Я уже не слышала, что он мне говорит. Его голос как будто отдалялся. Я поняла, что сейчас потеряю сознание, как в тот раз, когда он упал с крыши. Может, отключиться было бы к лучшему.
Денис пощелкал пальцами у меня перед лицом и уточнил:
– Ты в норме?
Я кивнула. Мой взгляд остановился на книге, которую я принесла. Провела пальцами по корешку и прошептала:
– Почитай. Она стоит того.
Пошла к двери, а когда взялась за ручку, не глядя на него, сказала:
– Я подарила ей сказку. Любая сказка кем-то написана. И виновата я лишь в том, что не позволила тебе написать эту сказку для нее.
Я надела в прихожей сапоги и вышла из квартиры.
У дома я остановилась, подставив лицо холодному ветру, позволяя ему остудить горящую кожу.
Я категорически не желала думать, что это конец. Многоточие, невыносимо болезненное и длинное, но всего лишь многоточие, не точка.
Медленно пошла вдоль дома. И не сразу заметила, что за мной кто-то следует. Увидела ее, когда она поравнялась со мной. Ульяша была почти на голову ниже меня. Одетая в ту же одежду, замотанная по самые глаза в мой шарф.
– Что с твоей щекой? – спросила она.
Я коснулась щеки и поморщилась.
А Уля внезапно тронула меня за руку и серьезно спросила:
– Хочешь, сниму с него скальп?
Я потрясенно моргнула.
– Чего ты ходишь за мной?
Ульяна похлопала руками в моих перчатках.
– Я присматриваю за тобой.
– О-о-о… – выдохнула я и двинулась к остановке.
Девочка последовала за мной.
Мне хотелось скорее попасть домой, спрятаться, остаться одной, обдумать, что делать дальше. Но Ульяна шла по пятам и села вместе со мной в автобус. А когда кондуктор спросила у нее проездной, она вытащила из кармана крошечный алмаз и протянула ей.
Кондуктор скривилась.
– Плати или выходи! Чего ты мне тут суешь?
Я застонала и, протянув ей купюру, бросила:
– Шутка.
– Шутницы, – проворчала та, отрывая билетик.
Я отвела Ульяшу в безлюдную часть автобуса и прошептала на ухо:
– Ты что, совсем не понимаешь? Ты не можешь расплачиваться алмазами в автобусе!
– Но у меня нет бумажных денег.
Я раскрыла кошелек, вынула пятитысячную купюру и сунула ей.
– Вот, держи.
Девочка убрала купюру в карман и протянула мне алмаз.
– Убери! – прошипела я. И огляделась. Мы уже стали привлекать к себе внимание.
Мне совершенно не хотелось заниматься этой свалившейся мне на голову девчонкой. Мое сердце было надтреснуто, и в нем, точно рой мух, кружился страх. Я должна была думать о Денисе, бросить все силы, направить всю свою фантазию на спасение наших отношений.
Но когда я вышла на своей остановке, Ульяна поплелась за мной.
Она проводила меня до парадной, я обернулась, она стояла шагах в пяти от меня. Она помахала мне.
– До встречи.
Я кивнула и ушла.
Дома никого не было, я закрылась в комнате, разделась до сорочки, села в кресло с блокнотом и карандашом, включила музыку.
Но прежде чем я успела коснуться карандашом листа, в окно раздался стук. За окном сидела Ульяна.
Вряд ли у меня бы вышло сосредоточиться, видя ее скрючившуюся фигуру и мордашку с улыбкой до ушей.
Пришлось ее впустить.
– Чем ты занимаешься? – спросила она.
Я закрыла окно и, рухнув в кресло, промолвила:
– Пытаюсь сосредоточиться.
– А зачем?
Ну не объяснять же ей, что я организовала лучшую ночь в жизни одной рыжей крысы, а мой парень узнал обо всем и бросил меня. Я вздохнула.
– Ты есть хочешь?
Она пожала плечами.
Я кивнула ей на дверь.
– Иди на кухню, открой холодильник и возьми все, что тебе понравится.
Но она не двинулась с места. Пришлось идти с ней.
Я налила ей тарелку супа. Ульяна некоторое время водила ложкой в тарелке, словно никогда не видела суп, а потом принялась осторожно есть, громко клацая зубами о ложку.
– Где ты живешь? – спросила я, наблюдая за ней.
– Да то в одном месте, то в другом.
– На улице?
– Разве можно жить на улице, там же холодно! – улыбнулась она.
Ну ладно, хоть это она понимает.
– У тебя есть семья?
И снова это молчание.
– Что ты делала в том клубе?
Молчание.
Я взяла кусочек хлеба, намазала его маслом и, нарезав колбасы и сыра, сделала бутерброд.
Кажется, он понравился девочке куда больше, чем суп.
Когда закончила есть, она поставила локти на стол, подперла лицо ладонями и уставилась на меня. Смотрела так, словно хочет запомнить, а потом спросила:
– А почему твой парень ударил тебя?
Я сделала как она, промолчала.
Девочка все поняла, чуть кивнула головой. Больше ни о чем не спрашивала.
Я рассчитывала, что, покушав, она уйдет. Но Ульяна пошла за мной в комнату и, когда я села в кресло, устроилась на полу у моих ног.
Я была сбита с толку и не знала, что мне с ней делать. На вопросы она не отвечала, на мое предложение обратиться в специальные службы она вытаращила глаза и вскричала «Нет!», разговаривать о чем-то не стремилась, просто сидела и смотрела на меня.
Я подозревала, что ей некуда идти. И как бы мне ни хотелось посвятить свое время составлению плана по спасению любви всей моей жизни, попросить ее уйти я не могла. За окном было минус двадцать, и город готовился к Новому году. Одиноко бродить по заснеженным улицам с алмазами в кармане и в тонком свитерке – та еще перспектива.
Спустя полчаса вот такого бесцельного сидения я отложила блокнот и взяла учебник по химии, решив, что целесообразнее будет заняться уроками.
А через минут пятнадцать я обнаружила, что девочка, прижавшись щекой к мягкому краю кресла, уснула.
Я сделала уроки, выучила роль для постановки шекспировской пьесы по актерскому мастерству, нашла в Интернете выкройки жакетов для занятий по шитью и написала эссе на тему «Вопросы, заданные человечеству войной». О войне я знала многое… И не только из курса истории.
Ульяна открыла глаза, и первое, что она у меня спросила:
– Ну как ты?
– Я? – изумленно переспросила.
Ульяша потянулась и объяснила:
– Мама говорила, когда человеку или зверю плохо, нужно побыть с ним.
Я была поражена. Так вот чего она торчала подле меня. Облегчала мои страдания. Удивительно, но, кажется, мне помогло. Я отвлеклась и все это время не думала о Денисе, так, словно у нас все было хорошо и он вовсе не бросил меня. Обычно все свои неприятности я привыкла переживать в компании тихой музыки и блокнота, куда записывала план по выходу из затруднительной ситуации.
– Со мной все в порядке, – заверила я.
Девочка бодро вскочила на ноги.
– Я рада. Тогда я пойду?
Мне удалось уговорить ее выйти через дверь. И я наконец осталась одна. Впереди были целый вечер и ночь, чтобы придумать, чем на этот раз склеить свое разбитое счастье.
С того дня, как Денис прочитал сценарий моей ночи с Вовой, он не выходил на связь. Прошла неделя. Вова звонил мне каждый день, я не отвечала, он приезжал ко мне, но я запретила маме открывать ему дверь. В школе я его избегала.
Он прислал мне цветы с карточкой, на которой было написано: «Прости меня!», но я заплатила курьеру, чтобы он вернул букет, а на карточке написала: «Я ненавижу тебя!»
Я выходила после тренировки из бассейна, когда услышала, как Даня спросил у Лии: «Мы с Ингой едем полетать в аэротрубе, вы с Деном с нами?»
Лия странно посмотрела на него и проронила:
– Почему бы тебе не спросить у него?
Даня пожал плечами.
– Да я что-то дозвониться до него не могу.
Все эти дни я искала в поведении Лии ответ, волновавший меня: что происходит у Дениса. Но она выглядела как обычно, так, словно не было никакого сценария. Впрочем, может, для нее это ничего и не значило. Написала, получила деньги и забыла. А Денис просто промолчал, как всегда. Мне показалось, что этот сценарий не вызвал у него сильных эмоций. Он пожалел меня, по-дружески, как сделал бы, сломай я руку или шлепнись в лужу в вечернем платье, – не более.
И сейчас впервые у меня закрались сомнения, а так ли все благополучно у Лии с Денисом? Может, она выглядела спокойной, собранной и бесстрастной, но при этом и счастливой она не казалась.
Пару раз я видела, что у школы ее встречала какая-то странная девочка. Одета она была не под стать Лии в ее шикарных мехах. Джинсы, свитер, ботинки. Правда, шапка с шарфом выглядели дорого. Я все же не так хорошо разбиралась в моде, чтобы с уверенностью сказать, что девочка одета плохо. Может, ее потертые джинсы стоили целое состояние, а свитер – от кутюр. Но эта парочка определенно выглядела вместе как-то неуместно.
Может, это была какая-то родственница. Я решила удовлетворить свое любопытство. Переоделась, высушила волосы и зашла в тренерскую к Дане.
– Как дела? – спросила я.
Он писал что-то за столом в тетрадь и явно на долгий диалог был не настроен, спросил:
– Ты чего-то хотела?
– Да, хотела узнать, а что за девочка встречает Лию после школы?
– Девочка? – недоуменно вскинул он брови.
– Ну, такая темненькая, в свитере ходит, без куртки.
Его глаза расширились, мне показалось, что он понял, о ком я, но он сказал:
– Не знаю. Спроси у нее. Да и какая тебе разница?
Я повела плечом.
– Подумала, может, какая-то очередная ее жертва.
Он усмехнулся.
– А, так это спасательная миссия! Похвально.
Я попрощалась с ним и ушла. Видела, что Лия зависла у гардероба с преподавателем по литературному мастерству. Они увлеченно что-то обсуждали, а я прошла мимо и вышла на улицу.
На пустынном крыльце сидела знакомая Лии и рисовала веточкой что-то на снегу. Я подошла и поинтересовалась:
– Что рисуешь?
Девочка подняла на меня настороженные черные глаза. И не ответила. Я сделала еще попытку:
– Как тебя зовут? Ты ведь не учишься в нашей школе. Я не видела тебя.
– Я не хочу с тобой говорить, – ответила она и снова занялась рисунками на снегу.