нтересуется Чернышов.
– Нет. Так это ты сделал?
Он молча гоняет по скулам желваки. Через секунду снова расслабляется и говорит.
– Я.
Смотрю на него пытливо.
– Это разве не слишком? – спрашиваю тихо.
– Я предпочитаю решать проблемы на стадии их формирования, – разъясняет он, вдумчиво подбирая слова. – Ты обозначила проблему, когда мы с ней столкнулись, и я ее решил. Моего “делового партнера” в этом городе много когда касается бизнеса, потому что она представляет крупнейший банк в городе. Ты это поймешь, когда твой собственный бизнес начнет набирать обороты. Тогда ваши пересечения станут вопросом времени, и это проблема, насколько я понял. Ты разве не это вбила в мою башку?
– Я просто не знала, как масштабно ты теперь решаешь проблемы…
– Теперь знаешь.
– То есть, мне нужно подумать раз пятьсот, а потом уже ставить перед тобой проблему?
– Тебе вообще не нужно думать. Тебе нужно просто рассказать мне о ней.
Мне больше не больно от воспоминаний. Но они все равно зудят, как шрам на коже, а его слова как соль. Жечь не перестанет, пока этот чертов шрам не затянется.
– Ладно… – смотрю на него. – Вот тебе проблема… Когда у Миши резались зубы, я два дня не спала и не ела. Он все время плакал, я думала, сойду с ума. Просто упаду. Я ревела… позвонила маме, у нее был аврал. Тогда я позвонила тебе.
– Продолжай…
– Ты не взял трубку.
Я не делаю это обвинением. Просто фактом. Я и тогда не винила его. Я знала, что у него аврал.
– Я был уверен, что она помогала тебе.
Его голос звучит низко. Как шелест по комнате.
Глядя на него, я вижу, как каждое сказанное мной слово проходит через его голову. Именно сейчас, а не тогда, когда я вываливала на него претензии вперемежку с обидами.
Крича и… теряя его…
– Я перестала ее просить…
– И меня.
– Ты был все время занят. Я была как в дне сурка. Одна в этом доме. Ты перестал звонить. Ты меня не замечал…
Оттолкнувшись от столешницы, идет к окну. Упирается руками в подоконник, глядя на улицу, где нет никакого движения. И эта тишина, которая нас окружает, не дает никуда спрятаться от этого разговора.
– Я тоже был, как в дне сурка. Я не помню тот год почти. Обрывками. Боялся подписать любую бумажку. Боялся подставить себя или еще кого-нибудь. Боялся сесть лет на десять за это. Башка от перенапряжения лопалась. Меня вытопили из проекта прямо на этапе реализации, но Олег вмешался…
– Белевский? Сын губернатора?
– Да…
Облизнув губы, бормочу:
–Ты не рассказывал…
– Я злился. Провел ночь в гостинице, потому что мне нужно было подумать. Тебе сказал, что в командировке. Все, чего добился, у меня забрали одной подписью. И такое нужно было переварить. И не разъебать гостиничный номер. Я просто, блять, всю ночь просидел в кресле, думая о том, что мне делать. Мне нужен был этот день. Твою мать… – глубоко вздыхает, запрокидывая лицо вверх.
Глава 57
Наши дни. Оля
Я никогда не считала его работу легкой и приняла это давным-давно.
Его слова не шокируют меня.
Я знала… интуитивно знала, что он не рассказывал мне много чего.
Очень много чего.
Это обидно и закономерно одновременно, и это мне тоже нужно принять.
– Да, я делал дерьмо, – смотрит на меня тяжело. – Забывал о твоем дне рождения. Дохрена о чем забывал в тот год, но мне было не все равно. Я хотел компенсировать свои косяки. Компенсировал как мог, может, этого было нихрена недостаточно. И я боялся потерять тебя, – тычет в меня пальцем, – в любом смысле. До тех пор, пока мне не стало казаться, что это я тебе больше не нужен.
Сглотнув, я пытаюсь не пропускать через себя эти воспоминания снова.
Мне больше не больно говорить об этом. Мой нарыв лопнул, но шрам все еще зудит, особенно когда Руслан продолжает, глядя мне в глаза:
– Я не мог до тебя дотронуться. Ты не хотела, чтобы я дотрагивался до тебя, просто шарахалась от меня, будто я, блять, тебе противен. Чтобы я не сделал, все воспринимала в штыки. Мне легче было башку засунуть под камнепад, чем не наступить на мину в собственном доме. Ты выводила меня из себя, потому что решила, что я тебе изменяю.
– Да, решила, – сообщаю то, что тогда сидело в моем сердце занозой! – Я не чувствовала себя нужной, как раньше… Ты не рассказал мне про то, что у тебя забрали проект, потому что посчитал это ненужным!
– Я не рассказал, потому что не хотел грузить тебя раньше времени!
– Хорошо, если так…
– Это так.
– А может, тебе было просто не до того, чтобы делиться со мной чем-то? – говорю то, во что и сейчас верю.
Молчим, сверля друг друга глазами.
На улице за окном пускают салют. Игнорируя, Руслан говорит:
– Я только что ответил на твой вопрос. Ты можешь верить мне или не верить. Я может и был в дне сурка, но я уверен – ты знала, что мне никогда не было на вас плевать. На то, что вы оба чуть не погибли – втройне. Если бы… – он снова тянет носом воздух, глядя в подоконник. – Я бы подох вместе с вами, вот и все.
Его слова сдавливают мое сердце как кулак. Заставляют дышать через силу, потому что я знаю, что он не врет.
– Ничего не случилось… – напоминаю сдавленно.
– Да, ничего не случилось…
На моем языке крутятся сотни слов, правильных и нет, но Руслан нарушает тишину раньше, чем успеваю подобрать подходящие.
– Я не снимаю с себя ответственности, – смотрит на меня. – Я забил на многие вещи. Ты поставила меня на место, когда ушла. Я не рассматривал такую возможность для нас. Развод… – со смешком качает головой. – Я о нем не думал. Даже приблизительно. Но на тебя я был зол достаточно, чтобы согласиться… блять… я не пришел за вами, потому что не видел в этом смысла… я вообще перестал тебя понимать.
Отвернувшись, я иду к другому окну.
К моим глазам все же подкатывают слезы. Не горькие, а безвкусные. Размывают картинку за стеклом, делая меня слепой.
– Я сама не знала, чего хочу… – обнимаю себя руками. – Просто не понимала, что мне делать. И не всегда понимала, что делаю. А ты… ты бы спалил себя изнутри, если бы не добился своих высот. Тебе это было нужно, необходимо. И я никогда тебе не мешала. И сейчас не собираюсь…
– Что это значит?
– Что я не собираюсь выставлять тебе какие-то условия. Я просто хочу, чтобы ты был рядом, когда нужен…
Спустя секундную паузу он спрашивает:
– Сейчас я тебе нужен?
– Да… – рисую на стекле маленький круг.
Слышу его шаги за спиной. Как они приближаются, заставляя сжиматься внутри от ожидания этого неизбежного.
Его руки обнимают меня под грудью. Сжимают, вдавливая в сильное тело, и я реагирую на этот контакт от макушки до пяток.
– Это хорошо, потому что ты тоже мне нужна, – шепчет, прижимаясь носом к моему виску.
Глава 58
Наши дни. Оля
Чтобы переспать с ним в восемнадцать, мне не нужно было ничего, кроме его желания, которым он зажег меня, как спичку. Тогда, в наш первый раз, он касался меня с голодом, от которого голова шла кругом. Я чувствовала себя особенной. Красивой, сексуальной, желанной. На меня всегда клевали парни, и до Чернышова я целовалась с разными, но только он смог дать мне эти неповторимые ощущения. Того, что я единственная. Мне казалось, что если попрошу его остановиться, он умрет от боли, но я просто знала – если попрошу, он остановится несмотря на все свои страдания. Я просто доверилась ему. Абсолютно незнакомому парню в старых заношенных кроссовках и с уверенностью в себе, которую он привез в наш город вместе со своими вещами.
И сейчас я чувствую то же – мужское желание и голод, с которым он меня касается. Знакомый ритм его дыхания, резкость движений, только теперь я не могу доверять вот так – слепо. Я разучилась это делать. Верить без оглядки. Кажется, это необходимое условие взросления, но правда в том, что я хочу ему доверять.
Без этого все будет суррогатным. Ненастоящим между нами…
Я чувствую его возбуждение клетками кожи и мозга. Опускаю веки в ответ на зов его тела, но я только беру, ничего не давая, и Чернышов это чувствует.
Знаю, он хочет другого, как и я.
– Что не так? – утыкается лбом в мое плечо.
– Мы стали почти чужими… – говорю ему. – Может, я тебя теперь не знаю?
– А сама, как чувствуешь?
История с той брюнеткой говорит мне, что я близка к истине.
Через сколько голов он перепрыгнул, чтобы сесть в свое кресло? Скольких затоптал по дороге? Это меняет человека? Насколько сильно? Важно ли это?
– Хочу полагаться на факты, а не на чувства.
– Очень рационально.
– Как и положено в мире взрослых людей, – смотрю на его отражение в оконном стекле. – Так ведь?
Он тоже смотрит на “нас”, приподняв с моего плеча голову.
– Ты хочешь узнать мое мнение по этому вопросу?
– Видимо.
– Это тест на совместимость?
Я улыбаюсь, изо всех сил стараясь эту улыбку сдержать.
– Считай, что это интервью, – все же прыскаю я.
Его взгляд в отражении прицельно бьет по-моему.
Взяв на раздумья пару секунд, излагает свое мнение:
– Факты могут обмануть. Все зависит от того, как их осветить. А чувства… я бы сказал, что они не обманывают.
Пока его теория укладывается в голове, я кусаю изнутри щеку.
– Здесь есть, над чем подумать, – говорю ему.
– Так как ты меня чувствуешь? – снова вжимается в мою шею носом.
Делает глубокий вдох, он которого колени слабеют.
Я чувствую его отлично. Его тело своим. Если уж на то пошло – это та плоскость отношений, которая тоже не обманывает, но иногда секс, это просто секс. И у нас так бывало, но сегодня я так не хочу.
– Пошли… – выпутываюсь из его рук и скольжу в сторону.
Прохожу мимо дивана, направляясь во вторую спальню, которая противоположна Мишаниной.
Чернышов медленно трогается вслед за мной.
В комнате темно, когда иду внутрь, но загорается свет, когда в нее заходит Руслан. Он нажимает на выключатель и закрывает за собой дверь, а я останавливаюсь в центре и прошу: