Повернувшись спиной к тротуару, обнимаю ее руками и полами своего пальто. Губами прижимаюсь к ее волосам, пока вокруг моей талии оборачиваются Олины руки. Она прижимается носом к моему галстуку и делает прерывистый вздох.
Я должен отпустить ее на ближайшие сутки. С каждым разом делать это становится все сложнее.
Это у нас взаимное, но у нас нет правил, а значит, нет рамок нормального и ненормального, правильного и неправильного. Мы сами решаем, что для нас правильно.
То, как ее тело прилегает к моему – это правильно. То, что оно расслабленное и податливое – тоже. Запах весны вокруг нас приятный бонус. Все это правильно. Правильнее некуда.
– Пустишь меня на ужин? – спрашиваю Олю. – Завтра вечером.
– Завтра день рождения у Евы, Мишиной любви, – прижимается щекой к моей груди. – Мы на него идем, так что я не успею приготовить ужин…
– Тогда на чай, – продолжаю напрашиваться.
– Да… – отвечает.
– Посмотри на меня… – бодаю ее щеку носом.
Оля поднимает голову.
Ее серые глаза кажутся мне прозрачными, а губы все такими же вкусными.
– Я уйду очень поздно, – предупреждаю.
В это предупреждение я вкладываю глубокий смысл и сопровождаю соответствующим взглядом, намекая на то, что собираюсь обожраться десертом на полную катушку.
– Учту… – кладет на мой галстук подбородок.
Обняв ладонями ее лицо, целую.
На минуту отключаю посторонние звуки, растворяясь в процессе. Глажу кончик ее языка своим. Опустив руки, сжимаю ее талию. Оля встает на носочки и говорит мне на ухо:
– Может, мы с Мишаней разрешим тебе остаться на ночь…
С этим она выпутывается из моих рук и легкой походкой направляется к машине.
Наблюдаю с чувством абсолютного пацанства и прохожусь ладонью по волосам, пока она садится в машину. Дождавшись, пока та тронется и вольется в поток других машин, ухожу по тротуару в противоположном направлении.
Глава 62
Наши дни. Руслан
В своей жизни я всегда стремился к тому, чтобы собственное мнение составлять по любому предмету, а не опираться на чужое. Именно поэтому при вступлении в должность не тронул ни одного из своих замов. Даже, несмотря на то что у меня гора информации на каждого из четверых, я все равно хотел составить собственное мнение об этих людях, а на это требуется время.
Именно это решение приводит к тому, что начинаю свой день со скандала, который вышел на федеральный уровень, и центром этого скандала является один из моих заместителей.
Это женщина с впечатляющим послужным списком, но я переоценил ее умственные способности. На своем недавнем комитете она общалась с прессой и умудрилась наговорить в камеру такой херни, что петицию о ее увольнении подписало уже пять тысяч человек.
– Слушай, я три вопроса тебе задам и все, – рядом со мной по коридору мэрии идет самый яркий представитель городской прессы. – Только три вопроса! – тараторит Маргарита, следуя за мной по пятам. – Отснимем все за пятнадцать минут…
Ее каблуки стучат по полу, когда заходит вслед за мной в приемную.
Надя подскакивает на стуле, когда видит меня, но рот держит на замке, потому что уже общалась со мной сегодня утром по телефону и в курсе, что я бешеный.
– Марго, – лаю на ходу. – Мы опубликуем официальное заявление в печатном виде, я не собираюсь ничего записывать на камеру!
– Но от тебя все ждут заявлений, – парирует. – Весь город ждет именно твоих заявлений.
– Мне похеру, чего от меня ждут, – захожу в свой кабинет и двигаюсь к шкафу, чтобы повесить в него пальто.
– Сам подумай… – Марго наполняет мой кабинет запахом своих духов.
Прикрывает за нами дверь и опирается на переговорный стол, сложив на груди руки.
– У меня нет на это времени, – сажусь в кресло, собираясь погрузиться во весь этот шлак, который скопился вокруг меня буквально за сутки.
– Пятнадцать минут…
– Нет, – включаю ноутбук, игнорируя разрывающуюся трубку внутреннего рабочего телефона.
– Пожалуйста, Руслан Робертович, – просит Маргарита. – Мне, ну очень нужен этот материал.
Если и есть в природе «акулы» в профессиональном смысле, то Марго – она самая. Помимо того, что она красивая, она еще и умная. Мы знакомы еще со студенчества, именно поэтому я не выгоняю ее отсюда взашей. Ну, и еще потому, что сам ей «должен».
Подняв трубку, хлопаю по кнопке сброса пальцем, не интересуясь тем, что нужно от меня сейчас моему второму заму, ведь этот звонок шел именно из его кабинета.
– Надя, вызови ко мне Макарову, – прошу вызвать мне пресс-секретаря администрации.
Я озвучил ей свою позицию еще по дороге на работу, со всем остальным она сама разберется. Она появляется через минуту и, не отрывая глаз от экрана ноутбука, я велю ей дать официальное заявление на камеру Маргарите вместо себя.
– Спасибо и на этом, – вздыхает Марго.
– Не благодари, – отвечаю я.
Они обе освобождают мой кабинет, а я прошу Надю передать в отдел кадров информацию о снятии с должности моего заместителя.
Из-за этого кавардака рабочий день вылетает из всех графиков. Где-то между звонком от губернатора и совещанием со своими замами я звоню Оле.
Стоя у окна, слышу за спиной суету Нади, которая разбирает пакеты из ресторанной доставки, чтобы в четыре часа дня я мог, наконец-то, пообедать.
– Привет, – голос Оли просачивается через трубку прямо в кровь.
Тушит злость оттого, что по моей репутации сегодня проехались катком и оросили тоннами дерьма.
– Привет, – бросаю взгляд через плечо. – Как дела?
Выставив на стол посуду, Надя выходит из кабинета, но я знаю, что скоро она вернется вместе с моим кофе.
– А у тебя? – интересуется Оля.
Эта переадресация говорит мне о том, что она в курсе ситуации. Наверное, как и вся страна. Над моим именем глумятся журналисты, и мне не остается ничего, только ждать, когда эта трескотня закончится и перейдет в раздел архивных новостей.
– Хочешь встать на мою защиту? – напоминаю ей о том, как доблестно она защищала меня перед своей матерью один день назад.
– Я уверена, что ты не сам себе эту женщину назначил, – заявляет она.
– С чего ты это решила? – интересуюсь.
– Потому что я тебя знаю…
– Все-таки знаешь? – намекаю на то, что буквально неделю назад она в этом сомневалась.
– Да, – бормочет она.
– Хорошо… – смотрю в одну точку.
– Я… люблю тебя, Чернышов… – вдруг произносит Оля.
Для меня это не новость, но, несмотря на это, звук у этих слов потрясающих. Их я тоже впитываю, как и ее голос. Ведь это поддержка. Этими словами она выражает мне свою поддержку в дерьмовый период моей жизни.
– И я тебя… – отвечаю ей.
– Угу…
Глубоко вдохнув, говорю:
– Я не смогу сегодня приехать. Не знаю, во сколько освобожусь, а завтра в семь утра у меня совещание.
Черт.
Я чувствую дискомфорт оттого, что говорю ей это, но, твою мать, ничего не могу поделать. Я выйду из мэрии не раньше десяти и в лучшем случае успею поспать шесть часов.
Мы оба понимаем, что их переезд ко мне решил бы все проблемы, но я не могу давить. Я могу только ждать, когда она вернется ко мне сама.
– Ну… – тихо тянет она. – У Миши, кажется, температура, так что мы все равно не пустили бы тебя. У нас карантин.
– П-ф-ф-ф… вам что-нибудь нужно?
– Нет… просто позвони ему вечером…
– Я на связи, – напоминаю. – В любое время. Если я тебе нужен, позвони или напиши.
– Угу…
– До вечера… – обещаю я.
Оля кладет трубку, а я с головой окунаюсь в дерьмо, которое так щедро льется на меня сегодня.
Глава 63
Наши дни. Оля
К вечеру температура у Мишани бьет все мои внутренние критические отметки, поэтому я вызываю «скорую».
Когда-то в таких случаях я впадала в панику, не зная, что должна делать и как себя вести, но с тех пор опыта у меня в миллион раз больше.
– У тебя что-нибудь болит? – глажу его пылающий лоб.
– Голова… – отвечает тонким, поникшим голосом.
– И все?
Молча кивает, переводя тоскливый взгляд на экран телевизора, где включен его любимый Человек-паук.
Он засыпает сразу после того, как получает свой жаропонижающий укол, поэтому на звонок Руслана я отвечаю вместо сына.
Наш мэр все еще на работе, и в его голосе усталость.
Мне не нужно прятаться от себя. Я честно и открыто признаюсь себе в том, что соскучилась, но, когда он сообщает о том, что собирается заехать к Мише завтра в течение дня, запрещаю ему делать это. Вся зараза, которую сын приносит из детского сада, всегда оказывается очень прилипчивой, и я не хочу, чтобы глава нашего города исполнял свои обязанности с температурой под сорок, ведь уверена, болезнь уложит его в постель только в том случае, если Чернышов будет при смерти.
К обеду следующего дня я снова вызываю «скорую». Нам предлагают поехать в больницу, но я отказываюсь, опасаясь того, что там, в дополнение к гриппу, нас обеспечат кишечной инфекцией. Они делают Мише еще один укол, который он принимает очень по-мужски.
Зажмурив глаза, терпит манипуляции врача. Воскресает на некоторое время, но энергия у него быстро заканчивается. Лежа на диване, он отказывается от еды, немного капризничает и смотрит мультики.
– Папа звонил? – трет он кулаком глаз, когда появляется на кухне после короткого сна, который все-таки сморил его днем.
– Нет еще, – смотрю на сына с нежностью.
Его мордашка настолько трогательно-печальная, когда возвращается в комнату, прихватив с собой маленький пакетик апельсинового сока, который я с утра “согревала” для него комнатной температурой.
У меня не было времени и особого желания известить о нашей болезни кого-то, кроме Чернышова и Маши, поэтому не жду никаких гостей, в том числе родителей или брата. С матерью после моего дня рождения мы вообще ни разу не созванивались.
Мне вдруг расхотелось быть для всех удобной.
До такой степени, что невидимая сила толкает к прямо противоположному берегу. Мне вдруг чертовски хочется побыть неблагодарной. С учетом того, что моя неблагодарность проявляется в любой мелочи, стараться мне не нужно.