Кирташ прищурился, пытаясь отгадать, какое наказание придумал для него Некромант. Каким бы оно ни оказалось, юноша был готов принять вызов. Даже если взамен придется отдать свою жизнь. Но что-то в голосе Ашрана подсказывало, что дела обстоят плохо. Куда хуже, чем просто смерть.
Юноша уловил за своей спиной присутствие Некроманта, но не шелохнулся.
– Кирташ, – прошептал Ашран, проводя пальцами по затылку молодого человека. – Сын мой, я сделал тебя тем, кем ты являешься. Я превратил тебя в самого могущественного после меня жителя Идуна. Ты наследник мира, который мы завоевали для твоего будущего. Все это я сделал ради тебя. Но ты, тем не менее, скрываешь от меня жизненно важные сведения, секрет, который может свести на нет мои труды. А ведь я потратил полжизни на достижение этих целей! И все ради чего? Ради… чувства?
Ашран взял пальцами Кирташа за волосы и резко дернул назад, подняв голову юноши. Некромант пристально посмотрел юноше в глаза.
– Ты до мозга костей человек, сын мой. Я читаю это в твоих глазах. Вот что жалкое создание по имени Виктория с тобой сделало. И ты еще смеешь умолять меня пощадить ее?
Голос Ашрана звучал угрожающе и опасно; его глаза блестели яростью, наводя ужас, и он напоминал разгневанного бога. Но Кристиан выдержал его взгляд, и даже голос его не дрогнул, когда он произнес:
– Я люблю ее, отец.
Лицо Ашрана искривилось от бушевавшей в нем злости. Он с силой повалил своего сына на холодные каменные плиты. Кристиан не издал ни звука и не сопротивлялся.
– Ты не заслуживаешь права называть меня «отцом», – прошипел Ашран.
Он наклонился, схватил юношу за воротник свитера и изо всех сил тряхнул его, поставив Кирташа на колени.
– Но пока не все потеряно, – прошептал он сыну на ухо. – Ты еще можешь снова стать моим самым могущественным и самым преданным воином… каким ты всегда и был, Кирташ.
Юноша почувствовал, как сила Ашрана душила его. Но он, хоть и с немалыми усилиями, смог произнести:
– Я не сделаю ничего, что может повредить Виктории.
Губы Ашрана искривились в злобную усмешку.
– Ну, конечно, сделаешь. Вот увидишь.
Его пальцы сильно сжали шею Кристиана, и он ощутил, как через них что-то проникало внутрь его собственного тела. Что-то невидимое глазу, но ужасное, зловещее и могущественное, пробуждавшее в нем его темную сторону.
– Н… нет, – выдохнул Кристиан.
– Да, – улыбнулся Некромант.
И с силой вонзил ногти ему в кожу. Подчиняясь воле своего господина, то, что проникло внутрь Кирташа, добралось до самых отдаленных, сокровенных уголков его души, вновь будоража его инстинкты и те черты характера, которые под лучезарным взглядом Виктории уже давно ослабли и затаились. И самая бесчеловечная, самая кровожадная часть его сущности снова встрепенулась, задушив все чувства, которые вели Кристиана в последнее время.
Было больно, очень больно. Юноша стиснул зубы, сдерживая крик.
Ашран наконец отпустил его. Юноша упал на пол к ногам отца. Его трясло.
– Скажи мне, кто ты, – приказал господин.
Кристиан сглотнул. Он знал, что происходило. Ашран пытался спрятать его человеческие чувства под передавшимся ему от шека покровом льда и безразличия, который позволял убивать без угрызений совести и возносил его над простыми смертными, над чувствами, над жизнью и смертью. Кристиан сопротивлялся изо всех сил. Если Ашрану удастся взять над ним верх, юноша направится прямиком к Виктории… чтобы, ни секунды не колеблясь, убить ее. Шеки особенно чувствительны к красоте, и в его голове могло бы пронестись ветром сожаление о гибели чего-то прекрасного, но этим все его страдания и ограничились бы.
Он должен был всеми силами предотвратить такое развитие событий, потому вспомнил о Виктории, об имени, которым она его называла и в котором, по мнению девочки, сосредоточились все лучшие качества его натуры.
– Кристиан, – выдохнул он. – Меня зовут Кристиан.
Ашран нахмурился, и то, что мучило юношу изнутри, принялось пытать его с новой силой. Из груди Кристиана вырвался пронизанный болью крик. Он корчился и извивался, валяясь в ногах своего господина.
– …на этих выходных во всей Испании ожидается хорошая погода, которая продержится вплоть до…
Удивленная Виктория оторвалась от чтения книги и посмотрела на экран телевизора. Согласно карте Испании, в Мадриде солнечно и жарко. Не понимая, что происходит, девочка снова посмотрела в окно, не сдвинувшись со своего места. Над домом висели черные тучи, и дождь, начавшийся еще ранним утром, все никак не прекращался.
– Что происходит с прогнозом и с метеорологами? – возмутилась девочка. – Они что, ослепли?
Аллегра ничего не ответила. Она стояла рядом с окном, глядя на проливной дождь. На ее лице отражалось глубокое волнение. Виктория вдруг осознала, что в доме, кроме них двоих, больше никого не было… с самого утра.
– Бабушка, а где Нати и Эктор?
– Я отпустила их на сегодня, детка.
Виктория хотела задать еще один вопрос, но вдруг что-то ледяным клинком полоснуло ей по сердцу и душе. Внезапно ей стало нечем дышать, и девочка попыталась набрать в легкие воздуха. Книга упала на пол.
Аллегра повернулась к ней, словно внутри нее сработала взведенная пружина.
– Виктория?
Широко раскрыв глаза, девочка тяжело дышала. Дрожащими руками она обхватила голову и подалась назад. Из груди ее вырвался пронизанный болью стон.
Бабушка быстро подбежала к ней и крепко обняла внучку.
– Что с тобой, детка? Что происходит? – с тревогой в голосе спросила женщина и встряхнула ее за плечи.
Виктория в отчаянии замотала головой. Ее пронзила боль, но не физическая – внутренняя, и оттого еще более страшная. В одном из отдаленных уголков ее сознания сосредоточилось мучительное страдание. Она знала: сейчас кто-то, очень ей дорогой, переносил нестерпимые муки. От этой уверенности становилось невыносимо, словно ледяная лапа сжимала ее сердце, а душу тянуло так, будто ее облили раскаленным свинцом.
– Кристиан, – с отчаянием пробормотала девочка. Шискатчегг стиснул ее палец, пытаясь дать ей знак. Хотя и без него Виктория знала, что именно он был в опасности. – Кристиан, нет, пожалуйста. Только не это.
– Что с ним, Виктория? Что ты видишь?
С неописуемым выражением лица девочка посмотрела на бабушку. Она была слишком расстроена и потому не могла осознать, что Аллегра нисколько не удивлена ни ее поведением, ни ее словами, а, напротив, смотрела на девочку очень серьезным взглядом. Ее карие глаза тревожно блестели.
– Ему сейчас плохо, и… ах, нет… – она обхватила голову руками и, почувствовав, что где-то далеко, в другом мире, Кристиан снова переживал адскую боль, застонала.
Больше не в силах терпеть, с полными слез глазами девочка поднялась, но бабушка вовремя схватила внучку за руку.
– Мне нужно его спасти!
– Ты никуда не пойдешь, Виктория.
– Ты не понимаешь! – завопила Виктория, с силой отворачиваясь от нее. – Он нуждается во мне!
– Он слишком далеко от тебя, и ты не сможешь до него добраться. Об этом ты не подумала?
– Нет! – в отчаянии крикнула девочка.
– Ты никуда не пойдешь, Виктория. Это опасно. Если сейчас мучают Кристиана, значит, они узнали о твоем существовании. Скоро они придут и за тобой.
Она посмотрела на бабушку. При других обстоятельствах Виктория осознала бы значение сказанных женщиной слов, но в тот момент она была не в себе, ею овладела ярость, и взывать к ее разуму было бесполезно.
– Да мне все равно! – взревела Виктория. – ОТПУСТИ МЕНЯ!
Вспыхнул свет, и что-то, ослепив на мгновение Аллегру, блеснуло на лбу девочки, словно звезда. И женщина от неожиданности выпустила ее из рук.
Виктория ничего не заметила. Оказавшись на свободе, она развернулась и помчалась по лестнице вверх. Бабушка побежала вслед за ней, а добежав до ее комнаты, обнаружила, что дверь заперта, и потеряла несколько драгоценных секунд, пытаясь ее открыть. Когда она вошла в спальню Виктории, внутри никого не оказалось: девочка успела сбежать.
Аллегра глубоко вздохнула. Она прекрасно знала, куда отправилась Виктория. Женщина с давних пор была осведомлена о ночных побегах внучки и знала, что там, куда она уходила, ей ничто не угрожало. Но миссия Аллегры заключалась в создании еще одного безопасного места для девочки, и раньше ей это удавалось…
До сих пор. Потому что с недавнего времени в ее доме появилось нечто, что следило за ними. И, конечно, оно не заставит себя ждать и вот-вот нападет… Так что Аллегре следует подготовиться к атаке незваных гостей.
Ее глаза яростно засверкали и на мгновение даже почернели, словно два бездонных колодца. Но вскоре они приняли свой прежний вид, став карими и суровыми. В них отражалась глубокая мудрость. Преодолев вспышку гнева и снова придя в себя, Аллегра дʼАсколи вышла из комнаты и отправилась налаживать магическую защиту особняка.
– Герда, – сказал Ашран, глядя на девушку с неподдельным интересом.
В самый разгар мучений Кристиан смог открыть глаза и увидел стоявшую в дверях фею. Она наблюдала за происходящим с любопытством, страхом и восхищением одновременно. Некромант приблизился к ней, взял под руку и заставил ее подойти ближе к беззащитному шеку, корчившемуся на полу.
– Видишь, как я вынужден поступать со своим собственным сыном, Герда, за его неповиновение? – прошептал он ей на ухо. – Как ты думаешь, что бы я сделал с тобой, если бы ты меня подвела?
Герда с ужасом вздрогнула и не смогла ответить ему.
– Почему ты до сих пор не принесла мне труп девчонки? – спросил Ашран.
– Ее… защищает древняя, могущественная магическая сила, мой господин. Конечно, она мне знакома, потому что отчасти похожа на мою собственную.
Глаза Ашрана сверкнули.
– Смотри, Герда, – сказал он, указывая на Кристиана. – Это мой сын, Кирташ, твой повелитель, принц нашей империи. Смотри же, во что его превратило создание по имени Виктория. Смотри, смотри, как он слаб, беззащитен и жалок. И теперь валяется у моих ног. Он тебе все еще интересен? Все еще кажется тебе привлекательным?