Как еще объяснить своей ненаглядной ладушке, что и ей нужно с ним ехать в дальние края? Она-то уже должна быть в Ревеле и ждать путешествия только лишь в Киль, а оно воно как.
Дорога Петербург-Петергоф.
11 июня 1751 года. 18.00.
Петр Иванович Шувалов, всесильный «серый кардинал», ехал поддержать императрицу, чтобы еще больше убедить ее в своей преданности. В такие минуты он обязан быть рядом, проявляя особое рвение служить и, если надо, сложить голову за государыню.
Примерно полтора часа назад в городе стали твориться непонятные вещи. Где-то были слышны выстрелы, крики людей. Еще было достаточно рано для чрезмерного пития, но на улицах Петербурга уже ходили толпы пьяных людей. Не знал Петр Иванович, что такие спектакли были только там, где находились самые богатые дома. Человеческого ресурса не хватало, чтобы вывести на улицы действительно большое количество агрессивно настроенных людей, даже с условием дармовой выпивки.
У страха глаза велики? Но не у Петра Ивановича! Он, как опытный придворный сановник, просто хотел еще раз выгадать себе изъявление милости государыни. Конечно, всех пьяных и дебоширов в скором времени угомонят, Петр Шувалов в этом не сомневался, но Елизавета так боится всякого рода бунтов, что будет чрезмерно благодарна тем, кто в этот момент находится рядом. А Петр Иванович всегда знал, что именно попросить у государыни в подобные моменты.
Уже на подъезде в Петергоф, в четырех верстах от него, стали происходить непонятные вещи…
Все подходы к летней императорской резиденции уже контролировались казаками наследника, с которыми были и люди Шешковского. Но дорогу, что вела к Петергофу от Петербурга отслеживала специальная группа.
Взять Шувалова живым стало действительно нетривиальной задачей. Он имел при себе охрану, и был момент, когда чуть не вырвался из западни. Если бы задача стояла только убить, то не полегло бы пять отличных молодых казачат. Да и выбор оружия был ограничен, что стало еще одной причиной действительно немалых потерь. Чтобы не было выстрелов, использовали арбалеты.
Быстро сняли четверых всадников, что шли впереди выезда, но достать еще четверых быстро не удалось. Все же прозвучал один выстрел, и Никита Рябой поморщился. Он взял с собой на очень ответственное дело самых лучших из своих трех сотен, но и они не справились. Началась рубка и одному из сопровождения Петра Ивановича Шувалова почти удалось сбежать, однако казаки загнали беглеца и угомонили, притом одного человека Рябого серьезно подранили.
Шувалов сильного сопротивления оказать был не способен, поэтому его аккуратно, как учили, ударили по шее, потом влили лошадиную дозу снотворного, составленного на основе дурмана.
— Быстро все прибрать! Найти пулю, зачистить кровь, замести следы! — командовал Рябой.
В бане, что была приписана к ресторации «Элит», Петра Шувалова уже дожидалась под пристальным присмотром двух человек «Елена Троянская». Так Шувалов называл свою новую любовницу Елену Матецкую — провинциальную дворянку из ранее обедневшего рода, который сейчас владел двумя немалыми деревнями. Благодетель, за только ему известное, даровал семье своей зазнобы целое богатство. Думал при расставании, а оно неминуемо, подарить еще что-нибудь. Так он чаще всего и поступал, чтобы очистить свою совесть и быстро заполучить новую пассию, готовую за богатство на многое.
Пухленькая, пышногрудая девица так же, как и ее благодетель, была опоена настойкой на основе дурмана, а для верности ей влили еще не менее полулитра виски. Это не убило девушку, она тихо и мирно спала на протяжении всей дороги от ее небольшого, но добротного дома до бани в ресторации.
Баня имела такое расположение, чтобы не было видно, ни кто туда приходит, ни кто выходит. Попариться в баньке с дамой было достаточно востребованной услугой. Не всегда можно было тех девиц, что скрашивали одиночество мужчин в бане, назвать «дамами», но это было личное дело каждого и каждой, насилия не было, а остальное…
Но сегодня и баня, и небольшой аккуратный домик, прилегающий к ней, были выкуплены до утра. Даже истопнику было приказано, чтобы только принес более чем достаточно дров, истопил баню да венички приготовил. Намекнули отставнику, что в бане будет любиться знатный барин, чтобы тот носу не совал. Но на всякий случай и за истопником, и за служанкой, прикрепленной к бане и дому, пристально следили.
Когда привезли Петра Ивановича Шувалова, его раздели, обнажили также его любовницу, их уложили рядом, добавили парку, «случайно» забыли открыть юшку в печной трубе и пошли прочь, оставляя только одного наблюдателя. Окна и двери бани были добротными, поэтому чадящего изнутри дыма долго не было видно. А то, что в бане было натоплено не иначе, как за девяносто градусов, если бы кто-то умел определять эти самые градусы, не оставляло шанса опоенным дурманом и хмельным на выживание.
Петербург.
11 июня 1751 года. 19.15.
Александр Иванович Шувалов категорически не понимал, что происходит. В одночасье на улицах Петербурга появились непонятные личности, что стали разгульно себя вести. Некоторые трактиры выкатили бочки с пивом и даже выставляли бутылки с недешевым французским вином. Водки же было столько, что и весь Петербург можно опоить.
Все происходящее было похоже на государственный переворот, но никаких признаков того, что вот так топорно кто-то хочет сместить Елизавету Петровну, не было. И кому это могло понадобится? Цесаревичу? Весьма может быть! Не верил Александр Иванович в то, что этот зверек, уже превращающийся в настоящего зверя, спустит им, Шуваловым, все, что произошло. Объяснить бы несмышленышу, что Александр Шувалов, как глава Тайной канцелярии, был обязан подать доклад государыни. Да, некоторые перегибы в доложенном Шуваловым были, но только так, для эмоционального восприятия. На деле-то он ни в чем и не солгал. Все признаки того, что наследник может решиться на активные действия были.
К цесаревичу уже был отправлен человек, чтобы договориться, обсудить не перемирие, а надежный мир. Сами Шуваловы не хотели светить своими персонами при посещении наследника, это могло быть несколько подозрительным и для государыни. Поэтому поехал общаться с Петром Федоровичем опытный человек, приближенный к семейству. Но… его очень дипломатично послали. Цесаревич отрицал сам факт некоего своего недовольства, но намекнул, что от денег не откажется. Уже собирался большой поезд с серебром для откупа от гнева цесаревича, когда начались волнения в Петербурге.
Во всем происходящем сейчас на улицах столицы была главная проблема: некому было этих пьяных недоумков привести в чувства. Гарнизон города уменьшился более чем наполовину, войска отправлены куда-то на юг от столицы. Отправлены не им, а Апраксиным. Дескать, какая-то толпа движется в сторону города Петра Великого. Если там толпа, то достаточно было бы сотни две отправить, чтобы рассеять и посечь этих татей. И вообще, что за глупость… Нет две глупости. Одна — это бессмысленный бунт, который будет подавлен в любом случае. Вторая — посылать против неких татей, пусть их там и тысяча, столько войск и оголять столицу.
Заговор? Апраксин, а значит, и Бестужев решились действовать? Но на кого ставка? Ну не на Екатерину же, которая уже должна быть на пути в Покровский монастырь. Канцлер пошел на соглашение с Петром Федоровичем? Тоже вряд ли. Наследник показывает себя импульсивным, с обостренным чувством собственного достоинства, помноженного на свое понимание справедливости. Он не простит канцлеру связи с Екатериной. Или наследник не знает, кто именно подложил в постель к его жене Анджея Замойского?
Александр Иванович ехал в Петропавловскую крепость вместе со своими двумя заместителями. Именно эту локацию глава Тайной канцелярии выбрал для координации действий своей службы. Нужно срочно расширять штат, просто некому работать в подобных ситуациях.
— Ту-дух, ту-дух, — загромыхали выстрелы и карету сильно дернуло. Все трое мужчин свалились с седельных подушек.
— Что происходит? — спросил глава Тайной канцелярии и открыл кофр с двумя пистолетами, начав их судорожно заряжать.
За оконцем кареты уже шла рубка. Четверо сопровождающих Александра Ивановича оказывали упорное сопротивление. Шувалов не видел, как двое из нападавших получили смертельные колотые раны — были в Тайной канцелярии мастера шпаги. Вот только именно были, ибо наиболее резвых защитников просто застрелили из пистолей с расстояния.
— Как это возможно? — паниковал Василий Михайлович Саватеев, хороший аналитик с ярким и светлым умом, но явно не оперативник, его задача думать, да факты сопоставлять, а не вот так, под пулями.
— Успокоиться всем! — рявкнул Шувалов и нацелил пистоли на двери.
Все ждали, что дверцы кареты вот-вот откроются, но шло время, а ничего не происходило. Уже ища оправдания тишине, надеясь, что нападавшие ушли, или были перебиты, Александр Иванович прикоснулся к дверной ручке, чтобы выглянуть наружу. Но тут прозвучал слитный залп не менее чем шести пистолей и пули без видимого труда пробили обшивку недешёвой кареты, поражая сидящих внутри.
Александра Ивановича только чудом не задело, чего не скажешь о его сотрудниках. Нужно было пробовать выбираться из западни, постараться скрыться или дать бой с мизерными шансами на успех, но все-таки с шансами. Однако Александр Иванович Шувалов медлил, убеждая себя, что такое нападение практически в центре столицы просто невозможно, что сейчас подоспеет патруль, или кто-нибудь из горожан спугнет нападающих. Вот только что он утверждал, что в Петербурге осталось крайне мало верных короне вооруженных людей, а теперь в страхе открыть карету он надеется на то, чего его спасут.
Новый слитный залп ранил в плечо главу Тайной канцелярии, но он сдержался, не закричал. Злость накатила на Александра Ивановича, отнюдь не самого последнего труса империи. Открылась карета, показалась голова в чудной маске, что надевают на маскарадах. Шувалов разрядил сразу оба пистоля с двух рук, и череп незнакомца практически разлетелся, окатывая карету и самого Александра содержимым. Через секунду удар шпаги в грудь закончил жизненный путь Александра Ивановича Шувалова — старшего брата из всесильного клана Шуваловых.