Так и случилось. Ашран силой забрал меня с собой. С тех пор я никогда не видел мою маму.
А потом…
Кирташ на мгновение замолчал. Виктория слушала его внимательно, и Кирташ продолжил:
– Потом Ашран использовал меня, чтобы заключить сделку с шеками. Те выбрали одного из своих – маленького змееныша, едва вылупившегося из яйца. А Некромант предложил своего родного сына.
И объединил нас в одно существо.
– Что? – вырвалось у Виктории.
Кирташ посмотрел на нее.
– Ты понимаешь, что я имею в виду, – сказал ей Кирташ. – Это то же заклинание, которое превратило твоего друга Александра в странное создание, которым он сейчас является. Оно объединяет две души – два духа – в единое целое. Эльрион перенес в тело Александра волчий дух. Ашран запер в моем теле дух шека. Разница лишь в том, что в моем случае заклинание прошло успешно, и два духа слились воедино. Александр же – неполная помесь. В его теле живут два духа – волчий и человеческий – и они постоянно борются между собой за власть над его телом. Ашран, в конце концов, могущественный маг и знает, что делает.
– Он… помесь, – изумилась Виктория.
Кирташ кивнул.
– Заклинание не действует на взрослых, только на маленькие создания. К тому же, Александр отличается огромной силой воли, и его душа резко воспротивилась вторжению волчьего духа… Но это еще не все: большую часть времени ему даже удается контролировать живущего внутри него волка.
Но даже с детьми это заклинание не всегда проходит успешно. Несмотря на младенчество, первые дни я очень страдал.
– Было больно? – тихим голосом спросила Виктория.
Кирташ кивнул, но не стал рассказывать о деталях.
– А потом мне стало все равно. Сказать, что я превратился в человека со способностями шека, – ничего не сказать. Но я думаю о себе именно таким образом. Разница лишь в том, что эти «способности» непростые. Я шек. И в то же время человек.
Ашран дал новому, рожденному в его эксперименте существу имя Кирташ. Шеки развили мои способности. Лучшие наемники и убийцы из числа людей научили меня сражаться и убивать. Сам Ашран мне показал, как использовать магию, дарованную мне единорогом перед смертью. Я очень быстро учился. Что-то делало меня особенным, превосходящим всех остальных окружавших меня созданий. Вскоре я превзошел всех наставников и учителей по всем дисциплинам, за исключением магии – никогда она не давалась мне хорошо по очень простой причине: умственные способности шека не давали дарованным мне единорогом силам проявлять себя. Несмотря на этот маленький нюанс, я превратился в лучшего агента Ашрана, он доверял мне больше, чем остальным. Ну и, в конце концов, я был его сыном.
– И у тебя никогда не возникало к нему чувство ненависти… за все причиненное тебе зло?
– Нет. Я тот, кто есть, благодаря ему. Я не испытываю ненависти ни к нему, ни к самому себе и не раскаиваюсь в своих поступках. Живущий внутри меня шек – не паразит, Виктория. Он часть меня. Создание, которым я сейчас являюсь, – это творение Некроманта Ашрана. И своим существованием я обязан ему… хоть я и помесь, да, но живой, в конце концов. И, – добавил Кирташ, глядя ей прямо в глаза, – эти чувства вызывает в тебе именно помесь. Если бы я был шеком, ты бы меня боялась, а если бы я был простым человеком, ты бы даже не обратила на меня внимания. Тебя привлекает именно соединение двух в одном. Ты полюбила Кирташа, а не человека, которым бы я мог быть, если бы Ашран не вмешался в мою жизнь.
Виктория хотела возразить, но, растерянная, замолчала, осознав, что Кирташ был прав.
– Ты спрашивала меня о моих чувствах, – продолжал юноша. – Шеки, как ты уже догадывалась, не могут любить людей. И все же я обратил на тебя внимание, потому что я шек. Если бы я был просто человеком-убийцей, то уже давно бы, без малейших колебаний, расправился с тобой. Но что-то в тебе сначала просто привлекло мое внимание, потом – заинтриговало, а после – очаровало.
Но это очарование и переросло во что-то большее, Виктория, только благодаря человеческой части меня. А как человек, я могу переживать эмоции. Эти эмоции для Джека являются его силой, а меня делают только слабее. Мой отец прекрасно понимает это. Знает, что я чувствую к тебе, знает, что ты моя слабость, потому-то он и принял решение убить тебя.
Виктория задыхалась. История Кирташа тронула ее до глубины души, но, прежде всего, развеяла все сомнения, связанные с испытываемыми ею чувствами. Сейчас она с полной уверенностью осознавала, что ее сердце не сомневалось ни на мгновение. Между ними двумя была связь, мощная, настоящая. Потому что он был человеком, частично. Как и она.
Она подошла еще ближе.
– Кристиан, – прошептала она. – Могу называть тебя Кристианом?
– Ты называешь Кристианом человеческую часть меня? – с улыбкой спросил юноша.
Задумавшись, Виктория нахмурилась.
– Возможно… даже не знаю. Я называю тебя Кирташем, когда ненавижу тебя, а Кристианом – когда люблю. Когда речь идет о тебе, очень сложно определиться с чувствами.
Улыбка на лице Кристиана стала еще шире.
– Я в растерянности, – продолжала Виктория. – Ты прав. Если бы ты был обычным человеком, то у меня не было бы тех чувств к тебе, какие я испытываю сейчас. Но… возможно, у меня бы не возникло и ненависти. Меня ужасает твой стиль убивать. Ты действуешь так, словно человеческая жизнь не стоит ни гроша.
– Она и не стоит. По крайней мере, для шека.
– О том и речь. Я не знаю, чего ожидать от тебя. К тому же ты одержим идеей убить моего лучшего друга, и это все портит.
– Он не просто твой лучший друг, Виктория.
– И ты злишься?
– Ни капли. Я не испытываю ревности. Не вижу причины, почему ты должна любить только одного, если в твоем сердце хватает места для двоих. Ты мне не принадлежишь. Мне принадлежат лишь твои чувства. Но ты можешь переживать и другие эмоции… по отношению к кому-то еще. Чувства свободны, они не подчиняются ни правилам, ни законам.
Я хочу убить Джека по двум причинам. Во-первых, за то, кем он является. Во-вторых, чтобы спасти тебе жизнь. Как видишь, здесь нет ни слова о твоей любви к нему. А еще меньше меня волнует, отвечает ли он тебе взаимностью. Так все намного проще. Но и Джек, и я сходимся в одном: мы не хотим, чтобы ты страдала.
– Но почему… почему ты говоришь, что должен убить Джека, чтобы спасти мою жизнь?
– Вы двое находитесь в черном списке Ашрана, Виктория. Вы должны умереть. Как тебе прекрасно известно, моя миссия – убить всех изгнанников. А особенно тебя… по целому ряду причин.
Если я предложу отцу жизнь Джека, то он смог бы пощадить тебя. Не спрашивай меня, почему. Такова жизнь.
Виктория помолчала, а затем спросила:
– А если, как ты мне когда-то предлагал, я отправлюсь с тобой в Идун? Спасло ли бы это жизнь Джеку?
Кристиан помотал головой.
– Почему? – в отчаянии вырвалось у нее.
– Уже слишком поздно, Виктория. Раньше этот путь казался мне самым выгодным для тебя. Но раньше я не знал того, что знаю сейчас. Все изменилось.
– Ничего не понимаю, – прошептала Виктория. – Я… я устала от этой войны, от этой борьбы, от стольких смертей. И я, – добавила она, глядя ему прямо в глаза, – не хочу жить в мире, где нет Джека.
– Я знаю, – спокойно ответил Кристиан. – Я понял это в тот момент, когда ты увидела меня шеком и, несмотря на весь твой страх, была готова умереть, защищая его.
– Ты разозлился?
– Да, я разозлился, потому что хочу видеть Джека мертвым. Но прежде всего я хочу, чтобы ты осталась жива. И, как я уже однажды тебе говорил, у меня может быть из-за этого много сложностей.
Виктория с пониманием кивнула.
– Оставайся тогда с нами, – предложила она. – Не возвращайся к Ашрану. – Девочка глубоко вздохнула, а затем, глядя ему в глаза, сказала: – Пойдем со мной.
– Бросить своих? – сказал Кристиан, сдерживая смех. – Ты просишь меня предать мой народ, моего господина… моего отца.
– Ты уже предаешь их, – напомнила ему мягким голосом Виктория. – Ашран хочет видеть меня мертвой. Он не знает, что ты здесь.
Кристиан, казалось, колебался.
– Да, и прежде всего потому, что не могу предать самого себя, – он обернулся и посмотрел на девочку. – Я скорее погибну сам, чем позволю, чтобы тебе причинили зло.
Виктория подавила рвавшийся из груди вздох. Она знала, что он говорил всерьез и искренне. Девочка запуталась. Но ее собственные чувства к нему невозможно было контролировать, они – словно выходящая из берегов река. И все же Виктория до сих пор не была полностью уверена, хочет ли любить кого-то, кто являлся человеком лишь отчасти.
Но она по-настоящему желала приблизиться к нему еще немного, коснуться его… снова…
– Могу я обнять тебя? – неуверенно спросила Виктория.
Кристиан в нерешительности посмотрел на нее. Девочка уже поняла, что ему не нравилось, когда до него дотрагивались, но настояла на своем:
– Пожалуйста.
Он почти незаметно кивнул. Тогда Виктория обняла его изо всех сил, и, через полное сомнения мгновение, Кристиан обнял ее в ответ.
Закрыв глаза, девочка наслаждалась их объятием и ощущениями, которые оно вызывало в ней. Она поняла, что нуждается в Кристиане и хочет, чтобы он был рядом, кем бы он ни являлся. Но вдруг Виктория вспомнила, что именно привело к ней Кристиана: он хочет проститься с ней.
– Ты уйдешь, – прошептала она, – и больше я никогда тебя не увижу. Так?
– Ты спрячешься в Лимбаде, Виктория? Ты мне обещаешь?
– Что случится с Джеком?
– Мы обречены на противостояние, малышка. Рано или поздно мы снова встретимся. Ты знаешь, что я буду сражаться изо всех сил, чтобы покончить с ним… Но сейчас я как никогда принимаю вероятность быть убитым его мечом, – добавил он, с задумчивым видом глядя на сожженные и почерневшие деревья, стоявшие внизу, в роще.
– Но я не хочу терять никого из вас, – возразила девочка.
– Если я одержу победу в нашей с ним борьбе, то ты снова сможешь меня увидеть, потому что к тому времени тебе уже ничто не будет угрожать, и я смогу забрать тебя с собой в Идун, если ты до сих пор хочешь этого. Но ты можешь возненавидеть меня из-за того, что Джека больше не будет. И я принимаю риск быть отвергнутым, если он станет расплатой за дарованную тебе Ашраном жизнь.