Я слышу, как он сглатывает слюну. Молчит. Возможно, он не согласен, но, черт возьми, дело не в этих чертовых презервативах. Мы оба это знаем.
– Я был херовым мужем и отцом. Я это признаю, – говорит устало. – Ты дала это понять еще тогда, когда молотила посуду.
– У меня были причины воображать о тебе любое дерьмо, – выпрямляюсь и выбираюсь из его рук. – С презервативами или без. Я не знала, с кем ты проводишь время в своих командировках или на “рабочих” ужинах, пока я барахтаюсь в детских пеленках.
– Жаль, что ты забыла поделиться этим дерьмом со мной, – он садится, свешивая с колена здоровую руку.
– Только потому, что боялась, – почти выплевываю я. – В отличие от тебя, я боялась тебя потерять.
– Ты охуенно давала это понять.
В его голосе нет ни злости, ни жесткости, но он смотрит на меня так, будто желает, чтобы эти слова просочились в мой мозг и осели там во всем своем смысле. Смотрит спокойно и прямо, заставляя вину расцветать в душе, как долбанный цветок.
Мне тошно.
Отвернувшись, иду на кухню в поисках своего платья. Сбрасываю одеяло и начинаю одеваться.
– Куда ты собралась? – слышу за спиной.
– Домой. Мне нужно подготовиться к завтрашним занятиям.
Спустя пару секунд тишины, я слышу, как “вжикает” собачка по молнии его ширинки. Не хочу мучать себя тем, чтобы смотреть на его голый торс. Я и злюсь, и нет. Я сама не знаю, что чувствую.
– Заедем за Мишей, и я отвезу вас домой.
– Нет… – опустив голову, застегиваю молнию на своем платье. – Не нужно ему видеть нас вместе. Он может надумать чего-нибудь…
– Например? – спрашивает обманчиво спокойно.
– Например, что мы вместе, а это не так.
Молчание за моей спиной густое и говорящее.
Обернувшись, вижу, как Чернышов проводит языком по своим зубам, имитируя глубокую задумчивость.
– Отлично, – кивает. – В твоей концепции я могу отвезти домой тебя? Или ты предпочитаешь вызвать такси?
Я задумываюсь, и это ему не нравится. Не двигаясь, смотрит на меня с чертовым вызовом.
– Отвези меня домой, – развернувшись, ухожу по коридору, чувствуя между ног тянущие признаки того, что в моем теле только что побывал мужчина.
Глава 38
Наши дни
Оля
– У меня впервые в жизни где-то блат, – Машка фонтанирует оптимизмом в ответ на мою новость о том, что нам не нужно искать помещение самим.
Нам его найдут другие люди. Одной проблемой меньше.
Я согласилась. Да, согласилась на его предложение. Даже моей дури не хватит на то, чтобы от него отказаться.
Внутри странное чувство. Дурацкая щекотка оттого, что Руслан почти ничего не спрашивал. Будто он сам прекрасно понимает, что мы ищем, но то, что он выкроил в своем графике время для меня – волнует сильнее, чем я могла бы подумать. Наверное, это наша общая с сыном болезнь – претендовать на время нашего папочки и радоваться, получая его внимание. Мне колоссально трудно сознаться себе в этом, но это так. И судя по всему, это не лечится, раз спустя три года ничего не изменилось.
– Что ты сделала, колись? – Машка довольно отпивает из кружки ароматный чай, сидя напротив меня за ресторанным столиком. – Минет? – хихикает. – Знаешь, чтобы ты ему не сделала, я это одобряю.
Прыснув собственным чаем, краснею, как школьница.
Кажется, мои губы до сих пор горят после прощального поцелуя, которым вчера меня наградил господин Чернышов. Мне не девятнадцать, но я с трудом могу сосредоточиться на учебном плане, который мы с Машей должны обсудить.
– У нас непродажный мэр, – листаю свой исписанный заметками блокнот.
– Ну-ну, – снова хихикает она. – Так вы вместе?
Ее глаза сияют, как два солнца.
– Мы… – вздыхаю, глядя в окно. – Я не знаю…
На улице туман и слякоть. Сейчас двенадцать дня, а по ощущениям мы находимся в заднице времени и пространства. В половину второго мне нужно забрать из сада Мишу, а потом у меня до самого вечера занятия.
– Ты начала улыбаться, – сообщает Маша. – Честно, Оль, мне показалось, что ты вообще это делать разучилась, когда я тебя первый раз увидела.
– Все сложно, – говорю ей.
Лучше, твою мать, и не скажешь.
– Знаешь, что? – объявляет она. – По-моему, все очень просто. Наше время ограничено, так что не стоит тратить его впустую. Не помню, кто это сказал, будем считать, что я.
– Дам тебе конфету, если ты скажешь это на латыни, – улыбаюсь.
– Фу-у-у, – смеется Машка. – Ты же знаешь, что я ее почти всю прогуляла. Как экзамен сдала, сама не знаю.
Зато знаю я. Она сдала, потому что языки щелкала, как орехи. Прикладывая в три раза меньше усилий, чем я, получала почти те же оценки. Просто она… уникум. Ей и самой прекрасно это известно.
– Просто ты очень умная, – сообщаю я.
– М-да уж… – ее улыбка тает. – Я бы поспорила.
– От ошибок в жизни никто не застрахован, – говорю с нажимом, чтобы она усвоила это, как и другие свои установки. – Никто.
Она невесело улыбается. Взболтнув в кружке чай, говорит:
– Если нужно присмотреть за Мишаней, обращайся. В любое время.
– Маш… – вздыхаю. – С чужим ребенком сидеть всегда непросто. Я не хочу так тебя напрягать.
– Он у тебя потрясающий, – говорит с крупицей грусти. – Вы его сделали просто филигранно, – хитро улыбается. – Мне в кайф с ним тусоваться. Я таких джентльменов в жизни не встречала.
– Спасибо…
– Правда, Оля, он просто замечательный мальчик.
В душе теплится любовь. К сыну. К очевидной правде ее слов. Мы делали его со стопроцентной самоотдачей. Почти каждый день в течение года. Почти каждый чертов день.
Воспоминания рваными картинками заполняют голову, но даже этих рваных кусков достаточно, чтобы в ту же секунду возжелать Чернышова. Самое ужасное заключается в том, что я хочу именно того Чернышова, с которым была вчера. Мужчину. Твердо стоящего на ногах. Покорившего свои вершины. Как логическое завершение всех его стремлений, под поезд которых он когда-то бросил и меня, и нашего ребенка. Но я не могу игнорировать то, кем он стал. Не могу.
Я могу принять его таким, какой он есть. Со всеми его недостатками, но не могу сдаться вот так, по щелчку его пальцев. Тогда я просто потеряю себя. А ведь я только-только себя нашла. Выползла из его тени. Может быть, кроме меня это никого не волнует, но это волнует меня, черт возьми!
– Слушай, – говорит Маша. – Меня тут на один сейшн пригласили. Я там особо никого не знаю, одной не особо хочется идти. Может, ты со мной?
– Что за сейшн? – чувствую громадный скепсис.
– Один местный князек собирает хоровод, – закатывает глаза. – Я с ним познакомилась в спортзале. У меня VIP-абонемент. Пузо, лысина, в общем, такое себе. Но он безобидный. Может и стоит с разными людьми пообщаться? Все же связи.
Связи. Это слово вызывает у меня тошноту. Плюс ко всему мне нужно куда-то пристроить Мишу. В моей ситуации есть только один подходящий вариант. Кусая изнутри щеку, раздумываю.
– Ну, пожалуйста… – строит ангельские глаза Машка.
– Ладно, – улыбаюсь. – Когда это?
– В пятницу, – улыбается она.
Глава 39
Наши дни
Руслан
– Вызвать Бориса? – Надежда прибирает за мной кофейную чашку.
– Нет, я пешком, – достаю из шкафа свое пальто.
– Пешком? – выдает удивленно.
Мой секретарь досталась мне по наследству вместе с кабинетом. Её профессиональные навыки отшлифованы годами работы в приемной мэра, судя по всему, она видела еще динозавров. Она редко позволяет себе эмоции и быстро с ними справляется, к тому моменту, как одеваюсь, она уже их победила.
– Зараза… – морщусь с шипением.
Сегодня утром сняли повязку, но полноценно распоряжаться рукой все еще дискомфортно, даже, несмотря на то, что операция была “бесшовная”.
Набрасываю на шею шарф и выхожу из кабинета.
На улице слегка туманно. Оттепель. Оставляю пальто расстегнутым, двигаясь вдоль здания мэрии. Мне нужно пройти пару кварталов. За десять минут пути со скрипом зубов отмечаю, что пешие прогулки полезны. Открывается прекрасный вид на халтуру коммунальных служб.
На ходу делаю пару заметок в телефоне и отвечаю на звонок от одного очень оборзевшего столичного застройщика. Мне всеми силами пытаются дать понять, что вставлять им палки в колеса не стоит, а лучше встретиться и пообщаться лично. Прежде чем принять это предложение, хочу обзавестись поддержкой кого-нибудь посерьезнее себя самого. В идеале, губернатора, потому что со всей душевной искренностью считаю несправедливым отдавать землю под застройку левому бизнесу, а не близкому и родному, местному. Разумеется, городское бизнес-сообщество того же мнения, иначе оно не обивало бы порог моего кабинета с утра до вечера в разном составе и комбинациях.
Прошу перезвонить мне на следующей неделе и перехожу дорогу вместе со скопившимся на светофоре потоком людей. Прямо напротив историческое здание городского универмага. Обойдя его, захожу с торца и туплю минуту, ища нужный мне вход. Попутно отмечаю, что здесь отличная парковка и остановка общественного транспорта в тридцати метрах выше по проспекту.
На парковке краем глаза замечаю знакомый синий “БМВ”, когда вхожу в дверь здания, слышу женские голоса и смех.
Осматриваю широкий коридор, куда отлично встанет стойка ресепшен, и вполне годный ремонт, которому нужна максимум генеральная уборка.
Неплохо.
Постучав костяшкой указательного пальца в дверь одного из помещений, прохожу внутрь.
Оля сидит на подоконнике большого окна, которое смотрит на центр города.
На ней свитер с большим воротником и черные лосины. Часть волос заколота сзади, часть лежит на плечах.
Боковым зрением вижу движение справа, но зависаю на пороге, покоренный улыбкой, которая адресована мне.
Не знаю, когда такое было. Чтобы ее глаза вот так сияли. Чтобы она вот так улыбалась МНЕ. Это просто улыбка, но я стою на пороге и пялюсь на Олю, чувствуя дискомфорт под ребрами, потому что не понимаю, чем это заслужил.