Но я хочу ее сейчас. Дико хочу до нее дотронуться. Хочу ее руки на себе. Хочу иметь ее на любой доступной поверхности. Хочу, чтобы царапалась, орала или выносила мне мозги, но только чтобы хотела меня в ответ. Как хотела в тот день, когда я увидел ее впервые.
Если это невозможно, дырка у меня в груди никогда не затянется. Я буду с ней до конца жизни, привыкнув к этой зудящей боли, как жил все эти три года.
Я хочу всадить кулак в стену или в лицо Камиля Тхапсаева за то, что он ее трахает, а я даже дотронуться до нее не могу. И не знаю, с какой стороны подступиться к этому клубку фатального дерьма, из которого состоят наши с ней отношения.
Но я, твою мать, не боюсь сложных задач. Теперь я боюсь легких. Теперь у меня напрочь перекошенные мозги, и я уже не тот, что десять лет назад, а она…
Она до сих пор не научилась давать сдачи своей матери. И это заводит внутри меня тот самый механизм, который когда-то я раздавил собственными руками, – давать всем сдачи вместо нее.
Все эти потребности крепнут со сверхскоростью, будто и не подыхали во мне одна за другой.
Тишина вокруг заставляет поднять глаза.
Очевидно, мне задали вопрос.
Вскользь пробежавшись по лицам, пытаюсь найти источник.
Откашлявшись, докладчик спасает ситуацию:
– Так, мы публикуем новые тарифы? Или еще раз соберемся.
Бросив взгляд на экран проектора, пробегаюсь глазами по цифрам. Посмотрев на часы, говорю:
– Соберемся еще раз. Выберите на следующей неделе дату и время вместе с моим секретарем.
– Понял, – кивает тот.
Забрав со стола блокнот, покидаю зал заседаний.
Узор на ковре в коридоре всегда вызывал у меня эстетическую блевотину, но, как и в своем доме, заниматься обстановкой вокруг себя никогда не было времени, а конкретно в этом случае его нет даже на то, чтобы поручить кому-нибудь избавиться от этой древней херни.
– К вам Алиса Соболева, – просовывает голову в дверь моего кабинета Надежда, мой секретарь.
– Пусть заходит, – встаю, подходя к окну.
Я выкроил для нее пятнадцать минут рабочего времени в знак признательности за проведенное вместе время и за то, что после того, как бросил ее одну в ресторане, она не послала меня нахер и все же пришла. Я вообще не планировал больше с ней встречаться вне зоны рабочих отношений, но не успел озвучить свою позицию вчера, так как не хотел портить ей аппетит.
Когда она заходит, понимаю, что спешу.
Алиса не из тех людей, которым нужно объяснять дважды. У нас бы ничего не вышло, если бы мне приходилось это делать, но самообладание все равно оставляет ее на пару минут, когда говорю ей о том, что хотел бы остаться друзьями.
Она не швыряет в меня вещи, не обзывает козлом, потому что никогда не посмела бы такого сделать и потому что я ровным счетом нихера ей не обещал.
Полчаса спустя я покидаю кабинет вслед за ней и предупреждаю Надю о том, что сегодня не вернусь.
Ее обведенные карандашом брови ползут вверх, глаза активно моргают.
Я никогда не уходил с работы в три часа дня, но сегодня в детском саду у Мишани какая-то тусовка, посвященная Дню святого Валентина, и я планирую на нее попасть.
Глава 22
Руслан.
Наши дни
– Погуляй пока, – прошу Борю, когда машина приближается к воротам детского сада. – Я ненадолго.
– Как скажет шеф, – отзывается мой водитель, тормозя. – Я вон там буду, на пятачке… – кивает на маленький остров расчищенного асфальта между оградой и тротуаром.
– Угу, – забрав с сиденья свою куртку, выхожу из машины.
Холодный, сырой воздух пробирается под свитер.
Наверное, свою полную физическую полноценность начинаешь ценить только тогда, когда вдруг возникают проблемы даже с самыми обычными вещами, вроде того, как помочиться, задействовав только одну руку, или просто одеться, не говоря уже о более сложных вещах, вроде спорта или вскрытия коробки молока.
С абсолютно корявыми пируэтами набрасываю на плечи пуховик и широким шагом направляюсь к крыльцу, на котором припаркованы разнообразные детские санки и ледянки.
В последнее время я бывал здесь часто.
Еще два года назад я толком не знал, где Мишанин детский сад находится. Я только оплачивал счета, прекрасно понимая, что уделяю сыну слишком мало времени. Но у меня его не было. Не было времени забрать сына из сада или возить по врачам. Не было времени отвезти его в спортивную секцию или забрать оттуда. Я прекрасно понимал, что полностью переложил ребенка на Олины плечи, но когда пытался найти хоть какой-то компромисс, всегда в осадке получался безответственным мудаком.
Это заслуженно и одновременно нихрена незаслуженно, ведь я работаю, чтобы обеспечить его будущее, и в какой-то момент меня просто достало за это оправдываться. Я решил остаться безответственным мудаком, раз ей нравится так считать.
Я снова забил болт. Со злостью и со всего размаха.
Поднявшись на крыльцо, открываю дверь и пропускаю выходящую навстречу женщину и мальчика в синей шапке.
– Добрый день… – заглянув в мое лицо, делает на своем вежливую улыбку.
– Добрый, – киваю.
В этом месте слишком много женщин на один квадратный метр, но, когда прохожу внутрь, у окна вижу знакомую крупную мужскую фигуру в черном пальто и при параде.
Разговаривая по телефону, мой старый друг Дима Миллер ослабляет галстук и упирается рукой в подоконник. Рядом с его ногой карапуз в розовом комбинезоне, младшая дочь.
Это я посоветовал ему этот сад. Уверен, Оля не выбрала бы что-то, что не разложила бы на атомы и не изучила вдоль и поперек. Несмотря на то что он частный, денег жрет не так много. Кажется, нашу совместно выработанную привычку экономить, не так легко убить.
– Перезвоню, – говорит Миллер в трубку, когда видит меня.
Широко улыбаюсь, протягивая ему руку.
– Я думал, все не так плохо, – хлопает своей ладонью по моей и кивает на бандаж.
– ЗдоровО, – говорю с ленцой. – Все не так плохо. Через пару недель сниму повязку.
В студенческие годы мы с ним пытались поднять бабла на всем, во что могли вложиться, имея люто скудные инвестиции. Теперь с ресурсами у нас с ним порядок. Он вернулся в город чуть меньше месяца назад. Последние годы он покорял соседний регион, а сейчас собирается занять одну ключевую должность здесь, у родных пенатов. В отличие от меня, он здесь местный.
– У тебя сегодня день отца? – посмеивается.
– Угу, – посматриваю наверх.
На втором этаже грохочет музыка, и потолок потряхивает от топота.
Я надеюсь, что не опоздал, и Миша все еще здесь, соответственно, шансы увидеть его мать стопроцентные.
Я приехал без предупреждения, то есть, по сути, схватился руками за оголенные провода, но это сейчас не пугает. Пережеванная масса моих мозгов стремительно обнуляет инстинкты самосохранения и, честно говоря, так намного проще жить.
– В субботу у меня новоселье, – придерживает Дима ребенка за капюшон. – Подтягивайся. Часам к двум-трем.
– Постараюсь.
На лестнице шаги. Через минуту вижу его супругу в компании еще одной девочки. Это средняя дочь, ровесница Мишани.
Лену Миллер я знаю не очень хорошо. Видел на их свадьбе лет восемь назад, а потом они переехали. Он женился после армии. Я в армии не был, я закончил военную кафедру, которая освободила от призыва и отправила в запас в звании офицера.
Глядя на высокую худую блондинку, делаю вывод, что она изменилась. Восемь лет назад она выглядела не такой худой, кажется. В любом случае мы общались опосредованно. Миллер женился на семейных связях и бабках, это был его осознанный выбор, что из этого вышло, я толком не знаю, потому что мы много лет общались урывками, когда пересекались где-то рабочими наездами.
– Привет, – улыбается мне немного механически.
– Привет, – улыбаюсь в ответ.
– Спасибо за рекомендацию, нам тут нравится, – замечает вежливо.
– Да не за что, – отхожу в сторону.
– Пошли? – смотрит на мужа.
Пожав на прощанье мою руку, он открывает для них дверь.
Пару минут бесцельно смотрю в окно на задний двор с детским городком.
Все это время в заднем кармане джинсов вибрировал рабочий телефон, и я все же достаю его оттуда, чтобы взглянуть, кого принесло. В последнее время я даю возможность звонящему обдумать необходимость звонка, и если абонент все же решается на второй звонок, делаю вывод, что мое участие оценили.
Возвращаю телефон в карман и направляюсь к лестнице.
На втором этаже коридор, за ним еще один и вход в общий зал. Решаю заглянуть туда и проверить на месте ли Мишаня, но притормаживаю напротив открытой двери в его группу, когда мельком вижу у окна рядом со шкафчиками свою бывшую жену.
Сложив на груди руки, она смотрит на улицу.
Остановившись в дверном проеме, поднимаюсь глазами вверх от ботинок, в которые заправлены ее узкие джинсы, по длинным, стройным ногам и округлой идеальной заднице. По узким плечам в синем свитере толстой вязки. Ее гладкие темные волосы с новыми каштановыми оттенками переброшены на одно плечо, открывая мне вид на тонкую шею и задумчивый профиль.
Глядя на нее исподлобья, я чувствую голод, который ширится и множится разными оттенками. Собрать в одно слово все то, чего я хочу, не получается. Рисовать картины какого-то будущего тоже. Я не знаю, что должен ей предложить. Не знаю, чего бы хотела она.
Я просто знаю, что заберу у нее этот день, и она может сопротивляться, если ей так угодно.
Глава 23
Руслан.
Наши дни
Мои ботинки издают скрип в результате контакта с линолеумом, и Оля оборачивается.
На ее лице выражение, характерное для глубокого мыслительного процесса, но оно быстро развеивается, когда наши глаза встречаются.
На ее губах ярко-красная помада. Это единственное яркое пятно на лице, не считая голубых глаз и темно-русых бровей.
Это неожиданно, и ей без сомнения идет, но я не привык видеть ее такой. Будто сегодня она решила бросить вызов повседневности. Будто на идеально чистом холсте кто-то оставил идеальную, яркую запятую.