Сразу после войны стали появляться сборники документов и материалов, которые состояли преимущественно из дневниковых записей, выдержек из отчетных документов, листовок и т. п. Такого рода публикации преследовали цель на примерах мужественной и самоотверженной борьбы бойцов партизанских формирований способствовать мобилизации советских людей на разгром захватчиков. В этот же период начата публикация документов о чудовищных преступлениях, совершаемых немецко-фашистскими варварами в захваченных районах59.
Содержательная информация находится в источниках республиканских, краевых и областных архивов, на основе которых были подготовлены и изданы сборники документов и материалов. Большинство этих изданий в Белоруссии, на Украине, в Эстонии, Карелии, Калмыкии, в Волгоградской, Калининской, Курской, Ленинградской, Московской, Орловской, Смоленской, Тульской и других областях посвящены раскрытию многосторонней деятельности общественных организаций и государственных органов в период Великой Отечественной войны60.
Определенную ценность представляют опубликованные документы ведомственных архивов, прежде всего, центрального и областных архивов ФСБ России61.
Заслуживает особого внимания опубликованный в 2015 г. сборник документов из Архива Президента Российской Федерации. Книга основана на комплексе рассекреченных материалов о партизанском движении в годы Великой Отечественной войны. Документы опубликованы полностью, без изъятий и сокращения текста62.
Интересные документы находятся в фондах руководителей партизанского движения в годы Великой Отечественной войны, хранящихся в различных архивах г. Москвы. Например, материалы о разведывательно-диверсионной деятельности органов госбезопасности СССР на оккупированной советской территории можно обнаружить в фондах генерал-лейтенанта П.К. Пономаренко и полковника И.Г. Старинова.
Работа в архивах с различными по степени важности документами и материалами позволила по каким-то эпизодам найти документы разных ведомств. При их сравнении появилась возможность с большей степенью достоверности отобразить реалии изучаемой проблемы.
Помимо этого, в 2000-х гг. автор встречался и проводил беседы с руководителями и непосредственными руководителями и участниками борьбы на оккупированной советской территории – генерал-полковником С.С. Бельченко, полковником И.Г. Стариновым, генерал-майором Е.А. Телегуевым и другими. В ходе этих встреч была получена ценная информация, позволившая сформировать более четкое представление по ряду вопросов, связанных с темой исследования.
Хронологические рамки исследования охватывают период Великой Отечественной войны с 1941 по 1944 гг., то есть период оккупации советской территории немецко-фашистскими войсками.
При определении географических рамок исследования автором учитывался размах партизанского движения на захваченной советской территории, деятельность подполья и специфика оккупационного режима. В соответствии с этим, в монографии в большей мере рассмотрена деятельность антигитлеровского сопротивления в регионах, подвергшихся наиболее жесткой оккупации, а именно Белоруссии, Украине, Западных и Северо-Западных областях РСФСР.
Книга подготовлена в Центре «Россия, СССР в истории ХХ века» Института российской истории РАН.
Глава 1Оккупация советской территории немецко-фашистскими войсками
1.1. Фашистский оккупационный режим
Военные преступления немецко-фашистских захватчиков на оккупированной советской территории, включая разграбление народного достояния и культурных ценностей, а также целенаправленное уничтожение части мирного населения и использование другой части для рабского труда, являлись результатом заранее продуманной политики руководства гитлеровской Германии63. Важно отметить, что многие из созданных тогда распоряжений и инструкций распространялись среди немецких военнослужащих, которым предстояло завоевывать советские земли и организовывать там «новый порядок». Тем самым оккупанты заранее настраивались на то, как относиться к местному населению. Министерством пропаганды Германии еще до начала второй мировой войны в специально созданном Восточном отделе были подготовлены и распечатаны серии плакатов, информационных листов, сценарии радиопередач агитационного характера, книги, брошюры, разработана концепция оккупационной политики, приняты инструкции и распоряжения.
Советский Союз гитлеровцы рассматривали как «жидо-большевистское государство», правящую элиту которого составляли евреи-коммунисты, а остальное население, прежде всего – славянское, было отнесено к категории «недочеловеков». Война фашистской Германии против СССР должна была стать войной на уничтожение, результатом которой явился бы радикальный расовый геноцид. Евреи и коммунисты должны были быть уничтожены, а население оккупированных земель обращено в рабов. Разработкой пропагандистской доктрины оккупационного режима занимались такие идеологи национал-социализма, как Риббентроп, Геббельс, Шпеер, Заукель, Розенберг. В ее основу была положена идея о том, что народы Советского Союза должны воспринимать иностранную оккупацию как долгожданное освобождение от коммунизма, а «новый порядок» – как залог спокойствия и стабильности.
1.1.1. Оккупационная администрация
Высшим органом по управлению захваченной территорией СССР являлось Министерство по делам оккупированных областей на Востоке, учрежденное указом Гитлера еще 18 февраля 1941 г., то есть до начала войны. Рейхсминистром был назначен Альфред Розенберг64. На территории, вскоре оккупированной германской армией, были выделены два рейхскомиссариата – «Остланд» и «Украина». В «Остланд» была включена территория трех прибалтийских советских республик и часть Белорусской ССР. Часть территории БССР была выделена в Белостокский округ, который представлял собой самостоятельную административную единицу, не входящую в этот рейхскомиссариат. Кроме того, часть территории БССР была включена в состав генерал-губернаторства и рейхскомиссариата «Украина». В рейхскомиссариат «Украина» оказалась включена также часть территории Украинской ССР, южные районы БССР и Крым. По немецким данным, площадь рейхскомиссариата «Украина» на 01.01.1943 составляла 339 258 кв. км, население – около 17 млн человек65.
Граница между рейхскомиссариатом «Украина» и советской территорией, оккупированной союзной Гитлеру Румынией, проходила от Николаева на северо-запад по р. Южный Буг, а затем, поворачивая на запад, доходила до Могилев-Подольского. Западная часть Украины с городами Львов, Станислав и Тернополь указом Гитлера от 1 августа 1941 г. была включена под наименованием «Галиция» в состав генерал-губернаторства в качестве одного из округов.
Оккупированная гитлеровцами территория РСФСР по большей части (за исключением, например, Крыма) не вошла в названные территориальные единицы. Здесь не было создано единой гражданской администрации в виде рейхскомиссариатов. Там действовали только созданные оккупантами местные органы гражданской власти в пределах отдельных районов.
В каждом из двух названных выше рейхскомиссариатов – «Остланд» и «Украина» – гражданская администрация возглавлялась германским рейхскомиссаром, единолично обладавшим всей полнотой власти. Указом Гитлера рейхскомиссаром «Остланда» был поставлен Генрих Лозе, рейхскомиссаром «Украины» – Эрих Кох. В апреле 1944 г. Белоруссия была выделена в самостоятельную территорию. Генеральный комиссар Белоруссии Курт фон Готберг перешел в непосредственное подчинение А. Розенберга66. С тех пор рейхскомиссары подчинялись непосредственно А. Гитлеру и министру А. Розенбергу. Все гражданские административные органы и ведомства в рейхскомиссариатах были подчинены соответствующему рейхскомиссару, за исключением почтового и железнодорожного управлений, которые самостоятельно замыкались на свои имперские министерства.
Местопребывание рейхскомиссара «Остланда» было в Риге, рейхскомиссара «Украины» – в Ровно. Территория рейхскомиссариата делилась на генеральные округа. В рейхскомиссариате «Остланд» было выделено четыре генеральных округа: Литва, Латвия, Эстония, Белоруссия, а после выделения Белоруссии в апреле 1944 г. в отдельную единицу там осталось три округа.
В рейхскомиссариате «Украина» были образованы следующие генеральные округа: Волыно-Подолъский, Житомирский, Киевский, Николаевский, Днепропетровский, Таврия (Крым), Харьковский, Черниговский, Сталинский67.
На территории каждого генерального округа вся власть находится у генерального комиссара, назначенного указом фюрера и подчиненного соответствующему рейхскомиссару. Большинство генеральных комиссаров принадлежало к высшему командному составу военизированных национал-социалистических организаций или к высшему партийному чиновничеству.
На практике, несмотря на видимость единой системы управления, оккупационный режим на территории СССР не везде был одинаков. Он зависел от территории, состава населения, времени вхождения региона в состав СССР и завершенности его советизации (в отношении земель, вошедших в состав СССР накануне войны), от развитости экономики или сельского хозяйства, от отношения к оккупантам местного населения и силы партизанского движения, но в еще большей степени – от срока, на который фашистам удавалось удерживать эту территорию. Например, в прибалтийских республиках он был намного лояльнее, чем на остальной оккупированной территории СССР.
Одной из особенностей оккупационного режима на захваченной гитлеровцами советской территории была попытка создания лояльного «новой власти» актива из местного населения, по разным причинам недовольного советской властью или вынужденного идти в услужение по материальным соображениям. Именно из местных жителей, а не из немцев, в основном рекрутировались старосты и служащие местных администраций, а также полицейские части. Важными направлениями деятельности стали также пропагандистское обеспечение «новой власти», поиск потенциальной агентуры для разведывательных служб, создание из местного населения различных военизированных, в том числе карательных и националистических формирований.
Особая ставка делалась на разжигание среди населения националистических настроений и вербовку в армию местных националистов. В авангарде частей фашистских войск на территорию СССР вторглись два отряда украинских националистов, насчитывавших более 400 человек и одетых в немецкую военную форму. Они были вооружены и обучены в разведцентрах Германии еще до войны. Это был костяк будущих «украинских легионов» «Роланд» и «Нахтигаль», входивших в состав бранденбургских диверсионных частей фашистской Германии, прославившихся затем своей необычайной жестокостью даже по сравнению с обычными частями вермахта68.
Активно сотрудничали с гестапо и с другими немецкими разведывательными службами и белорусские буржуазные националисты, помогавшие фашистам организовывать «новый порядок» в оккупированных районах Белоруссии. То же самое можно сказать и в отношении литовских, латышских и эстонских националистов. Вскоре после оккупации Прибалтики немцы начали создавать здесь марионеточные органы самоуправления. В них привлекались местные жители, по разным причинам предпочитавшие Гитлера Сталину. На остальное население оккупированных регионов обрушился поток националистической, «антибольшевистской», антисемитской пропаганды, опробованной ранее на немцах и оказавшейся весьма эффективной.
Для создания центрального органа самоуправления в Эстонии немцы использовали приверженцев местной профашистской партии «Вапсы», находившейся с 1934 г. в подполье. Центральный орган эстонского «самоуправления» – Государственный директорат – начал функционировать в сентябре 1941 г. Поскольку немцы быстро убедились в его полной лояльности, Государственному директорату было даже предоставлено право издавать от своего имени постановления, обязательные для исполнения местным населением. Так намеренно создавалась иллюзия «самостоятельности» управления в оккупированной Эстонии, администрация которой на самом деле была марионеточной.
В Литве немцам оказалось труднее быстро подобрать абсолютно лояльную «новой власти» местную администрацию. Группа литовских буржуазных политиков, бежавших в Германию после присоединения Литвы к СССР, готовила в Литовской ССР при поддержке гестапо и германского генштаба антисоветское восстание. После начала войны националисты выдвинули идею создания на оккупированной немцами территории Литвы «национального» литовского правительства. После занятии Каунаса немецкими войсками без согласования с ними было объявлено о создании такого правительства во главе с лидером литовской эмигрантской группировки полковником Шкирпом. Однако это не входило в планы немцев, и они не впустили Шкирпа в Литву. Остальные «самопровозглашенные министры» Литовского правительства были арестованы гестапо. Тем самым всем «националам» было ясно дано понять, что ни о какой самостоятельности от немецкой оккупационной администрации не может быть и речи.
«Независимость» в оккупированной Прибалтике была относительной. Германские комиссары не просто осуществляли надзор за деятельностью центральных органов «самоуправления», но и имели право непосредственно вмешиваться во все дела, а также проводить собственные мероприятия в интересах Германии, для чего не требовалось согласование с местным руководством. Например, в Риге вплоть до ноября 1941 г. работали отдельные департаменты латвийской администрации, действовавшие под наблюдением немецких комиссаров. Это, в частности, относилось к хозяйственным вопросам, при решении которых немцы – генеральные комиссары исходили не из интересов развития данного региона и местного населения, а из военно-экономических интересов Германии.
Назначение должностных лиц органов «самоуправления» тоже производилось германскими властями. Мелкие чиновники назначались местными органами, но обязательно с последующим утверждением германских властей. Официальные сношения между германскими учреждениями и органами «самоуправления» велись только на немецком языке.
Центральное административное управление в Белоруссии осуществлялось непосредственно германским генеральным комиссаром (гауляйтером). Немцами была создана организация «Белорусская самопомощь», используемая ими для борьбы с партизанами и для террора против мирного населения. Руководителями «Белорусской самопомощи» являлись Ермаченко, ксендз В. Годлевский, архиепископ Филофей, У. Сакович, В. Ивановский, У. Козловский, Ф. Акинчиц.
На Украине немцы также не сформировали национального марионеточного правительства или центрального органа «самоуправления». Когда в конце июля 1941 г. выпестованные фашистами вожаки ОУН заявили о претензиях на создание на оккупированной территории «украинского независимого правительства», немцы немедленно арестовали самозваного «премьера» Стецько и руководителя ОУН Бандеру69. В итоге административное управление на Украине осуществлялось непосредственно немецкими генеральными комиссарами.
Тем не менее, националистическая пропаганда в сочетании с политикой предоставления определенным этническим группам населения СССР (крымские татары, карачаевцы и др. народности Северного Кавказа) ограниченной самостоятельности действий на оккупированной территории все же принесла свои плоды. Так, в немецких донесениях подчеркивались «дружелюбность» и «прогерманское» настроение карачаевцев. Из представителей коренной национальности на территории бывшей Карачаево-Черкесской АССР немцами были организованы администрация, полиция. Действовавший здесь и вскоре уничтоженный карателями партизанский отряд, в составе которого были в основном партийные и советские работники и специально оставленные на захваченной врагом территории офицеры НКВД, не пользовался активной поддержкой местного населения. В немецких донесениях подчеркивалось, что ликвидация карачаевского партизанского отряда во многом оказалась возможной благодаря сотрудничеству гитлеровцев с местной милицией и населением70.
В общей сложности немцы планировали создать на Северном Кавказе пять марионеточных «национальных правительств» (с органами «самоуправления»), состоящих из представителей коренных этносов, по их мнению, недовольных политикой советской власти.
В декабре 1941 г. при содействии германских спецслужб в Крыму в г. Бахчисарае был создан так называемый Мусульманский комитет, который возглавили Д. Абдурешидов, И. Керменчиклы и О. Меметов. Вскоре комитет переехал в Симферополь. Эта организация, по замыслу руководителей, должна была представлять всех крымских татар и управлять всеми сферами их жизни. Однако немецкий «куратор», начальник полиции безопасности оберфюрер О. Олендорф, запретил называть мусульманский Комитет «крымским», оставив в его названии только слово «симферопольский». Тем самым подчеркивался его региональный характер и пресекались амбиции татарских националистов объединиться в масштабах всего Крыма. Эта линия проводилась и в дальнейшем. В начале 1942 г. под контролем немцев стали создаваться мусульманские комитеты и в других городах и населенных пунктах Крыма – в Ялте, Алуште, Судаке, Карасубазаре, Старом Крыму и Евпатории71.
Имелись свои особенности в организации оккупационных режимов и проведении оккупационной политики странами – союзниками гитлеровской Германии. Например, на территории СССР, оккупированной румынскими или финскими войсками. Особенно это относилось к национальной политике новых властей. В созданных финнами концентрационных лагерях, согласно положению финского оккупационного военного управления Восточной Карелии от 31 мая 1942 г., должны были содержаться в первую очередь все политически неблагонадежные лица, а также «относящиеся к не национальному населению и проживающие в тех районах, где их пребывание во время военных действий нежелательно»72.
Речь шла фактически о геноциде русского населения оккупированной Карелии. Так, в Петрозаводске находилось шесть лагерей для гражданского русского населения, свезенного сюда из районов Карелии и Ленинградской области, а также из прифронтовой полосы. В них содержались как мужчины, так и женщины и дети. Представители финно-угорских этносов в период оккупации финскими войсками оставались на свободе. К лицам финской национальности причислялись собственно финны, а также карелы и эстонцы, а все остальные считались «некоренными народностями», к которым не делалось снисхождения. Остававшимся на свободе местным жителям выдавались финские паспорта или разрешение на право жительства – единой формы, но разного цвета, в зависимости от национальной принадлежности. Проводилась активная антирусская и антисоветская пропаганда, а также работа по «финизации» коренного населения73.
Что касается территорий РСФСР, оказавшихся под временной оккупацией, то здесь, как и на Украине и в Белоруссии, основная ставка при создании низовых органов делалась на местных коллаборационистов. Вместе с тем, гитлеровцы заранее готовили сюда «управленческие кадры», в том числе из бывших белогвардейцев. Перед войной в Германию стягивались антисоветски настроенные представители белой эмиграции из Парижа, Белграда, Харбина, Бухареста, Шанхая, Бостона, Софии. Эти люди, оторвавшиеся за 20 лет от российской действительности, проходили в Германии ускоренную спецподготовку. Им преподавалось советское законодательство, организация промышленности и сельского хозяйства в СССР и др. Особенно основательно они изучали экономическую и политическую ситуацию, национальный состав, кадры конкретных регионов, в которых им предстояло работать после их оккупации.
До и после начала войны среди эмигрантов подыскивались кандидаты в марионеточное «русское правительство», которое явилось бы в глазах населения оккупированных областей более авторитетным, чем иностранные оккупанты. Вскоре после начала войны созданный немцами в Варшаве белогвардейский «Русский национальный комитет» был перебазирован в Белосток74. Гитлеровцы нашли своих сторонников среди части бывших царских генералов и офицеров – П. Краснова, А. Шкуро, Султан-Гирей Клыча и др.
Однако немцам так и не удалось привлечь на свою сторону широкие белоэмигрантские круги, хотя они рассчитывали на это. Руководители и подавляющее большинство членов наиболее многочисленной белоэмигрантской организации «Русский воинский союз» уклонились, либо отнеслись отрицательно к сотрудничеству с Германией и выступили против планов расчленения России в угоду Гитлеру. Многие эмигранты отказались подписать антисоветские воззвания, призывавшие советских граждан переходить на сторону фашистов. Среди них был, например, бывший царский посол Маклаков, архиепископ РПЦ в Западной Европе Евлогий, бывший великий князь Владимир75. Кто-то предпочел в условиях войны занять «нейтралитет». Часть белой эмиграции изменили свое отношение к СССР, заняли открытую патриотическую позицию и призывали соотечественников по мере возможности помогать Родине.
Прямым продолжением военных действий гитлеровцев на оккупированных территориях СССР являлась их административная деятельность. Для местного населения создавались такие условия, при которых максимально исключалась возможность общения с партизанами, оказание им помощи и проникновение в населенные пункты партизанских разведчиков и диверсантов76.
С первых же дней оккупации гитлеровцами были ликвидированы все органы советской власти, а также административное деление, существовавшее в Советском Союзе. Деления на области, районы и сельсоветы было заменено немцами на губернии, округа, уезды, волости и сельские общины. Вместо советов депутатов трудящихся были введены в городе и деревне органы «самоуправления», полностью подчиненные немецкому командованию.
Первичной административной единицей, членами которой считались все жители данного села, постоянно проживающие в нем, являлась сельская община, во главе которой стоял сельский староста, который имел в своем подчинении заместителя, писаря и несколько полицейских. Наличие такого количества административных лиц в общине обеспечивало немецким властям достаточно полный контроль за лицами, проживающими в данной общине и проведения различных мероприятий немецких властей. Сельский староста избирался на сельском сходе из лиц, рекомендованных немецкими властями; фактически же старосты не выбирались, а назначались. На сходе присутствовали только мужчины и, как правило, никто не осмеливался голосовать против немецкого ставленника. Во многих случаях сельские старосты прямо назначались представителями немецкого командования или властей без всяких выборов. Старост немцы ставили из различных категорий населения, из числа бывших кулаков, дезертиров РККА, лиц из уголовной среды, предателей из числа бывших партийных и советских работников. Иногда сельские старосты избирались или назначались немецкими властями из жителей населенного пункта, пользующихся авторитетом у местного населения. Это явление использовалось советскими партизанами и довольно часто удавалось проводить в старосты своих людей или же заставлять старост работать в интересах партизанского движения.
Волость по размерам была примерно равна территории прежней волости, и в большинстве случаев выдерживались ее границы. В волости имелось волостное управление с волостным старшиной во главе, который имел печать, являлся полным хозяином на территории своей волости, всю работу проводил через сельских старост и начальника полиции.
На большей части оккупированной территории немцы объединили волости в уезды, но наряду с уездами частично существовали и районы в границах советских районов и со старыми районными центрами. Как уезд, так и район состояли примерно из одинакового количества волостей (каждый в составе 5‒6 волостей). В уезде имелась уездная управа. Во главе управы стоял бургомистр, который имел заместителя и начальника полиции.
Обычно все бургомистры и их заместители были из местных жителей, вставших на путь сотрудничества с оккупантами. Некоторые начальники полиции были бывшими командирами РККА, попавшими в плен и, спасая свою жизнь, согласившимися сотрудничать с фашистами.
Немецкими военными властями в прифронтовой полосе создавались так называемые «запретные зоны», по границам которых устанавливались щиты с надписями, предупреждавшими о запрете гражданским лицам появляться без сопровождения немецких представителей (как правило, это мог быть обычный солдат). В закрытых зонах гражданскому населению выдавались временные документы, удостоверяющие их личность на 10‒15 дней, или пропуска.
Административное управление в ближайшем от линии фронта тылу осуществлялась комендатурами или непосредственно командованием частей.
Как правило, немецко-фашистские оккупанты стремились расквартировывать свои войска небольшими подразделениями. Заняв населенный пункт, фашисты без замедления назначали бургомистра или старосту. Их обязанности и полномочия обычно сообщались в приказах на русском языке. Бургомистры и сельские старосты отвечали за безопасность своей территории, главным образом, дорог до соседних деревенских границ. Охрана днем и ночью производилась назначенной местной стражей порядка или полицией. К этому могли привлекаться и другие местные жители. Отличительным знаком стражей порядка была белая повязка на рукаве.
За любое нападение партизан, случившееся в районе населенного пункта, жители последнего, как правило, привлекались к ответственности. Из местного населения оккупанты могли расстрелять зачастую не менее чем двойное число пострадавших при нападении немецких солдат. За повреждение дорог, разрушение мостов, закладку мин и т. д. могли подвергнуться расстрелу, в зависимости от серьезности случая, не менее 3 местных жителей. Тот, кто без разрешения бургомистра или сельского старосты давал убежище или питание посторонним или оказывал им какую-либо другую помощь, безразлично, мужчина или женщина, могли быть казнены, чаще всего через повешение77.
В городах и крупных населенных пунктах военная власть принадлежала военной комендатуре и отделениям гестапо, которые проводили свои мероприятия по восстановлению «порядка» через гражданское самоуправление, организованное в городскую управу, которую возглавлял городской голова78.
Городская управа имела в своей структуре отделы, а также полицейское управление, возглавляемое полицмейстером. Городской голова и полицейское управление целиком подчинялись военной комендатуре и гестапо. Последние осуществляли руководство всей деятельностью городской управы.
При передвижении немецких войск в городах, кроме военного, имелся гражданский комендант, который назначался из офицеров немецких войск. В его обязанности входило руководство городского самоуправления. Военный же комендант в таких случаях занимался различными вопросами обеспечения передвигающихся войск79.
В некоторых населенных пунктах с большим количеством промышленных предприятий, железнодорожных мостов, баз и т. д. оккупантами создавалась так называемая вспомогательная полиция, которая охраняла эти объекты.
Таким образом, надзор за соблюдением порядка и охранением от партизан окружающей территории осуществлялся гражданским и военными комендантами, отделениями гестапо, полевой полицией, полицейскими управлениями городской управы, а также уголовно-сыскной полицией, которая состояла из немецких полицейских.
Полевая полиция занималась сбором с местного населения продуктов и вещей, розыском и арестом лиц, враждебно настроенных к оккупационному режиму, охраной военных объектов и заводов, сбором населения на работу. Полицейский надзор реализовывался через участковых надзирателей, квартальных, комендантов домов и управдомов.
В результате такой структуры гласная агентура из числа местного населения доходила до немалых размеров и оказывала фашистам большую помощь в аресте всех подозрительных лиц. Так, в г. Калуге агентура исчислялась в 600‒700 человек, в г. Калинине (ныне г. Тверь) 1500‒1600 человек80. Если учесть еще агентуру гестапо, абвера, полицейских управлений, завербованную из местного населения, то эти цифры во много раз были больше.
Как правило, учет гласной агентуры гитлеровцами не велся и, на самом деле такое количество осведомителей не обеспечивало в полной мере гитлеровские спецслужбы интересующей их информацией. Более того, бывали случаи, когда осведомитель вербовался дважды, а то и трижды, не передаваясь на связь своими предыдущими кураторами81.
В небольших городах, преимущественно с сельскохозяйственным уклоном, помимо городской управы фашистами организовывалась земская управа, которая осуществляла и проводила мероприятия германского командования в области сельского хозяйства.
Персонал городского самоуправления, полицейского управления, вспомогательной полиции, а также привлекаемые на службу в немецкие органы различные переводчики, секретари и т. д. набирались из местного населения, ставшего на путь коллаборационизма. В полицейские органы набирались преимущественно недовольные советской властью и лица с уголовным прошлым.
В городском самоуправлении и его руководстве в достаточно большом количестве были представители интеллигенции в лице учителей, агрономов и инженерно-технического персонала. Несомненно, гитлеровцы пытались привлечь эту категорию населения к сотрудничеству. В этой связи гитлеровцы подвергали более скрупулезным допросам попавших в плен партизан, выходцев из интеллигенции. Об этом свидетельствует суточный приказ № 17 по кавалерийской бригаде СС от 31 октября 1941 г.: «Пленных партизан, производящих впечатление интеллигентных людей, сразу не следует расстреливать… их следует доставить в штаб бригады»82.
Гитлеровцы достаточно много внимания уделяли учету населения на оккупированной территории и контролю за его передвижением и поведением. Для этого они вскоре после оккупации производили перерегистрацию населения с целью выявления рабочей силы, определения национального состава, получения информации о лояльных гражданах, а также для выявления оставленного для подпольной деятельности партийно-советского актива.
Паспортный режим, введенный на оккупированных территориях, не имел единообразия. В Московской, Калининской, Смоленской областях оккупационные власти приступили с 1 сентября 1941 г. к выдаче удостоверений личности или документов на право проживания. Для их получения нужно было предоставить справку от коменданта дома о месте жительства и советский паспорт с пропиской. Документы представлялись в городскую управу, которая через несколько дней выдавала местным жителям немецкие удостоверения личности. Удостоверения, выданные на проживание в нескольких населенных пунктах, считались недействительными. В Калуге, Калинине, Клину во время оккупации действовали советские паспорта и даже профсоюзные билеты. В любом случае все местные жители подлежали регистрации83.
Отметки в паспортах о регистрации проводились произвольно и не имели единообразия. Например, в г. Калинине на чистом листе паспорта примитивно писалось от руки, что «такой-то гражданин зарегистрирован в этом городе», при этом печать не ставилась. В г. Калуге на последнем листе паспорта писали две буквы от руки «ПП» (прописку прошел) и пропечатывали вензель. В городах Старица и Таруса вообще отметок не делалось.
Жесткий административный режим отмечался на оккупированной Украине. Жители городов были обязаны иметь паспорт с немецкой печатью, описанием примет владельца, а также с оттисками его пальцев. Жители сел должны были иметь паспорт и справку от сельского старосты, удостоверяющие его личность и место жительства. При передвижении из города в село, например, для покупки продуктов питания, необходимо было иметь специальный пропуск, в котором указывались сроки действия пропуска и маршрут следования.
Для передвижения из одного села в другое старостой выдавалась справка с указанием цели и пункта следования данного лица. Там же указывался точный срок действия справки, а также благонадежность предъявителя.
Движение местных жителей по улицам было разрешено в селах с 6.00 до 17.00 часов, в городах – с 8.00 до 16.00. В остальные часы всех появившихся на улице без соответствующих документов немецкие патрули арестовывали, бывали случаи и расстрелов жителей на месте84. В некоторых оккупированных районах фашистский патруль мог без предупреждения открыть огонь на поражение по любому прохожему, если тот держал руки в карманах85.
При въезде в городах устанавливались посты, которые проверяли документы у проходящих и проезжающих лиц. Для ночлега в сельской местности нужно было получить разрешение у старосты, оставив у него до утра свои документы.
В городах был установлен подобный порядок. Желающий переночевать должен был явиться к бургомистру города или главе районной управы, после чего его направляли к квартальному полицейскому.
Фашисты, разыскивая партизан и тех, кто оказывал им помощь, устанавливали жесткий контроль за недавно появившимися в данной местности учителями, агрономами, молодежью, евреями, лицами, владеющими иностранными языками и иностранцами86.
По приказу командования немецких войск к числу шпионов относили всех, кто ходил неопрятным, небритым и нестриженным, одетым в ватник или в оборванную одежду, а также имеющих пугливый вид87. Нередко оккупантами издавались распоряжения задерживать всех, кто перемещался по населенным пунктам под предлогом поиска хлеба или другого продовольствия.
Несмотря на инструкцию немецкого верховного командования об аресте и содержании под стражей лиц, не проживающих в данной местности, это положение практически нигде не соблюдалось. Часто их просто отпускали, а наиболее подозрительных расстреливали. Ходить группами в несколько человек было опасно, так как патрули, опасаясь партизан, могли издали открыть стрельбу. Лица, идущие вне дорог, появившиеся в ночное время в лесу или в расположении немецких гарнизонов, могли расстреливаться без предупреждения88.
При всем том, по оценкам советской разведки, несмотря на жесткий режим на территории, подконтрольной противнику, передвижение людей было возможным в различных направлениях. Для этого нужно было иметь документы, удостоверяющие личность, желательно хорошо продуманную легенду; передвигаться пешком, в редких случаях – на подводе, как исключение – железнодорожным транспортом; без документов передвигаться только вне дорог, ночью, избегая населенных пунктов; стараться проходить мосты и переправы в промежуток времени, когда местное население идет с базара или на базар; в городах избегать движения по основным улицам, а самое главное – не делать того, что было запрещено оккупантами89. Все это использовалось партизанами и подпольщиками, которым было рекомендовано при отсутствии документов избегать крупных населенных пунктов и ночевать в небольших деревнях или хуторах, где надзор оккупационных властей и полиции был незначительным. Предписывалось в обход старост и квартальных напрямую обращаться к местным жителям, которые, в большинстве своем, предоставляли ночлег, не спрашивая документов. Во всех случаях с местными жителями следовало категорически избегать разговоров на политические или военные темы, чтобы не наткнуться на вражескую агентуру. В устройстве на ночлег очень выручал табак. Увидев курящего прохожего, хозяин часто сам звал его на ночлег и за табак мог даже хорошо накормить90.
1.1.2. Отношение оккупантов к церкви, культуре и образованию
В фашистской системе идеологической обработки населения нацистской пропаганде отводилось одно из ведущих мест. Для ведения ее существовал специальный аппарат, во главе которого стояло министерство пропаганды, возглавляемое Геббельсом. Управления и отделы пропаганды имелись в системе гражданской администрации, в вермахте и в аппарате полиции безопасности и СД. Пропагандистский аппарат оккупантов всеми имевшимися в его распоряжении средствами, через газеты, радио, кино, лекторов, взяв на вооружение ложь и дезинформацию, стремился подавить сознание советских людей своей человеконенавистнической идеологией, скрыть истинные цели захватнической войны Германии против Советского Союза, подорвать морально-политическое единство советского народа.
В этих целях использовались профашистские националистические издания, подвергавшиеся строгой цензуре оккупантов. На страницах печатных изданий гитлеровцами велась клевета на социалистический строй, на советскую действительность, восхвалялся образ жизни в «новой Германии», грубо искажались события на фронтах Великой Отечественной войны, делались попытки разжечь на оккупированной территории вражду между представителями различных национальностей91.
Наводилась клевета на советских патриотов – партизан и подпольщиков. Через фашистские издания путем обмана, шантажа и угроз нацистская пропаганда стремилась искоренить патриотизм советского народа, дискредитировать партизанское движение, убить веру людей в победу Красной армии, свернуть с пути активной борьбы против захватчиков. Но все усилия оккупантов и их пособников не достигали цели. Они разбивались о мощную стену народной ненависти к захватчикам и их пособникам.
В идеологической обработке населения заметное место отводилось религии и церкви. В условиях оккупации заметно возрос приток прихожан в церкви и костелы. Фашисты не препятствовали открытию новых храмов, создавая благоприятные для деятельности церковных общин условия – вплоть до предоставления им школьных, клубных, колхозных и тому подобных общественных помещений92. Более того, чтобы привлечь на свою сторону верующих, фашисты устраивали шумные пропагандистские акции. К примеру, командующий танковой армией вермахта генерал фон Макензен в период оккупации ряда районов Северного Кавказа заявил, что воодушевлен горскими обычаями, объявил о принятии им магометанства и начал посещать мечеть. Гитлер был возведен религиозными коллаборационистами в ранг «великого имама» всего Кавказа93.
В условиях оккупации развернулась настоящая война за настроения местного населения, ожесточенность и значимость которой до сих пор недооценивается специалистами по истории войны. Нацистская пропаганда стремилась противопоставить свою поддержку религии и церкви большевистской антирелигиозной политике, «сокрушающей духовную жизнь верующих» и «посылающей в тюрьмы» за религиозные убеждения. Хотя многие священнослужители честно исполняли свой долг, а некоторые помогали партизанам, часть духовенства пошла на сотрудничество с оккупантами94, славя «новый порядок» и проклиная «безбожную советскую власть» с церковных амвонов95.
На оккупированной территории была разрешена деятельность различных церковных сект, в частности, баптистов и старообрядцев. Были введены обязательные церковные обряды крещения и венчания. В школьные программы было включено как обязательный предмет преподавание закона божьего. Был введен запрет на работу в дни религиозных праздников, что использовалось противниками советской власти для восхваления фашистских порядков и осуждения «кабальных» условий труда в СССР. На самом деле этот запрет вызвал недовольство крестьян, так как в силу большого количества различных обязательных работ не хватало времени для работы у себя в подсобном хозяйстве. Был введен запрет работать в дни религиозных праздников, причем это мероприятие опять-таки использовалось и оккупантами, и различного рода изменниками административного аппарата, и, наконец, большинством церковников, в целях восхваления фашистских порядков, противопоставления их порядкам советским, «кабальным» условиям труда в Советском Союзе.
На оккупированной территории также организовывались различные церковные «торжества» с обязательными выступлениями представителей органов «самоуправления» и гитлеровского командования на тему, «как германское правительство, освободившее русский народ от большевиков, заботится о его духовном возрождении». Это, в свою очередь, служило поводом для устной и печатной профашистской пропаганды. Создание условий, при которых равнодушие к вопросам религии воспринималось с подозрением и отождествлялось чуть ли не с принадлежностью к советской власти, вынуждало определенную часть населения посещать церковь и соблюдать обряды, так сказать, «на всякий случай».
Так, в городе Брянске было открыто две церкви, в одной из которых молились «за многие лета Адольфа Гитлера, за победу доблестного германского войска», а также «за смерть жидов и большевиков»; в другой – «за прекращение кровавой человекоубийственной войны». В первой церкви молящихся было значительно меньше, чем во второй. Во второй церкви, помимо службы, помещение одновременно использовалось и немецкими частями, устраивающими там танцевальные вечера, спевки и пр.96
Следует отметить, что произносимые с церковного амвона профашистские проповеди часто негативно воспринимались самими верующими. Так, в г. Фатеже во время службы верующих призывали «помолиться, чтобы не вернулись наши враги» (подразумевая Красную армию). В ответ подавляющее большинство верующих покинули церковь. Жестоко расправлялись гитлеровцы с церковнослужителями, не желающими быть предателями родины. Так, в селах Лопатино и Ревны Навлинского района Орловской области германскими властями были расстреляны выступившие против чинимых немцами зверств местные священники, а церкви в этих селах сожжены.
Религия играла некоторую роль в общественной жизни на оккупированной территории, но население видело, что многие служители церкви – ставленники фашистов, которые во время служб заставляли народ молиться за победу немецко-фашистских войск над Красной армией97.
Незначительная часть населения, преимущественно ущемленная советской властью, принимала проводимую немцами церковную политику. Основная масса советских людей видела подлинные причины, заставившие оккупантов «воспылать» любовью к делу «духовного возрождения» русского народа98. Наличие религиозности у значительной части верующих совмещалось с чувством патриотизма к советской родине.
С начала Великой Отечественной войны гитлеровцы объявили себя спасителями русской культуры. Основной целью, стоящей перед ними, они называли «очищение ее от скверны большевизма, коммунизма, космополитизма и иудаизма». Практически во всех крупных населенных пунктах стали работать «Дома просвещения», а в деревнях создавались «уголки просвещения». В своей агитационной работе немцы старались привлечь на свою сторону как можно больше представителей творческих профессий. На страницах коллаборационистской печати систематически возникали статьи под типичными названиями «К интеллигенции!», «Освобожденному народу – народное искусство», «О месте русской интеллигенции в этой войне»99.
Нацисты прекрасно понимали ту роль, которую могли играть в идеологической обработке населения произведения культуры, литературы и искусства. Они пытались привлечь представителей местной творческой интеллигенции в качестве пропагандистов идей национал-социализма и антикоммунизма. Те представители местной интеллигенции, которые использовались нацистами для работы в административных структурах, школах, учреждениях культуры, трудились под их жестким контролем.
По поводу культурной жизни на оккупированной гитлеровцами советской территории очень выразительно написала в своих воспоминаниях ярая антисоветчица Лидия Осипова, оказавшаяся на оккупированной территории в г. Пушкине Ленинградской области и отнюдь не питавшая любви к советской власти. «1.7.1942 г. Организуется театр. А то никакой культурной жизни нет. Хорошо, что хоть это будет. Нет, имеется одно “культурное” учреждение. Публичный дом для немецких солдат. Обслуживают его русские девушки, по назначению коменданта заведует этим домом одна вполне приличная русская женщина. И не только заведует, но и благодарит Бога за такую “работу”. И она сыта, и семья ее сыта. А интересно, пошла бы я на такую работу, скажем, в прошлую зиму, когда мы не ели по несколько дней подряд»100. Комментарии, я думаю, излишни.
Для школ на оккупированной советской территории было предусмотрено введение новых программ, соответствующих нацистской идеологии. При этом пропаганда, в которой местному населению обещалось приобщение к благам мировой цивилизации и высокой культуры, находилась в противоречии с секретными распоряжениям германского руководства. В записке Гиммлера «Об обращении с чужеродными народами на Востоке» по этому поводу предельно откровенно говорилось о том, что для местного населения не должно существовать никаких учебных заведений, за исключением четырехклассной начальной школы. Люди на оккупированной территории должны были безропотно повиноваться немцам, быть честными, старательными и работящими. Это население, по мнению Гиммлера, должно было находиться в распоряжении оккупантов как народ рабов. В этом контексте ясно, почему наиболее ценные памятники материальной культуры вывозились гитлеровцами в Германию в качестве военных трофеев. Там, где это было сделать невозможно, они просто уничтожались101.
Исходя из этого, можно констатировать, что гитлеровцы видели в населении оккупированных территорий будущих рабов, судьба которых – темнота и необразованность. Обязательным считалось обучение по специально разработанным программам в четырехклассных школах детей от 7 до 14 лет. Для детей старше 14 лет определялось профессиональное обучение и вводилась трудовая повинность. Оккупационные власти жестко надзирали за идеологической направленностью школьных уроков. Пользоваться довоенными советскими учебниками и программами категорически запрещалось. Патриоты из местного населения на оккупированной территории, как только было возможно, бойкотировали школы. Например, в большинстве районов Белоруссии, по различным причинам, начальные школы дети не посещали, а учителя отказывались выходить на работу102.
Несмотря на жестокость оккупационных властей, большинство населения, как могло, выражало свое недовольство оккупационным режимом. Об этом, например, свидетельствуют данные префекта Одесской полиции, в сообщении которого говорится: «В последнее время наблюдается, что среди школьников города Одессы ведется агитация против румын и немцев. Так, 26.2.42 ученики технической школы г. Одессы, находящейся на Канатной улице № 43, во время перерыва ворвались силою в кладовую школы и, взяв там портреты Сталина и Ворошилова, вышли на улицу. Ученики, несшие эти портреты, кричали: “Да здравствует товарищ Сталин”, “Да здравствует товарищ Ворошилов”. После этой демонстрации ученики вернулись в класс, куда к ним пришел директор, которого ученики забросали камнями и вытолкнули его из класса. К месту происшествия срочно прибыла полиция с отрядом жандармерии, которая, оцепив школу, начала производить расследование. Арестовано 17 человек»103.
1.1.3. «Новый экономический порядок»
Развязывая войну против Советского Союза, фашистская Германия рассчитывала поставить экономику оккупированных советских областей на службу агрессивным устремлениям германского монополистического капитала. За счет разграбления Советского Союза нацисты надеялись не только удовлетворить потребности армии и увеличить свой военно-экономический потенциал, но и обеспечить прибыль германским монополиям, взрастившим германский фашизм104. Выполнению этих задач и была подчинена экономическая политика немецко-фашистских оккупантов на захваченной территории Советского Союза.
Ее грабительские цели и сущность определялись в «Директивах руководству экономикой во вновь оккупируемых восточных областях» («Зеленая папка»), составленных под руководством Геринга еще до нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Согласно этому документу, основной экономической целью военной кампании было получить для Германии как можно больше продовольствия и нефти. Первой задачей являлось быстрое осуществление полного продовольственного снабжения германских войск за счет оккупированных областей.
Для ограбления захваченной советской территории фашисты создали специальный хозяйственный аппарат. Во главе его стоял «Восточный штаб экономического руководства», подчиненный Герингу. Исполнительным органом руководящего штаба являлся экономический штаб «Восток», который обеспечивал координацию всей программы эксплуатации и грабежа и представлял на оккупированной советской земле хищнические интересы германских монополий и вермахта.
В протоколе совещания руководителей штаба «Восток», проведенного 2 мая 1941 г. незадолго до начала войны с СССР, говорилось, что продолжать войну можно будет лишь в том случае, если вооруженные силы Германии на третьем году войны станут снабжаться продовольствием за счет России. Причем осознавалось, что если выкачать из страны все, что необходимо гитлеровцам, то десятки миллионов советских людей будут обречены на голод105.
Разруха и голод на оккупированной советской территории
В соответствии с директивами Восточного штаба экономического руководства германские войска полностью реквизировали на всех фабриках, заводах и складах жидкое топливо, смазочные вещества, сырье, полуфабрикаты и готовую продукцию. В Донбассе немцы захватили, по сообщению немецкого журнала «Фиръяресплан», около 2 млн т угля. В Никополе, по сообщению того же журнала, немцам досталось 70 тыс. т марганцевого концентрата106.
15 апреля 1942 г. рейхскомиссар Лозе издал приказ об изъятии благородных металлов, а также алюминия, свинца, меди, магния, никеля, цинка, олова и сплавов этих металлов во всех предприятиях Остланда. Было запрещено без разрешения рейхскомиссара применять металл в каком бы то ни было производстве, а также на строительных и ремонтных работах. Чугунолитейным и металлообрабатывающим предприятиям было разрешено выполнять только заказы немецких органов. Зимой 1941‒1942 гг. во всей Прибалтике было конфисковано кожевенное сырье, шкуры и меха, за исключением запасов на фабриках, выполняющих военные заказы. В марте-апреле 1942 г. проводилась конфискация растительных, животных и искусственных жиров, маслокислот, олифы, глицерина, стеарина, нефти, мазута, авиационного бензина, минеральных масел и смол. На предприятиях конфискованы кожаные приводные ремни107.
Стремясь захватить полностью все запасы дефицитного сырья, немцы запретили производство товаров первой необходимости для снабжения местного населения: мыла, обуви, кожевенных изделий, платья и т. п.
Конфискованное сырье в первый период оккупации целиком вывозилось в Германию, а позднее часть его передавалась местным предприятиям, выполнявшим военные заказы.
Не ограничиваясь реквизицией сырья и промышленной продукции, немцы вывозили в Германию основное производственное оборудование. Так, например, в начале 1942 г. были вывезены в Германию оборудование и различные материалы со сланцевых рудников Ленинградской области. Летом 1942 г. из Латвии вывезли токарные, сверлильные, ткацкие, трикотажные станки, динамомашины, моторы и т. п. Зимой 1942‒1943 гг. в связи с наступлением Красной армии немцы начали эвакуировать целые предприятия. В декабре 1942 г. из Могилева было вывезено оборудование шелковой фабрики и других предприятий, из Орджоникидзеграда – оборудование завода «Красный Профинтерн». В феврале 1943 г. были эвакуированы некоторые промышленные предприятия из Минска. В том же месяце – эвакуированы из Дарницы (близ Киева) танкоремонтный завод и мясокомбинат во Львов, из Киева эвакуирована обувная фабрика и подготовлялась эвакуация еще ряда предприятий. В марте 1943 г. было вывезено заводское оборудование из Гомеля108.
Фабричные и заводские здания немцы во многих случаях разбирали на строительный материал для использования при мощении дорог, постройки мостов, укреплений и т. п. При отступлении немцы, как правило, разрушали все уцелевшие промышленные сооружения.
Восстанавливая промышленные предприятия, немецкие власти руководствовались установками, изложенными в упоминавшейся выше «Зеленой папке» и неоднократно повторявшимися в германской печати. Так, например, 2 июля 1942 г. газета «Фелькишер беобахтер» писала: «Использование украинской промышленности должно ограничиться предприятиями военного значения, при условии, если они могут быть восстановлены в короткий срок»109.
Следует отметить, что восстановленные предприятия часто выводились из строя в результате диверсий и саботажа. Так, например, в первом квартале 1942 г. в районе Речицы (БССР) партизаны сожгли завод, изготовлявший железнодорожные шпалы, в районе Майкопа были сорваны восстановительные работы на буровых скважинах «Хадыжнефти» и т. д.110
В связи с этими обстоятельствами немцы были вынуждены ограничиться пуском сравнительно немногих предприятий, которые могли хотя бы частично удовлетворять неотложные нужды действующих войск.
Массовое расхищение личной, общественной и государственной собственности фашистской армией происходило повсеместно на оккупированной советской территории. Жестокость по отношению к населению, мародерство, грабежи никаким образом не пресекались германским командованием. Жалоб на произвол немецких солдат и офицеров оно не принимало. Так, 15 июля 1941 г. житель Вилейки (Белоруссия) З.К. Коляда пришел к коменданту города и пожаловался на грабеж, учиненный немецкими солдатами в его доме. По распоряжению коменданта Коляду тут же расстреляли за «оскорбление немецкой армии»111.
Чрезвычайно тяжелым было положение жителей крупных городов на оккупированной советской территории. В Минске, например, генеральный комиссариат выделял зимой 1941‒1942 гг. на каждого работающего рацион 200 г хлеба и 10 г соли на 1 день. Из-за низкой заработной платы рабочие не могли обеспечить себе прожиточный минимум за счет рынка. В магазинах население не могло купить ни промышленных, ни продовольственных товаров. Процветала спекуляция. Занимались ею гитлеровские солдаты и те, кто добывал ценою предательства жизненно необходимые товары. Абсолютное же большинство населения было доведено до обнищания крайней степени112.
Через год после начала войны один из фашистских чиновников докладывал в гитлеровский генеральный штаб, что положение русских рабочих безнадежно. Растущие рыночные цены находились в резком контрасте с получаемой рабочими зарплатой. Недельного заработка не хватало, чтобы удовлетворить самые необходимые дневные потребности в продуктах питания. Население буквально голодало и было вынуждено обменивать на продукты питания последнюю одежду и домашнюю утварь113.
По отношению к рабочим на оккупированной советской территории предприниматели чинили грубый, откровенный произвол. Усиливая эксплуатацию и всемерно снижая жизненный уровень населения, оккупанты стремились получить избыток продуктов, сырья и дешевую рабочую силу для поддержания своего военно-промышленного потенциала. Но расчеты гитлеровцев срывались. Население городов, в большинстве своем, под любым предлогом уклонялось от работы, умышленно снижало производительность труда и качество продукции, устраивало диверсии, выводило из строя станки и оборудование.
На оккупированной советской территории широкий размах приобрел саботаж всех мероприятий немецких властей. На предприятиях рабочие сознательно ухудшали качество выпускаемой продукции, нарушая технологию производства, что зачастую приводило к быстрой ее порче. Производительность труда на таких предприятиях была очень низкой.
Трудовой саботаж в различных формах проявляли рабочие промышленных и транспортных предприятий. Например, на курском и льговском железнодорожных узлах ремонтные работы подвижного состава проводились со значительным отставанием от технических норм. Гитлеровцы не смогли организовать четкую и бесперебойную работу на важнейших железнодорожных объектах из-за частых аварий и актов диверсий. В конце концов, они заменили многих рабочих немцами, а к другим приставили по одному конвоиру на двух работающих114.
В области сельского хозяйства осуществлялась также политика грабежа. Вскоре после начала войны фашистское руководство объявило, что все пахотные земли, луга, пастбища, равно как имущество колхозов, совхозов и МТС, являются собственностью германской империи.
В целях более полного контроля и учета сельхозпродукции, а также для организации своевременной уборки урожая оккупанты оставляли в некоторых случаях колхозы, установив за этими хозяйствами строгий контроль. Были введены непосильные нормы принудительных поставок сельскохозяйственной продукции, денежных налогов и система подневольного, рабского труда. Силой оружия гитлеровцы принуждали крестьян ухаживать за скотом, убирать урожай, возложив на них ответственность за сохранность всей сельскохозяйственной продукции и своевременную сдачу ее заготовительным органам.
Германская печать и руководящие чиновники вынуждены были признать, что сельскохозяйственные работы в оккупированных районах не были обеспечены ни живой тягловой силой, ни тракторами, ни горючим, ни машинами. Была взята установка на проведение всех работ в основном ручным трудом. Газета «Национал-социалистише ландпост» от 21 августа 1942 г. писала: «Босые женщины копали в прошлом году свекловицу, работая под осенним дождем и на морозе, потому что для тракторов не было горючего. Женщины стояли по колено в ледяной воде, замачивая коноплю. В настоящее время на полях тоже будут применяться сотни тысяч серпов, кос, лошадей, коров, но не комбайны и тракторы». Во многих районах Украины поля вскапывались лопатами и засевались вручную. В селах Куштумовка, Балабино, Царицын Кут Запорожской области, в некоторых районах Курской области и в других местностях из-за полного отсутствия тягловых животных в плуги впрягались мужчины и женщины. В Германии и на некоторых заводах Украины поспешно изготовлялись косы, серпы, грабли и другой простейший инвентарь. На Правобережной Украине этим производством были заняты, по сообщениям немецких газет, 28 предприятий, а из Германии было доставлено на Украину около 1 млн серпов115.
Чтобы восполнить убыль рабочей силы в наиболее обезлюдевших оккупированных областях, германские власти отправляли в эти области крестьян из других местностей. Так, на проведение весенних посевных работ в районе Кировоград – Днепропетровск – Николаев – Херсон было принудительно отправлено 400 тыс. крестьян из Киевского, Житомирского и Волыно-Подольского генеральных округов. За отсутствием транспорта люди должны были идти пешком. Добровольцам была обещана плата и боны на приобретение промтоваров, а за «особое прилежание и хорошее поведение» – увеличение приусадебных участков. Повсеместно проводилась мобилизация на сельскохозяйственные работы городских жителей: домашних хозяек, студентов, школьников, служащих, безработных116.
Как мобилизованные, так и местные жители работали на сельскохозяйственных работах под надзором полиции и немецких управляющих. Последних к лету 1942 г. во всех оккупированных областях насчитывалось 13‒16 тыс. человек. Для надзора за проведением уборочных работ выезжали окружные генеральные комиссары и все чиновники их аппарата. На Украине рабочий день на полевых работах продолжался с 5‒6 часов утра до 6‒7 часов вечера. Для работы на приусадебных участках можно было использовать 2 дня в неделю, остальное время каждый должен был работать на земле общинного хозяйства. За невыход на работу в первый раз накладывался штраф 500 руб., во второй раз виновный отправлялся в лагерь военнопленных и у него конфисковалось все имущество. Там, где уклонение от работ принимало массовый и организованный характер, применялись также телесные наказания и расстрелы. Между советскими гражданами и немецкими управляющими неоднократно происходили кровавые столкновения. По сообщениям немецких газет, «многие сельскохозяйственные руководители погибли на посту»117.
Приказом по Южной группе армии от 28 марта 1942 г. предлагалось завести при постоянных гарнизонах огороды и обрабатывать их силами войсковых частей118. Стремясь обеспечить хлебом в первую очередь армию, германские власти поручали уборку урожая в некоторых тыловых районах непосредственно воинским частям. Газета «Дойче Украине цайтунг» от 4 октября 1942 г. поместила очерк, содержащий следующее описание: «Дивизия охраняет большой участок. Везде оборудуются позиции. Нужен каждый человек. Но все же солдаты участвуют в уборке урожая и охраняют его от близкого врага119. Генерал разъезжает по участку, как управляющий имением. Вот идет отряд солдат с косами. На трех солдат имеется одна коса. Сельскохозяйственные орудия встречаются редко. На полях работает гражданское население. “Эти люди, – рассказывает генерал, – временно размещены в ближайших деревнях, население которых нам пришлось полностью выселить за связь с партизанскими отрядами”»120.
На сельскохозяйственные работы в оккупированные области привлекалась также рабочая сила из-за границы. Из Германии были присланы 30 тыс. членов организации «Гитлеровская молодежь». Они работали в государственных имениях и частично в крестьянских хозяйствах. Одновременно молодые гитлеровцы осуществляли дополнительный политический надзор за населением, вели пропаганду и проходили практическую подготовку как будущие колонизаторы121.
Контингенты рабочей силы в Литве пополнили 50 тыс. немцев, переселенных в Германию в 1939‒1940 гг. и возвращенных обратно после оккупации122. Кроме того, в апреле 1942 г. в Литву было переселено еще 3 тыс. немецких крестьян123.
В Голландии, Дании и Бельгии проводилась вербовка крестьян, желающих переселиться на Восток и вести там самостоятельное хозяйство, либо работать а качестве управляющих. В этих же странах, а также в Норвегии велась вербовка молодежи на временную сельскохозяйственную работу и для подготовки к постоянной руководящей работе в оккупированных советских районах. По сообщению шведской газеты «Дагенес нюхетер», в Норвегии «вербовка на сельскохозяйственные работы провалилась». Западноевропейские крестьяне явно остерегались связывать свою судьбу с непрочными гитлеровскими завоеваниями124.
Мобилизуя все внутренние трудовые резервы и пытаясь привлечь рабочую силу из-за границы, немецкие власти одновременно вывозили крестьян из оккупированных районов СССР на работу в Германию, еще более усугубляя этим резкую убыль трудоспособного населения.
Во многих районах хлеб в счет обязательных поставок увозился немцами на свои склады прямо с полей. За утайку хлеба, несвоевременную сдачу, за всякое сопротивление германским солдатам и чиновникам при насильственном изъятии хлеба население подвергалось штрафам, физическим наказаниям, заключению в тюрьмы и смертным казням. Так, например, в оккупированных районах Ленинградской области за несвоевременную сдачу хлеба накладывался штраф от 500 до 1000 руб., а если это не давало результата, виновный подвергался телесному наказанию. В Смоленской области немцы объявили крестьян, уклоняющихся от сдачи хлеба, саботажниками, отбирали у них коров и кур, подвергали крестьян порке и другим физическим наказаниям вплоть до расстрела. В Литве за несвоевременное выполнение обязательных поставок виновные привлекались к военному суду; торговля зерном запрещалась под страхом смертной казни. На Украине рейхскомиссар Кох объявил, что крестьяне, утаивающие хлеб во время уборки, расхищающие зерно из складов, будут осуждаться особыми немецкими судами на длительное тюремное заключение с конфискацией всего имущества или на казнь. Если сокрытие или хищение хлеба повторяются несколько раз в одном и том же селе, то наказанию подвергаются все жители села125.
Для «защиты урожая» на Украине была создана вооруженная охрана, которая имела право с каждым, кто попытается похитить или испортить зерно, и кто окажет сопротивление при его изъятии, расправляться как с партизаном, то есть убивать на месте. Сельские старосты, волостные старшины и полицейские активно содействовали немцам при реквизициях продовольствия и при проведении связанных с этим репрессий. Несмотря на террор, крестьяне во многих районах затягивали сдачу продуктов, прятали зерно и картофель, оказывали в ряде случаев активное сопротивление при реквизициях продовольствия. Особенно жестокие формы приняли реквизиции в прифронтовой полосе, превращаемой немцами в «зону пустыни». Угоняя из этой зоны население, немцы реквизировали весь хлеб, скот, фураж и другие сельскохозяйственные продукты, абсолютно не считаясь с ранее установленными нормами и выполнением обязательных поставок. Реквизиции сопровождались сжиганием дотла целых деревень и массовыми зверскими убийствами. Такому же грабежу и разбою немецкие карательные отряды подвергали сотни деревень в районах действия партизан. Так, например, в феврале 1943 г. полному разрушению и опустошению подверглись Осиповический, Березинский, Червенский, Руденский, Слуцкий, Старобинский, Житковический, Петриковский и другие районы Белоруссии, а также многие районы в других оккупированных областях126.
Общее количество зерна, вывезенное в 1942 г. только с Украины, по сведениям, опубликованным в США, составляло 1 млн т. Такие же данные сообщали немецкие газеты и радиостанции127.
Благодаря постоянной агитации подпольщиков, саботаж уборочных и полевых работ, укрытие от оккупантов и распределение между крестьянами урожая стали массовыми явлениями на оккупированной советской территории. Не выполнялись нормы выработки, затягивались сроки посевов и уборки урожая, что приводило к большим его потерям. Занижалась урожайность, путалась отчетность. Сохранилось немало свидетельств о самоотверженных действиях крестьян-колхозников, которые, стремясь сохранить имущество колхозов, одно за другим срывали мероприятия оккупационных властей. Несмотря на расправы, колхозники саботировали приказы оккупационных властей о сдаче хлеба и других сельскохозяйственных продуктов, прятали и резали скот. Например, летом 1942 г. звеньевая колхоза «Мировая революция» Старооскольского района Курской области Винюкова подожгла колхозное поле, чтобы врагу не достался выращенный урожай зерновых128.
За невыполнение трудовой повинности на промышленных предприятиях применялись телесные наказания и даже смертная казнь. Например, в Иванинском районе Курской области за самовольный уход с сахарного завода оккупанты подвесили к столбу 16-летних подростков Г. Дичанского и М. Рыжова. В с. Большие Угоны за невыход на работу были расстреляны рабочие сахарного завода Звягинцев и Дорохов. Трупы казненных каратели подвесили к столбам и прикрепили надписи «За невыход на работу»129.
Срыв мероприятий оккупантов постоянно усиливался по мере активизации деятельности партийного подполья и партизан. Установив связь с патриотами на предприятиях, партизаны и подпольщики указывали им наиболее важные объекты для саботажа и диверсий, учили методам их осуществления, снабжали минно-подрывной техникой.
Планируя войну против Советского Союза, руководители фашистской Германии рассчитывали, что смогут полностью обеспечить свою армию за счет оккупированных территорий. Гитлеровцы намечали использовать местные денежные ресурсы для оплаты военнослужащих, персонала гражданской администрации, полиции и прочих служб. За счет денежных средств из оккупированных территорий предполагалось погашать государственный долг Германии.
Выкачиванием денежных средств, например, в генеральном округе «Белоруссия», руководило германское налоговое управление при генеральном комиссариате. Оккупанты ввели две формы денежного налога: государственный и местный. Государственным налогом облагались государственные и частные предприятия, платившие налог с оборота, с прибыли, подоходный налог. Местным налогом облагались все граждане. Количество и величина налогов постоянно росли. За неуплату их ссылали на каторжные работы в Германию, сажали в тюрьмы, подвергали смертной казни.
Кроме налогов, фашисты ввели систему денежных штрафов. За малейшее неповиновение оккупационным властям на граждан налагался штраф. Обширная система штрафов и налогов была направлена на максимальное извлечение денег у населения. Только учтенный оккупантами приток денежных средств за 1942 г. по смете бюджета генерального округа «Белоруссия» составил 100 млн рейхсмарок. Не поддается никакому учету та часть денежных средств, которая попала в руки гитлеровцев путем прямого грабежа советских граждан и так называемой «реквизиции»130.
Угон физически здорового населения на работы в Германию был неотъемлемой частью преступного оккупационного режима и приобрел огромные размеры. Вывозом населения гитлеровцы преследовали две основные цели: получить даровую рабочую силу и подорвать базу роста партизанских рядов.
В Белоруссии, например, угоном населения в Германию занималось специальное ведомство во главе с генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы гауляйтером Заукелем. Его вербовочный аппарат при помощи СС, полиции, жандармерии, применяя террор, облавы, осуществлял вывоз населения на каторжные работы. Только в 1942 г. из городов и деревень генерального округа «Белоруссия» и тылового района группы армий «Центр» в Германию принудительно было угнано свыше 125 тыс. человек131. Там советских людей подвергали издевательствам. Направленных на промышленные объекты размещали в бараках. Они спали вповалку на двух-, трехъярусных нарах. Кормили их два раза в день. Пища содержала в 2,5 раза меньше калорий, чем у немецких рабочих. Избивали. Больным не оказывали никакой медицинской помощи132.
Жестокий режим, устанавливаемый фашистами, грабежи, насилия, издевательства немецких властей и солдат над беззащитными мирными жителями сел и городов оккупированных местностей вызывали у населения не только негодование, но зачастую и противодействие, выражающееся в росте партизанского движения, открытых выступлениях агитаторов за советскую власть и актах, направленных на уничтожение представителей фашистской администрации. Об этом наглядно свидетельствуют данные префекта Одесской полиции, в сообщениях которого в Бухарест сказано следующее: «Русское население города возмущено немцами за издевательства и пытки, учиняемые ими над евреями»133.
1.1.4. Геноцид на оккупированной территории СССР
Практика уничтожения групп людей в зависимости от их расовой, национальной и религиозной принадлежности получила теоретическое обоснование и была возведена в ранг государственной политики в нацистской Германии еще задолго до Второй мировой войны. На Нюрнбергском процессе 1945‒1946 гг. геноцид в качестве преступного деяния был описан как «преднамеренное и систематическое истребление расовых или национальных групп гражданского населения на определенных оккупированных территориях с целью уничтожить определенные расы и слои наций и народностей, расовых и религиозных групп…»134
Осуществление гитлеровцами политики геноцида в отношении советских людей началось с первых же дней войны. Расстрелы и массовые экзекуции приобрели колоссальные размеры. Солдаты и офицеры вермахта, каратели оперативных групп СС, пренебрегая международными соглашениями и конвенциями о законах ведения войн, повсеместно совершали чудовищные расправы над гражданским населением и военнопленными.
Многочисленные факты, инструкции и приказы, подготовленные и изданные задолго до возникновения массового партизанского движения, рассылавшиеся из рейха на захваченную территорию под грифом «совершенно секретно», свидетельствуют о том, что немецко-фашистская оккупационная политика, ее цели и направление не сложились стихийно, а были определены и разработаны заранее. Они вытекали из характера и сущности агрессивной войны, которую развязал германский фашизм.
Фашистский преступник Бах-Зелевски, уполномоченный рейхсфюрера СС Гиммлера, начальник штаба по борьбе с партизанами, сделал ряд заявлений на Нюрнбергском процессе, подтверждавших, что борьба с партизанами использовалась фашистами как предлог для массового уничтожения советских людей. Когда его спросили, существовали ли приказы, которые бы разграничивали партизан и мирное население, он ответил, что таких приказов не было, как и не было сказано, кого следует считать партизаном. На вопрос советского обвинителя: «Подтверждаете ли вы, что вся практическая деятельность немецких властей, немецких воинских соединений в борьбе с партизанами была направлена на выполнение этой директивы – сократить число славян на 30 млн человек?», Бах-Зелевски ответил: «Я считаю, что эти методы действительно привели бы к истреблению 30 млн, если бы их продолжали применять и если бы ситуация не изменилась в результате развития событий»135.
Уничтожение мирного населения во время карательных операций под видом борьбы с партизанами велось гитлеровцами с одной определенной целью – провести в жизнь, используя любые меры, запланированное еще до начала войны истребление советских людей.
Многие тысячи советских людей были замучены и уничтожены в тюрьмах. Здесь фашисты жестоко пытали и убивали тех, кто восставал против «нового порядка». Тюрьмы были переполнены постоянно. Акции по ликвидации заключенных гитлеровцы прикрывали термином «очистка тюрьмы». В начале 1942 г. гитлеровцы начали применять для массового уничтожения людей специальные автомашины – «газенвагены» – душегубки.
Оккупанты осуществляли на оккупированной советской территории и варварский нацистский декрет об «эвтаназии» – умерщвлении неизлечимых и душевнобольных. Под его действие подпадал широкий круг людей – старики, дети, психически больные. Так, зверскую расправу в Минске над больными психиатрической больницы «Новинки» учинили фашисты 18 сентября 1941 г. 120 больных отравили газом в помещении бани, а 5 ноября расстреляли еще 300 больных136.
Нацистский террор не минул и советских детей. Их уничтожали как социально-биологическую основу нашего народа. Детей принуждали к непосильному труду, морили голодом, заключали в концентрационные лагеря, вывозили на каторжные работы в Германию. Невероятно тяжелым оказалось положение сирот в детских домах на оккупированной территории. Ни военные, ни гражданские власти не были заинтересованы в поддержании их жизни. Дети пухли от голода, умирали от болезней и холода. С изуверской жестокостью уничтожались дети, содержавшиеся в концентрационных лагерях. Только в одном концлагере в Барановичах фашисты убили 5200 детей137.
Приказ Гиммлера от 10 июля 1943 г. «Об опустошении советской территории» гласил: «…зараженные бандами территории Северной Украины и России – Центра следует очистить от населения. Освобожденные от населения территории использовать для сельского хозяйства. Детские лагеря следует расположить на границе этих территорий, так, чтобы дети могли быть использованы в качестве рабочей силы»138.
Огромные массы населения стали узниками фашистских концлагерей, созданных по всей оккупированной советской территории. Эти лагеря являлись органической частью оккупационного режима. Ряды колючей проволоки, сторожевые вышки, специально выдрессированные собаки олицетворяли фашистский «новый порядок» на захваченной земле. Лагеря для военнопленных (дулаги, шталаги, офлаги), для гражданского населения (гетто, трудовые лагеря, пересыльные лагеря) служили преступным целям массового истребления советских граждан. Здесь преднамеренно создавались условия, влекущие за собой гибель тысяч людей: голод, холод, инфекционные болезни, отсутствие медицинской помощи, произвол администрации139.
«Новый порядок» в действии
Советских военнопленных гитлеровцы использовали на самых грязных и изнурительных работах. Малейшее промедление при исполнении приказаний грозило расстрелом. Издевательства над военнопленными были дикими и изощренными. Фашисты, сопровождавшие военнопленных к месту работы, и охрана лагерей стреляли без предупреждения. Они убивали на месте ослабевших узников, задерживавших движение. Обычно после прохождения колонны пленных на улицах населенных пунктов и дорогах оставались сотни трупов. Так, очевидцы свидетельствуют, что 9 ноября 1941 г. из бобруйского лагеря в сторону Слуцка двигалась колонна военнопленных численностью в 2 тыс. человек. До Слуцка почти никто из них не дошел140.
Согласно распоряжениям и приказам рейхсфюрера Гиммлера 1941 и 1942 гг., пленные советские комиссары и военнослужащие-евреи должны были подвергаться казни. В лагерях регулярно проводилась так называемая сортировка военнопленных. Отбирались и уничтожались коммунисты, политработники, больные, раненые. Оставшиеся использовались на тяжелых работах. В «акциях по отбору» кроме офицеров и солдат вермахта принимали участие органы полиции безопасности и СД141.
Беспощадному уничтожению подвергалось население еврейской национальности. К началу войны несколько миллионов евреев – значительная часть всего еврейского населения СССР – проживало на территориях Западной Украины, Западной Белоруссии и Прибалтики. Многие из них не успели эвакуироваться с отступавшими советскими войсками. Именно здесь, при активной помощи местных профашистских элементов и антисемитски настроенных жителей, развернулись погромы и массовое истребление евреев, ставшие самой страшной страницей геноцида еврейского населения во время Второй мировой войны, названного впоследствии Холокостом.
Эйнзатцгруппы полиции безопасности и СД, созданные для того, чтобы сломить сопротивление населения территорий, лежащих в тылу германских армий на Востоке, получили задание уничтожить евреев в этих областях. Эффективность деятельности эйнзатцгрупп видна из того, что в феврале 1942 г. Гейдрих был в состоянии доложить, что Эстония уже очищена от евреев, а в столице Латвии Риге число евреев снизилось с 29 500 до 2500 человек. Всего эйнзатцгруппы, оперировавшие в прибалтийских странах, убили за три месяца свыше 135 000 евреев142.
Уцелевшее еврейское население – часть ремесленников, рабочие военных предприятий, часть интеллигенции было переселено в специальные кварталы или загородные поселки – гетто. Все евреи были обязаны носить на одежде отличительные повязки с изображением звезды. Различные запрещения и ограничения, установленные для населения, применялись к евреям особенно строго. Им запрещалось появляться на улицах с более раннего часа, чем остальным жителям. Из высших учебных заведений на оккупированной советской территории были исключены все профессора, преподаватели и студенты еврейской национальности. Евреям была запрещена служба в учреждениях. У них конфисковались все деньги и имущество, кроме немногих предметов личного обихода, не платилось никакого жалованья, где бы они ни работали143.
Еврейские кварталы подвергались более частым обыскам и облавам. В связи с голодом, большой скученностью и отсутствием медицинской помощи в гетто наблюдалась очень большая смертность. В Минске, например, на сравнительно небольшой территории фашисты собрали около 100 тыс. евреев. К 1 августа 1941 г. там уже осталось 85 тыс. человек, а к лету 1942 г. фашисты уничтожили почти всех. Поражают цинизм и хладнокровие, с которыми фашистские палачи вели подсчет уничтоженных ими людей. 31 июля 1942 г. генеральный комиссар Кубе докладывал рейхскомиссару «Остланда» Лозе: «За последние десять недель в Белоруссии ликвидировано около 55 тыс. евреев. В Минской области евреи полностью истреблены». Только за два дня июля, 28 и 29, в Минске фашисты уничтожили 10 тыс. евреев, половина из которых была привезена сюда по приказу Гитлера в ноябре 1941 г. из Вены, Брно, Бремена и Берлина144.