— Да? — пробормотала она. — Это… было бы очень мило с твоей стороны.
Глаза Мэтта на мгновение вспыхнули, и Джилли с ужасом осознала, что поняла его совершенно правильно.
— А какой приз мы назначим победителю? — спросил Мэтт через несколько секунд напряженного молчания.
«Поцелуй — длинный, неторопливый и глубокий», — подумалось Джилли. Но вслух она ничего не сказала, а показала Мэтту красный пакет, который держала в руке.
— Ставлю на кон конфеты. Я купила их в городке, это мои самые любимые. Сам видишь, я уверена, что выиграю!
— А что за конфеты?
— Домашний мармелад в шоколаде.
Мэтт приподнял бровь:
— Я тоже такие люблю. С самого детства обожаю! Так что с удовольствием их слопаю.
— Ишь размечтался, Мармеладный Мальчик. А ты что собираешься поставить на кон?
— А что ты хочешь?
— Смотря что у тебя есть.
— Я, видишь ли, тоже уверен в своей победе, — сообщил Мэтт.
И, наклонившись к Джилли, добавил:
— Если ты меня побьешь, я дам тебе все, чего ты пожелаешь. Все, Джилли. В разумных пределах.
Джилли с трудом сглотнула, пытаясь вынырнуть из водоворота соблазнительных образов, в который ее погрузили слова Мэтта.
— Все, чего я пожелаю?
Господи, она прекрасно знает, что это за «все». По крайней мере, ее тело знает. Желает она горячего сумасшедшего секса с Мэттом Дэвидсоном. Он еще до нее и не дотронулся, а она уже вся пылает. Что же произойдет, когда Мэтт коснется ее? Лучше не думать об этом.
Мэтт остановился около черного сияющего «лексуса», достал из кармана ключи и нажал кнопку на брелке, разблокировав дверцы. Открыл переднюю и бросил на коричневое кожаное сиденье свой пакет.
— Можешь и конфеты свои оставить.
Джилли улыбнулась:
— Если ты мне отдашь ключи. Я не собираюсь оставлять свой любимый мармелад у тебя в заложниках.
— Во-первых, я играю честно. Во-вторых, я же все равно их выиграю. А если я дам тебе ключи, получится, что я ставлю против мармелада целую машину, — продолжал веселиться Мэтт. — Это нечестно!
— Это ты еще мой мармелад не пробовал!
Джилли достала из своего пакета коробку в зелено-красную полоску. Стащила зубами малиновую перчатку с руки, приподняла крышку и вынула конфету:
— Вот, угощаю.
Мэтт, не вынимая рук из карманов, вдруг наклонился и откусил кусочек. Его губы обожгли кончики пальцев Джилли.
Мэтт выпрямился. Пока он жевал конфету, Джилли смотрела на него с таким же, наверное, выражением, с каким девочка-подросток взирает на своего кумира: рот у Мэтта был сексуальнее некуда. Не успела Джилли прийти в себя, как он взял ее за запястье, поднес ее руку к своему рту и, не сводя с нее взгляда, губами вытащил остаток конфеты из ее ослабевших пальцев. Напоследок слегка задев их языком.
— Очень вкусно, — сказал он, дожевав.
В горле у Джилли пересохло, и она ограничилась кивком.
— Хочу еще, — добавил Мэтт.
«Ох, а я-то как хочу», — подумала Джилли. Отняла у Мэтта руку, закрыла коробку и убрала в пакет, чувствуя, как горит кожа там, где ее запястье сжали пальцы Мэтта.
— Я же говорила, что тебе понравится, — сказала она, положив свой пакет на сиденье машины. — Но увы, больше ничего тебе попробовать не суждено. Ну что, давай ключи?
Мэтт закрыл машину, нажал на кнопку блокировки и уронил ключи в подставленную ладонь. Джилли спрятала брелок в карман, решительно надела перчатку и, отсалютовав Мэтту, побежала на лужайку за парковкой.
Мэтт задержался, ему было нужно время отдышаться: от близости Джилли и легкого аромата ее духов у него закружилась голова, чертовы тесные джинсы опять жали в паху, а его…
Бух!
Снежок ударил его прямо в грудь. Не успел он повернуться, как другой снежок угодил ему в плечо.
— Эй, мы же не договорились насчет правил! — крикнул он.
Джилли высунулась из-за ствола дерева:
— На ком больше снега, тот проиграл! — откликнулась она, и еще один снежок разбился о бедро Мэтта.
Мэтт с рычанием устремился к тоненькому деревцу. Очередной снежок ударил его пониже спины, когда он нагнулся за снегом.
— Нечестно! — крикнул он, лихорадочно лепя снаряды и ругая себя, что не надел перчатки. — Я же не знал, что мы уже начали!
— Это европейские правила, привыкай!
И новый снежок разбился о ветку прямо над его головой, запорошив ему глаза. Ого, да у нее глаз — алмаз.
— У тебя что, шестнадцать рук? Как ты успеваешь кидать и лепить!
— Я тебя предупреждала! Но вообще-то перчатки помогают делу.
Снежок съездил Мэтта по уху.
— Дай хоть одну перчатку!
— Еще чего! Когда на кону мой любимый мармелад?!
Выглянув из-за ствола, Мэтт прицелился и бросил снежок, задев локоть Джилли. Но в это самое мгновение ее снаряд взорвался у него прямо под подбородком.
— Сдавайся, Дэвидсон!
— Никогда!
В течение последующих десяти минут Мэтту удалось несколько раз попасть в Джилли, но пальцы у него совершенно онемели от холода, а сама Джилли кидала снежки так метко, словно руками клала. У него оставался только один шанс на победу. Мэтт подхватил оставшиеся боеприпасы и, пригнувшись, рванул через лужайку.
— На штурм! — завопил он, в бешеном темпе швыряя в Джилли снежки.
— Тебе конец, — пообещала Джилли, влепив в Мэтта с близкой дистанции сразу два снежка.
Но только она наклонилась набрать еще снега, как Мэтт с рычанием сцапал ее запястье. Джилли вскрикнула и попыталась выдернуть руку, но перестаралась: Мэтт, не удержавшись на ногах, навалился на нее, и они оба рухнули в сугроб.
— Ох, Джилли, ты цела? — спросил Мэтт, приподнимаясь на руках.
Джилли повернулась под ним и сердито уставилась на него сквозь запорошенные снегом ресницы. Попробовала протереть глаза мокрой перчаткой, но только размазала тающий снег по лицу.
— Ты не пострадала?
— Я — нет. Только моя гордость.
Мэтт с облегчением перевел дыхание:
— Извини. Не хотел тебя ронять, — и ухмыльнулся. — Похоже, я выиграл, а?
Джилли выпучила глаза:
— Ты? Да тебе и ложкой в рот не попасть!
— Но ты сказала, что победит тот, на ком больше снега. А ты теперь по уши в снегу!
— Это потому, что ты меня с ног сбил!
— Я не сбивал. Я сам упал, потому что ты взвизгнула и стала махать руками!
— Я не визжала, — с достоинством возразила Джилли. — Я вскрикнула от удивления. И руками я не махала, а пыталась восстановить равновесие, когда ты меня толкнул, увалень эдакий.
Мэтт заглянул в ее огромные, золотисто-карие глаза и замер. Он вдруг осознал, что лежит на Джилли и что она не может не чувствовать, пусть даже сквозь зимнюю одежду, твердую выпуклость под его ширинкой.
Джилли вдруг тоже застыла под ним, и Мэтт увидел разгорающееся пламя в ее глазах. Она знала.
Нет, он, конечно, хотел выпустить ее, отодвинуться, но почему-то мускулы отказались ему повиноваться. Взгляд Мэтта упал на ее полуоткрытые губы, и голос рассудка умолк окончательно: он наклонил голову и поцеловал Джилли.
Он думал, что это будет короткое нежное прикосновение, но через несколько мгновений ее губы, такие теплые и нежные, разошлись, и язычок Джилли дотронулся до его языка. И все преграды рухнули…
Мэтт услышал чей-то стон — он сам не понял, его или Джилли, — и впился губами в ее рот, забираясь языком в его сладкую, шоколадно-мармеладную глубину. Наверное, она тоже попробовала своих любимых конфет. Ему мгновенно стало жарко, как будто под ним развели костер, а потом на его шею легла рука Джилли.
Прикосновение холодной влажной перчатки заставило его прийти в себя и вспомнить, где он находится. И с кем. Мэтт поднял голову и снова взглянул в карие, затуманенные желанием глаза, в которых уже мелькнуло опасливое недоверие. Как, наверное, и в его глазах.
Надо было что-то сказать. Например: «Это была большая ошибка, и мы больше не повторим ее». Мэтт так бы и сделал — но побоялся, как бы его не предал собственный голос. Он только и мог, что смотреть на Джилли. И бороться с безумным желанием снова ее поцеловать.
Джилли кашлянула.
— Должна признаться…
— Что? — спросил Мэтт чужим, охрипшим голосом.
— …мне было любопытно.
Мэтт даже не пытался притворяться.
— Тогда я тоже должен признаться: мне хотелось попробовать.
— Наверное, не стоило этого делать.
— Наверное.
— Раз уж мы удовлетворили… взаимное любопытство, то мы, наверное, можем… — Джилли умолкла, глядя на Мэтта, как будто пытаясь прочесть правильный ответ на его лице.
— Можем просто забыть обо всем. — Мэтт слышал свой голос, но знал, что лжет и не забудет этого поцелуя и за сто лет.
— Забыть. Точно. Так будет лучше всего.
— Конечно.
Заставив себя двигаться, Мэтт откатился в сторону и поднялся на ноги, потом поставил на ноги и Джилли.
— Мэтт, у тебя руки ледяные.
Мэтт печально посмотрел на свои покрасневшие пальцы.
— Угу, трупное окоченение начинается. Надо было перчатки надеть.
И он сунул руки в карманы, якобы для того, чтобы их согреть, но на самом деле для того, чтобы держать их подальше от Джилли. Больше всего Мэтту хотелось сжать ее в объятиях и узнать, на что будет похож поцелуй номер два.
Он огляделся по сторонам и увидел под деревом аккуратно слепленный снежок.
— У тебя еще один остался, — сказал он.
Джилли кивнула и улыбнулась:
— Это чтобы тебя добить.
— Да что уж тут говорить, ты меня и так добила. Если бы был такой олимпийский вид спорта — стрельба снежками, — ты бы выиграла золото. Где это ты так навострилась?
— В школе я играла в софтбол. Наша команда четыре раза выигрывала чемпионат штата. — Джилли похлопала ресницами. — Как, я разве об этом не упоминала?
— Теперь все понятно. По-моему, твое дело — не рекламный бизнес, а бейсбол, высшая лига.
— Неплохой способ избавиться от конкурента.
Мэтт положил заледеневшую руку на сердце.
— Уж поверь бейсбольному фанату: мой любимый спорт очень нуждается в таких игроках. Но так или иначе, а ты меня сделала. — Мэтт отвесил поклон. — Я покорён, миледи.