспокойство.
– Фэллон, – выдохнул он. – Это что, Джекс с твоей мамой?
Я медленно оторвала телефон от груди и снова взглянула на экран. Ошибки быть не могло. Джекс сидит на кровати. С волосами, собранными в хвост на спине. А мать сидит на нем.
Тут видео обрывалось и продолжалось с того момента, когда она с него слезает и отправляется в ванную. А он, обернув вокруг груди белую простыню, подходит к камере.
За столом все затаили дыхание.
– Привет, – улыбаясь во весь рот, говорит Джекс. – Я – Джексон Трент. И мне семнадцать лет.
На этом все заканчивается. Экран стал черным, а сердца сидевших за столом колотились, наверно, так же быстро, как мое.