Взяв со стула маленькую толстовку, прижимаюсь к ней лицом, чтобы заглушить всхлип, который рвется из горла. Я так давно не плакала из-за отца своего ребенка, что сейчас легко позволяю себе это. Может быть, эти слезы смоют опустошение, от которого так омерзительно тошно.
Еще два дня назад я знала, кто я такая, а теперь уже ни в чем не уверена, и стены родного дома только сгущают краски. Я здесь не была свободна. Никогда. Я стала свободна только тогда, когда Руслан меня отсюда забрал. Со всем почтением к моим родителям и ясным пониманием того, что они от этого не в восторге.
Ведь у него ничего не было. У нас ничего не было. Съемная квартира с древним ремонтом и такой же древней мебелью. Мы были счастливы в ней, как больше не были счастливы никогда.
Мы не справились. Не справились тогда, а сейчас все в миллион раз сложнее. Ничего не будет, как раньше. Это невозможно!
Ложусь на кровать, прижимая к себе Мишанину подушку.
Веки дико тяжелые, очевидно, результат того, что я всю ночь держала их открытыми не в состоянии просто взять и уснуть.
“В нашем районе тихо, как в могиле. Частный сектор, но при этом самый центр города. Я хожу в универ пешком, а такое позволить себе может мало кто в моей группе.
– Я типа должен тебя отпустить? – хрипловатый шепот рядом с моим ухом.
За спиной забор родного дома, к которому я прижата сильным мужским телом.
На моей коже так много мурашек, но они не от холода. Мне жарко. Под пальто шарит очень наглая рука. Сжимает бедро через платье, в которое я одета. Будто ее хозяин знает, что получит в нос, если попробует пробраться ПОД платье, даже, несмотря на то, что вчера мы были совершенно голые, и я лишилась девственности по щелчку!
Я совершенно не соображаю. Я, кажется, влюбилась.
– Если не хочешь, чтобы мой отец отстрелил тебе что-нибудь очень важное… – пугаю Руслана, надеясь, что никакие угрозы не станут для него помехой.
Он смотрит на меня сверху вниз. В темноте его глаза непроницаемые, но я знаю, что они голубые, как насыщенная бирюзовая акварель.
В моей руке букет белых хризантем. Очень красивый и большой. Мне казалось, что весь зрительный зал городского театра пялился на нас, потому что всем было понятно, что у нас свидание.
Он не целовал меня. Ни разу за этот вечер. Только держал за руку и чертил большим пальцем круги на моей ладони. Ничего такого, но я возбуждена так, что жмурюсь, когда, толкнув своими бедрами, заставляет почувствовать раскаленный бугор у себя в джинсах.
– Это? – спрашивает, выгнув густые, темные брови.
Я роняю букет, забрасывая руку ему на шею.
Он целует раньше, чем успеваю дать понять, как мне этого хочется. Мы целуемся так жадно, что даже выстрел из ружья не смог бы меня остановить.
Я влюбилась, но ни за что ему не признаюсь…
Я не хочу, чтобы он меня отпускал. У меня в запасе еще как минимум полчаса.
Запахи осени смешаны с запахами его дыхания. Его одежды.
Моя нога обматывается вокруг его бедра, пальцы зарываются в волосы.
Руслан прижимается носом к моей щеке и бормочет:
– Оля Любимова, будешь моей девушкой?
– Может быть… – плавлюсь в его руках, счастливая, как безмозглая дура…”
В доме по-прежнему тихо, но за окном уже темно.
Мое тело тяжелое и ватное, как после сна, который высосал энергию вместо того, чтобы ее дать.
Я проспала два часа, а по ощущениям – вечность.
Размяв затекшую шею, выхожу из комнаты и направляюсь в ванную, где умываюсь раз сто.
Голос сына приводит меня в столовую. В компании моих родителей он ест и балаболит без умолку.
У меня нет аппетита. Я частично дезориентирована. Присев на диван, бездумно переключаю каналы на телевизоре и вздрагиваю до самых печенок, когда дом сотрясает звонок в уличную калитку, от которого по моим нервам проходит электрическая волна.
Я знаю, кто это.
Просто знаю, и все!
Глава 32
Наши дни
Оля
Оседаю на диван и прикрываю глаза.
Игнорирую этот переполох, который нарастает спустя пять минут. Пять минут на то, чтобы отец отправился встречать гостя. Чтобы они вместе прошли через двор и вошли в дом. Чтобы Мишаня огласил на всю округу:
– Папа!
Где-то в коридоре возня и мужские голоса, смешанные с голосом моего сына. Моей матери.
Я не знаю, как он нас нашел, но не думаю, что это было сложно.
Как правило, он всегда знает, где нас искать, особенно по выходным.
Я готова, и мне не страшно.
Я слишком сильно хотела увидеть его сама, чтобы бояться этой встречи.
Поворачиваю голову и смотрю в его глаза, когда возникает в дверном проеме столовой. Жесткий, целеустремленный и настоящий. Та самая смесь, которую я так в нем люблю. На нем расстегнутая куртка, футболка и джинсы. За выражением глаз прячется злость. Я знаю это состояние Руслана Чернышова. Я видела. Множество раз. Всегда эта злость была направлена на кого-то другого. На кого угодно, только не на меня. До поры до времени. Но ведь я его не боюсь. Мне всегда можно было больше, чем другим.
– Руслан! – мама успела прихватить на кухне тарелки. – Проходи, поужинай с нами! – обойдя его, она принимается суетиться.
В секунду организует место для еще одной персоны, пока Миша скачет вокруг стола, а мой отец хлопает “зятя” по плечу, предлагая раздеться.
Все это время мы просто смотрим друг на друга, по крайней мере, я смотрю на него неотрывно. Подмечая детали, которые знаю наизусть, и от которых щемит в груди.
– Па, давай поиграем в приставку… – разворотив ящик под телевизором, Миша путается в проводах джойстика.
– Оля, сходи за грибочками…
– У нас с Олей дело, – объявляет Чернышов. – Присмотрите за Мишей, – повернув голову, смотрит на моего отца.
– Дело так дело, – отец кивает.
– Ну, как же… – мать поправляет волосы. – Сначала поесть, а потом дела!
— Спасибо, в другой раз. Пошли, – кивнув мне подбородком, Руслан ждет, не двигаясь с места.
– Оля, почему не предупредила, что Руслан придет…
Мне не приходит в голову сопротивляться. В конце концов, выйти из дома было моим первым желанием с тех пор, как я вошла сюда сегодня днем.
Отложив в сторону пульт от телевизора, встаю с дивана.
Мои движения медленные, несмотря на то, что вся сонливость испарилась еще пять минут назад.
– Можно мне с вами? – хнычет Миша за моей спиной.
Проходя мимо его отца, встречаюсь с ним глазами, предлагая самому решить эту проблему.
– Я за тобой заеду попозже, поедем на хоккей, – сообщает ему Руслан.
– Ура-а-а-а!
Морщусь от этого вопля, проходя в коридор. Неторопливо обуваюсь и снимаю с вешалки куртку, чувствуя пристальный взгляд, который сверлит мой затылок.
Руслан открывает входную дверь, толкнув ее здоровой рукой и пропустив меня вперед.
Нас окружает тишина и холодный ветер, когда выходим на улицу.
Его машина припаркована прямо напротив калитки. Мы садимся в нее молча, а потом уезжаем вниз по улице.
Все здесь изменилось с тех пор, как мне было девятнадцать. Улицы поменялись, дома тоже. Как и соседи.
Проезжаем пару километров, прежде чем Руслан тормозит на выезде с перекрестка. Долго сидим в тишине, которая не кажется гнетущей. Меня гнетет другое. То, что он, кажется, такой же опустошенный, как и я.
– Расскажи про тот день, — произносит металлическим голосом.
Тот день?
– Что? – смотрю на него непонимающе.
– Опиши мне тот день.
Он смотрит вперед, положив левую ладонь на руль. Повернув голову, смотрит в глаза, а я плаваю своими по его чертам, боясь того, как сильно хочется дотронуться.
– Чего ты хочешь? Я не понимаю…
– Просто опиши мне тот день.
– Руслан…
– Оля, – требует он. — Говори.
– Я не помню. Они все были одинаковые, – отвернувшись, смотрю в окно.
– Где был я?
– Ты был… – закрыв глаза, окунаюсь в чертов мрак. – В администрации. У тебя был… тендер…
– Продолжай.
Я молчу, мне это нужно.
– Я не хочу в него возвращаться, – говорю устало. – Я не хочу возвращаться. Мы не смогли тогда… и сейчас не сможем. Я больше никогда не стану ждать тебя, как… – ищу подходящие слова, а когда нахожу, они режут мой слух. – Дрессированная собака. Не смогу и не буду.
– Я не предлагаю что-то возвращать.
– А что ты предлагаешь?! – требую с горечью. – Что?!
Повернув голову, режет по моему лицу упрямым взглядом. Так он смотрит на мир, когда что-то решил. Он всегда решает за нас обоих. Всегда. Только не в этот гребаный раз!
– Я не предлагаю ничего возвращать. Я предлагаю создать что-то новое, – чеканит.
– Что-то новое?! – бросаю запальчиво. – Например? Может, мы станем любовниками? Будем трахаться, как дети, по углам?!
– У меня уже стоит.
– А у меня нет! Мне нравится моя жизнь, и я не собираюсь опять становиться домашним животным!
– Домашним животным?! – он делает вид, будто смеется. – Ты, пиздец, себя недооцениваешь.
– Знаешь, кого мне за это благодарить?! – бросаю ему в лицо.
На его скулах пляшут желваки. Крылья носа раздуваются. Я чертова психопатка, раз мне так нравится это зрелище.
– Ты самое охуенное создание на свете, – сквозь гнев сообщает он. – Ты лучшее, что случалось со мной в жизни. Я люблю тебя и нашего сына. Пожалуйста, блять, давай попробуем еще раз.
Несмотря на грубость его тона, я не могу произнести ни слова. Злюсь, мечусь внутри себя. Сжимаю кулаки, впервые за целую кучу лет не зная, что ему сказать!
Мне не было страшно, когда он был где-то в другой галактике. А теперь страшно оттого, что у нас просто ничего не выйдет. Снова. Только на этот раз будет еще больнее, потому что это будет навсегда…