– Товарищи! – говорю я, пытаясь заслонить собой растерянное Эго, – это безобразие нужно немедленно прекратить! Убийствами и разрушениями еще никто и никогда не сумел добиться всеобщего счастья…
– А ты кто такая? – обернулся ко мне самый главный матрос, смахивающий то ли на Троцкого, то ли на самого Сатану. – Товарищ Ленин сказал, что не нужную народу империалистическую войну необходимо превратить в войну гражданскую, чтобы беспощадно истребить всех буржуев как класс. Вот мы и тебя сейчас тоже истребим! А ну коли ее штыком, братцы!
«Ой… – растерянно подумала я, – опять влипла!»
А ведь, казалось, ничего не предвещало беды. Мое слабое место – угроза применения против меня грубого насилия: я сразу же теряюсь и утрачиваю всю свою силу… И тут, когда я думала, что уже все пропало, справа и слева от меня появились наши главные специалисты по грубому физическому насилию: Серегин и Ника-Кобра.
– Ну что, не ждали? – спрашивает Серегин, с лязгом обнажая меч бога войны.
– Вот вам ваш Ленин! – говорит Ника-Кобра и кидает под ноги протестунам нечто округлое, подлысоватое, с рыжеватой бородкой клинышком, после чего тоже обнажает свой меч.
Как всегда в таких случаях, тут же стало светло – как в полдень в Тридесятом царстве, когда безжалостно яркое солнце стоит в самом зените. В воздухе запахло озоном. Катящаяся по земле голова, картавя, выкрикнула что-то вроде «мировая революция в опасности!» – и остановилась, а главный «матрос» стремительно истаивая в этом неистовом свете; перед тем как окончательно исчезнуть, еще успел бросить нам упрек: «Против народа воюете, товарищи»…
И наступила тишина… площадь очистилась от людей, осталось только растерянно озирающееся Эго и обломки статуй.
– Теперь ты понял? – сказал ему Серегин. – Понял, что слушать можно всех и каждого, но решать должен только ты сам, причем раз и навсегда?! А если не можешь, то лучше отойди в сторону и дай сделать эту монаршую работу тому, кто сможет железной рукой вести Российскую Империю в счастливое будущее, не отвлекаясь ни на выкрики с мест, ни на шепот приближенных.
– Я понял… – сказало Эго, – да, я понял, что править Россией – не мое призвание… Посмотрев на свое окружение со стороны, я хотел и смеяться и плакать, а когда увидел, к чему все это привело, то пришел в ужас. Я не хочу такой судьбы ни своей стране, ни своей семье, и уж тем более самому себе, но я не знаю, кто из моей родни способен впрячься в этот воз и тянуть его с той же силой, с какой тянул его мой Папа. И, кроме того, смена монарха сама по себе способна вызвать Смуту. Вы вспомните, что однажды случилось на Сенатской площади…
– План такой, – сказал Серегин, вкладывая свой меч в ножны, – сначала необходимо быстро и со вкусом выиграть войну против Японии. Причем победить требуется не по очкам, а так, что каждая собака в этом мире видела, что нападать на русских – это смертельно опасное занятие. В этом я предлагаю вам положиться на Нас, потому что именно Нам известно, кого и на какую должность в вашей армии необходимо назначить, чтобы у японцев не осталось шансов. Победа должна быть достигнута, как говорится, естественным путем, при минимальном вмешательстве артанской армии. По большей части это должна быть победа ваших солдат и офицеров. Пока будут идти бои, мы будем подыскивать среди вашей ближайшей родни того, кто будет править Империей после Победы. Если вы отречетесь только за себя, то это должен быть регент, которому предстоит руководить Россией двадцать один год, пока не повзрослеет Алексей; если вы отречетесь за себя и сына, то тогда нам нужен будет наследник престола, которым по закону пока является ваш брат Михаил. В крайнем случае (особенно если речь пойдет о регентстве) править Россией сможет даже ваша маман, здоровье которой мы вполне можем подкрепить. Вы же сами, вместе с супругой и дочерями, сможете либо уйти вместе с нами в верхние миры, остаться здесь или спуститься вниз – в семнадцатый или даже шестой век. Ничего невозможного в этом для вас не будет.
– Хорошо, – серьезно сказало буквально на глазах взрослеющее Эго, – в общих чертах я согласен с вашим планом, только пока не решил, отрекаться ли мне только за себя, но и за сына тоже. А уже от этого вопроса, в свою очередь, зависит, останусь я здесь или воспользуюсь вашим предложением и уйду в другие миры. Тут еще надо подумать – и я обещаю, что делать это буду сам…
Одно мгновение – и я вижу что снова стою в своей комнате, где на кушетке, подложив под голову ладонь, спит Император Всероссийский Николай Второй. Пока еще император…
Шестисотый день в мире Содома. Вечер. Заброшенный город в Высоком Лесу, Башня Силы.
Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.
Не успел я вернуться с охоты на японские броненосцы, как почувствовал, что Птице в ее ментальных боях нужна моя помощь. Одновременно со мной этот зов услышала Кобра – и мы с ней (точнее, наши ментальные образы), как это обычно водится, явились в ментальное поле Николая Второго одновременно. Интересно, где это подсознание нашего клиента могло взять образы революционных матросов, классических двухбашенных броневиков, а особенно демона революции товарища Троцкого? Или это Ольга Васильевна успела расстараться – ознакомила, так сказать, хозяина земли русской с конечным итогом его хозяйствования? Если так, то все правильно. Думаю, именно этот фактор сделал Николая Александровича таким покладистым. И, кстати, интересно, что чувствовал господин Ульянов, когда Кобра покатила по брусчатке площади конструкт его головы? Надо будет спросить у нее, был это макет (вроде как из папье-маше) или между копией и оригиналом сохранялась непосредственная связь…
– Сохранялась, Батя, – на мой мысленный вопрос так же мысленно ответила Кобра, – и сейчас я ему не завидую. Виртуальная декапутация может ощущаться ничуть не хуже, чем реальная. Если он в этот момент спал, то пережил сильнейший кошмар, а если бодрствовал, то все эти переживания были у него наяву. Так и до инфаркта недалеко.
– Ну, – мысленно пожал я плечами, – будем надеяться, что обойдется без инфаркта.
– А я надеюсь, что не обойдется, – упрямо подумала Кобра, – а если даже и обойдется, то эту недоработку надо будет исправить. Ну зачем тебе этот упырь, Батя? Ведь он не только борец за права рабочего класса, причем весьма посредственный, но еще ярый русофоб и богоборец, яростно ненавидящий тот народ, за права которого он якобы боролся. Именно поэтому сразу после его победы страна оказалась охвачена жесточайшей Гражданской войной, которая только чудом не стерла ее с карты мира. Это именно Ильич втянул в политический процесс Лейбу Бронштейна, который до того болтался в своих межрайонцах как какашка в проруби. Тебе напомнить, какой крови это стоило впоследствии? Но больше всего я ненавижу этого человека за то, что он разделил единую до того страну границами – и теперь мои родственники на Украине под влиянием пропаганды люто ненавидят родственников в России. Я не отрицаю, что наш с тобой нынешний клиент довел Россию до ручки, а сменившие его демократы по врожденной криворукости развалили все, до чего смогли дотянуться. Но этот факт ничуть не искупает ошибок и преступлений, совершенных человеком с двойной фамилией Ульянов-Ленин. Ведь есть же в партии большевиков люди с вполне приличным анамнезом: Сталин, Дзержинский, Фрунзе, Красин и другие, которые действительно борются за справедливость, а не за то, чтобы разделить, разорвать, уничтожить русский народ. Батя, отдай его мне. Если он выжил в этот раз, я буду являться к нему во сне каждую ночь – для того, чтобы отрубать его голову своей «Дочерью Хаоса»… Колдун он там или нет, но рано или поздно это сведет его в могилу.
Я подумал, вспомнил, как «рассосались» революционные матросы после того как им бросили голову этого деятеля – и согласился. Смерть господина Ульянова от вроде бы естественных причин в настоящий момент останется для этого мира почти незамеченной, но потом, лет через десять-двадцать, приведет просто к тектоническим изменениям в местной политической архитектуре.
– Хорошо, Кобра, – мысленно сказал я, – действуй. Но обещай, что не потащишь этого деятеля к нам – мучить в башне Терпения, как ты в прошлом мире насмерть замучила Омер-пашу. Или, может, вместо тебя послать к нему мисс Зул, чтобы она заездила его до смерти?
– Нужна ему твоя мисс Зул! – немного презрительно хмыкнула Кобра. – Он и собственную жену имеет только от случая к случаю, считая, что любая, даже самая мелкая страсть, будет мешать ему в его борьбе с самодержавием. Мисс Зул необходимо посылать к Бронштейну или Парвусу, не пропускающими ни одной юбки – вот где может получиться красиво и, главное, естественно, ибо неумеренное кобелирование еще никого не доводило до добра.
Вот на этой, вполне оптимистической, ноте мы и договорились. Товарищ Сталин для меня в данном периоде был ключевой фигурой, возможным будущим премьером и вождем важнейшей политической силы, а вот господина Ульянова я с легкостью готов списать в расход, тем более если подтвердятся подозрения, что он является неинициированным злым колдуном, ментальным вампиром, тянущим жизненные силы со всех, кто уверовал в его идеи. Но с этим мы будем детально разбираться потом; нынче же главной целью для нас является Николай Второй и его окружение. Поэтому первым делом я должен был встретиться с реморализованным самодержцем во плоти и сверить часы. Иначе невозможно будет двигаться дальше, особенно если с наступлением утра в Санкт-Петербурге поднимется шум, что из Зимнего Дворца украли царя.
Встреча состоялась у меня в кабинете в Башне Силы, для начала втроем: я, он и отче Александр, как модератор нашей дискуссии. Конечно, Небесный Отец мог бы принять участие в разговоре и через мое восприятие, но тогда бы нарушился баланс договаривающихся сторон. Да и вообще, сам факт присутствия на нашей встрече священника успокаивал моего клиента и настраивал его на деловой и конструктивный лад.
– Итак, – сказал я, внимательно глядя на главного собеседника, – мы должны исходить из того, что в настоящий момент здесь решается не одно лишь будущее находящегося здесь Николая Александровича Романова, и даже не дальнейшую участь возглавляемой им династии. Главным предметом нашей заботы является будущее Российского государства и связанная с ним общая историческая траектория этого мира. Не так ли, Отче?