– Я подтянусь минут через сорок, – кивает мне в зеркало заднего вида.
Выбираюсь на тротуар и на ходу застегиваю пальто. Я не в другом часовом и климатическом поясе, но в центре мегаполиса, как обычно, в разы теплее, поэтому через двадцать метров пальто расстегиваю. На обратной стороне дороги маячит спуск в метро.
Достаю из кармана телефон, испытывая старую, давно забытую потребность сделать всего один звонок. Главный звонок этого дня. Трехсекундный анализ отправляет меня прямиков в те времена, когда эту потребность заслонили другие. Гонка за успехом, бешеное желание реализовать свои усилия – триллионы часов работы, от которых я так жаждал получить плоды. Не я первый, и не я последний. Наверное, так устроен человек, и у этой жажды есть свое слово – амбиции. И борьба за выживание. Ты либо победитель, либо нет. Когда доходишь до этой точки, впереди начинает маячить новая, только теперь у меня значительно больше опыта. Теперь полюса моих потребностей перемешались и сменились и, делая дозвон, я втягиваю носом столичный грязный воздух, понимая, что у меня есть свое место в этом мире, и оно там, где находятся два самых важных человека в моей жизни, не считая родителей.
– Алло? – отвечает Оля на звонок.
Шум города вокруг мешает слышать ее голос на сто процентов, но в девять Миша ложится спать, поэтому времени у меня в обрез.
– Привет, – говорю раздолбайски.
Позавчера я отвез их домой, и колом в моей заднице стояло понимание, что я не хочу их отпускать. У меня нет рычагов давления, только все мои желания как на ладони. Я сам, без примесей и фильтров. И никакого давления. Я свободен как птица. Ни мой сын, ни моя любимая женщина не претендуют на мое время – это моя вина и порядок, который я сам же завел. Теперь от этого порядка мне хочется блевать.
– Привет… – отзывается любимый голос.
В этом мире нет места, где она могла бы от меня спрятаться. Я привязан к ней самым толстым канатом из возможных – я ее люблю. Стряхнуть с этого чувства пыль оказалось настолько просто, что процесс не поддается контролю. Находясь далеко, я тянусь к ней, блять, как садовая ромашка к солнцу. Моя правильная девочка стала потрясающей женщиной, но как по гребаному волшебству осталась собой.
– Мебель привезут завтра, я буду занят, не смогу проконтролировать, – говорю на ходу, пересекая проезжую часть под писк светофора. – Сброшу номер грузчиков, уточни у них время. Если нужно, перенеси на другой день.
– Ты все дела так быстро решаешь? – фыркает она.
Улыбаюсь.
– Чтобы кончить с тобой мне нужно еще меньше времени.
– Чернышов, – снова фыркает, – заткнись.
Улыбаюсь так, что зубы обдает ветром.
Хочу ее, как пацан. Пацанство настолько малоадекватное, что не пугают даже подозрительные взгляды ее родителей. Ни разу в жизни не позволял себе вольности оттрахать их дочь прямо в доме, но все меняется, и это не только меня касается.
– Как у вас дела?
Она молчит всего секунду, но это время молотком долбит нутро.
Я здесь. Я с тобой, хватит сопротивляться. Я не уйду, не отступлю. Не в этот раз.
– У нас дождь… – отвечает наконец-то.
Она знает, что я не в городе. Предупредил, когда вез их домой.
– Это не мои полномочия, – предупреждаю.
– Угу…
– Вернусь завтра ночью, – говорю зачем-то.
Забытые, твою мать, потребности.
– Узнал что-нибудь интересное? – спрашивает она.
– Дохера, – торможу у спуска в метро. – Пора переходить на солнечные батареи.
– Будет чем заняться в ближайшие десять лет.
– Вряд ли я буду в кресле, когда дойдет до дела.
– И где ты будешь? – бормочет Оля.
Осматриваю потоки движения и энергии вокруг себя. Людей, машины, прущую отовсюду рекламу.
– Не знаю, – отвечаю максимально честно.
– У тебя мечты закончились? – интересуется она.
– Нет, – хмыкаю. – Есть одна. Рассказать?
– Подожди, я лучше присяду, – сообщает расслабленно.
– Хочу, чтобы ты была сверху. Сверху ты смотришься охеренно.
Член обдает кровью в ответ на ее тихое сопение. Блять, Оля, поиграй со мной. Как ты умеешь.
– Хм… – тянет.
Я весь в предвкушении.
– По рукам, – говорит тихо.
Мечтая поправить ширинку, кладу руку в карман брюк. Развивать с ней такие темы, как кипятка налить в трусы.
– Это папа? – слышу голос Мишани где-то рядом. – Пап? – через секунду его голос в трубке. – Я уже иду спать. У меня новая подушка.
– Что тебе привезти? – спрашиваю сына.
– Из Москвы?
– Угу…
– Человека-паука.
Разумеется.
– Лады, – отвечаю ему.
– Спокойной ночи…
– И тебе.
Слышу, как по полу барабанят его ноги.
– Мне нужно его уложить… – голос сына сменяется голосом его матери.
– Хорошо, – отзываюсь, – что привезти тебе?
Она молчит, напоминая о том, что у меня все еще птичьи права. Пусть так, но я упрямый, мы оба знаем. Как и то, что кончать со мной ей тоже не в напряг. Это как раз та степень гребаного доверия, которую она так упорно отрицает.
– Мне ничего не нужно.
– Смени пластинку, любимая, – прошу, прежде чем положить трубку.
Сунув телефон в карман, спускаюсь в метро.
Глава 47
Наши дни.Руслан
Хронический недосып этой недели к пятнице снижает работоспособность, и я стараюсь поддержать ее четвертой по счету чашкой кофе. Помогает с трудом, но это лучше, чем ничего.
– Что со сроками поставки новых троллейбусов? – требует наш губернатор. – Мне этот вопрос на каждой Думе задают, а я как мальчик отбиваюсь, – пеняет он мне.
Этот вопрос и меня достал. Он из тех, что повисают в воздухе, и просто раздражают, как иглы в заднице.
В окне видео-конференц-связи на ноутбуке отчетливая картинка с лицом моего начальства. Связь у нас отличная, несмотря на то что территориально он в Дубае, и из-за разницы во времени мне пришлось весь день провести в кабинете и убить дохрена рабочего времени, потому что я был без понятия, во сколько он собирается позвонить.
– Поставщик не справляется с нагрузкой. Поставки перенесли на апрель, – отчитываюсь ему.
– Что за беспредел? – лает. – Какие меры приняли?
– За каждый день просрочки взыщем пеню. Дело уже в суде.
– Беспредел… – ворчит он. – Ну а в целом? Какие сроки запуска троллейбусов?
Пф-ф-ф…
Стучу пальцами по столу, прикидывая, какой уровень правды ему нужен. Опыт давно показал, что начальство не интересует правда и сопутствующие ей проблемы. Какой бы не была проблема, решать ее буду я, от него же требуется раздобыть денег на реализацию поставленных задач. Деньги на новые троллейбусы выделили еще в прошлом году. Еще до того, как я занял этот кабинет, и теперь за полгода я должен сделать то, что до меня не разрулили и за полтора года.
– У нас не хватит контактных сетей для запуска дополнительных машин, – говорю как есть. – Закладку новых линий начали в феврале, закончим ориентировочно… в июне…
– В каком июне?! – басит. – У нас министерство в мае на открытие мемориала приезжает. К тому времени надо запустить троллейбусы. И вообще, город подготовить. Тут я тебе объяснять не буду. Сам разберешься, что делать.
– Май – нереально, – стою на своем, потому что это, блять, правда. – Начало июня – приблизительно реальный срок.
– Руслан, – перебивает. – Я не хочу слышать слов “приблизительно” и “может быть”. Этот вопрос нужно закрыть. Конец мая – вот твой потолок. Не справишься, в лужу сяду я, а если я сяду в лужу, тебе будет вынесено китайское предупреждение.
Два года назад я крестил его внука, но он каждый раз намекает мне на то, что драть меня во все щели из-за этого не перестанет. Я и не рассчитывал, зная его характер, поэтому, заткнувшись, киваю в камеру.
– Пресса расквакалась из-за четвертой городской больницы. Что у них там? Почему столько вони? Мне сигнал был разобраться.
– Сдали новый корпус, по информации пациентов он не приспособлен для приема больных, – в общих чертах объясняю ситуацию.
– Я этим заниматься не буду. Сам займись. Прими у себя жалобщиков, пообещай разобраться, журналистов позови.
Снова киваю, предвкушая волшебную встречу с недольными в присутствии прессы. Зато Миша увидит меня по телеку, в первый раз его сильно плющило на эту тему. В его саду каждой собаке известно, чей он сын, в этом есть свои плюсы. Ни мне, ни Оле ни о чем не приходится просить там дважды, нам идут на встречу в любом вопросе, хоть мы и некапризные клиенты нихрена. Может быть, нам стоит учиться быть капризными в качестве поддержания имиджа, но нам обоим слишком не до того, чтобы портить кому-то жизнь из принципа.
Оставшиеся двадцать минут довожу до сведения начальника ситуацию с москвичами и их интересом в области. Велит мне пока не высовываться и ждать отмашки. Свою позицию я ему тоже озвучиваю, и он в целом со мной согласен, но предварительно хочет выяснить, кто стоит за этими посланцами.
К тому времени, как заканчиваем конференцию, часы показывают за восемь вечера.
На телефоне пропущенный звонок от Оли, но, когда перезваниваю, она не берет трубку.
Еще с утра я предупредил ее о том, что из-за звонка губернатора сегодня не смогу забрать Мишаню из сада и взять его к себе на ночь. Во-первых, уже половина девятого, через полчаса он должен быть в постели, во-вторых, мне и самому нужно выспаться. Вчера я тоже не успел до них добраться, потому что разгребал накопившиеся за время моего отсутствия дела, а после работы мотался в больницу на контрольный осмотр. Мое восстановление в абсолютном графике, но мне не помешает физиотерапевт хотя бы пару раз в неделю, если я не хочу докатиться до нелепых осложнений в тридцать два года.
Ощущение такое, что в глаза засыпали песок.
Я отпустил Борю. Своего секретаря тоже отпустил, поэтому самостоятельно закрываю кабинет и приемную, уверенный в том, что в понедельник получу от Надежды по шапке. Я забыл выключить в приемной свет, понимаю это, выйдя на улицу и взглянув на окна своего этажа.