— Подумай.
Владимир продолжает курить. Он же шутит?
— Мы уже женаты, поздно.
— Ничего не поздно. Дальше ты со мной или отдельно, Анжелика? Ситуация, в которой мы оказались, неприятная. Согласен. Но совсем уж приятного в жизни не так и много. Девочка ты уже большая. Скажи, чего ты хочешь.
Может, я и большая, но я понятия не имею, чего хочу.
Зато точно знаю, чего не хочу.
— С тобой, — говорю твердо.
Он молчит. Тогда я подхожу ближе. Неуверенно трогаю лацканы его пиджака, будто поправляю. Затем плечи, галстук.
Владимир не шевелится. Просто смотрит. В следующую секунду я, ведомая интуицией и какой-то животной жаждой выжить, обнимаю его и прижимаюсь крепко-крепко. К мужчине, от которого сейчас зависит всё.
Обнимаю Владимира. Нежно глажу, трогаю. Он стоит как скала. Лишь дышит глубоко.
— Дальше — только ты. Всегда. Я обещаю. Это была ошибка, помутнение. Ты прав, меня били. И… я живу в постоянном страхе. Я просто запуталась! Я боялась, что ты тоже будешь. Причинять мне боль. Я очень сильно боюсь.
В ответ он не обнимает, поэтому я продолжаю:
— Теперь всё будет, как ты хочешь, только не отдавай меня обратно. Пожалуйста. Владимир, пожалуйста. Я буду хорошей женой. Честное слово. Я… я буду стараться.
Он молчит. Словно размышляет, надо ли оно ему теперь.
— Хорошо, — наконец, произносит.
Решение принято, сейчас он мне его озвучит. Я замираю. Его тихий голос раздается у самого моего уха.
— Знаешь, почему в тридцать лет я уже зам прокурора города? Потому что я неплохо разбираюсь в людях. Не пытайся дурить мне голову. Не вздумай снова предать. Я узнаю. Узнаю, Анжелика. Только что ты второй раз выбрала меня. Третьей возможности у тебя не будет. Обманешь снова — я верну тебя отцу. Я не жду от тебя любви. Начнем с честности.
Я киваю. Почему-то мне по-детски хочется, чтобы он меня обнял. Не понимаю, откуда такое сильное желание, мужчины в нашей семье обнимаются редко. Возможно, поэтому для меня это нечто особенное. Я ругаю себя. Он ведь только что избил Тараса! Но при этом… чувствую такое сильное одиночество, что мне физически нужен телесный контакт.
— Что мы сделаем дальше? Мне, наверное, нужно переодеться обратно. Поможешь с платьем? — спрашиваю я, стараясь говорить бодро.
После того, как с меня его снял другой мужчина. Я осекаюсь и добавляю:
— Сама я просто не справлюсь.
— Нет. Не хочу. Могу позвать Виолетту Степановну, — он делает паузу.
— Ты обещал, что ее больше не будет!
Владимир поднимает платье с земли. Мешкает секунду, а затем с треском разрывает подол.
— Ты зацепилась за корягу, оно испортилось. Тебе пришлось его снять.
— А где я взяла спортивный костюм? — спрашиваю.
— Понятия не имею, — он окидывает меня задумчивым взглядом.
Вдалеке раздаются голоса. Нас ищут, выкрикивают имена. Я берусь за края свитера и тяну его вверх.
Через несколько минут мы с Владимиром заходим в ресторан. На мне его рубашка. Она выглядывает в вырезе черного пальто, которое я, к счастью, прихватила, когда бежала в темноту одна. Дымарский же накинул пиджак на голое тело.
Владимир объявляет, что я порвала платье и жутко расстроилась из-за этого. Меня тут же кидаются утешать, но парой фраз он просит не акцентировать внимание на незначительном эпизоде, потому что мне и так нелегко. Сложный день. Я обнимаю его и прячу лицо. А еще правую руку. На мне ведь и кольца нет! Наверное, он единственный человек в мире, от которого меня не могут оторвать и призвать к честному ответу.
Из-за слез потек макияж, и мне пришлось снять линзы. Поэтому картинка видится нечетко. Что, в общем-то, в данной ситуации только плюс.
Наконец, нас с миром отпускают отдыхать. Мы садимся в такси и едем в гостиницу. Молча.
У самого крыльца Владимир вдруг останавливается.
— Поднимайся в номер. В фойе назовешь мою фамилию, тебе дадут ключ. Жди там.
— А ты? — я переминаюсь с ноги на ногу, сжимая в руках сумочку, которую собрала для первой брачной ночи и поездки в аэропорт.
— Я хочу немного прогуляться. Скоро приду.
— О. Хорошо. Ладно.
— Можешь сбежать, — он будто не удерживается. И это… словно выдает его. Второй раз мелькает странная мысль, что он ревнует. Возможно ли такое? Что сегодня я не просто уязвила его богическое самолюбие, но и ранила по-человечески? Глупости! Не мог же он и правда думать, что мне нравится идея навязанного замужества!
— Не буду убегать, — говорю я, стараясь поймать его взгляд.
— Дело твое.
Я чувствую, что он смотрит на меня, пока я не скрываюсь за тяжелыми дверями.
Глава 21
Как же там Тарас? Бедный, из-за меня ему прилично досталось. Он хотел меня о чем-то предупредить. Умолял бежать, спасаться. Да какое там! Костя бы меня догнал в два прыжка, даже если бы я отважилась.
Каким образом я могу выяснить хоть что-то о его здоровье? Не звонить же Косте… Исключено.
Боже, боже.
А Владимир? Куда он мог отправиться на ночь глядя? Не станет же он просто бродить по улицам туда-сюда? С трудом верится. Раз ушел, значит, была цель.
Я думаю об этом, пока поднимаюсь в лифте на последний этаж. Дымарский прожил в этом городе три года. Полагаю, ему есть где переночевать.
Господи… Я хватаюсь за голову и снова начинаю плакать от бессилия.
Оказавшись в номере и закрыв за собой дверь, я впервые за день чувствую облегчение.
Одна.
Как хорошо иногда остаться одной хотя бы на несколько минут! Сделать передышку, подумать. Никто за мной не следит, не контролирует мимику. Это многого стоит.
Сняв пальто и разувшись, я достаю из сумочки очки, после чего принимаюсь исследовать номер. Бездействие убивает, мне нужно заняться хоть чем-нибудь.
К моим услугам две просторные и, приходится признать, вполне уютные комнаты — гостиная и спальня. В спальне внушительная кровать, уже заправленная белыми простынями. Я веду по покрывалу рукой, затем отдергиваю ладонь и поспешно подхожу к окну.
Двенадцатый этаж. Вид на столицу отсюда, конечно, невероятный! На целую минуту я замираю, любуясь огнями. После чего спешу в ванную. Она… огромна. Как комната. Посередине стоит ванна, слева столешница, на которой установлены две раковины. У дальней стены душевая кабина.
Я останавливаюсь перед большим зеркалом — платье осталось в ресторане, вместо него на мне рубашка мужа. Тоже белая. Символично. Я расстегиваю пуговки, снимаю ее. Потом, ведомая порывом, прижимаю ткань к лицу и вдыхаю запах. Тот самый, к которому мне необходимо привыкнуть. Запах моего мужа.
Он сказал мне выбирать, и я выбрала. Его. Трусливый кролик. Тарасу не следовало за меня беспокоиться, я того не стою.
Забираюсь под душ. Через полчаса я, закутавшись в мягкий халат и высушив волосы, сворачиваюсь клубочком на диване. Подтягиваю колени к груди. Время к полуночи, Владимира всё еще нет.
В половине первого я начинаю думать о том, что он не придет ночевать, и почему-то этот факт рождает внутри новый виток паники. Это плохо в любом случае.
Я понятия не имею, как теперь поступить. Как надобно вести себя жене в моей ситуации? Утром спросить, где он был? Устроить скандал? Или же сделать вид, что всё в порядке? Ночуй где хочешь, мне до этого нет дела?
Не выдержав, я пишу ему сообщение: «Я тебя не ненавижу, я сказала это на эмоциях». Он не читает. Проходит десять минут, двадцать. Не прочитано. Тогда я удаляю сообщение. И теперь вместо текста на моем экране надпись: «Вы удалили это сообщение». Капец. У него, полагаю, текст такой же.
Я живо представляю его с другой женщиной и начинаю злиться. Пытаюсь успокоить себя — это хорошо, он будет с другой и ко мне не полезет. Но злость при этом такая сильная, что я не могу ей противостоять! Она откуда-то берется сама собой и не поддается контролю. Она яростная, дикая, тисками сжимающая сердечную мышцу. Я никогда ничего подобного не испытывала. Она настолько меня захватывает, что в тот момент, когда раздается стук в дверь, я едва не вскрикиваю от неожиданности!
Начало второго.
На цыпочках я подбегаю к двери и смотрю в глазок. Владимир. Быстро отпираю замочек и отхожу назад. Впиваюсь ногтями в ладони.
Он проходит в коридор, бросает беглый взгляд на меня, снимает пальто. Ну нет, скандал из списка вычеркиваем.
— Разбудил? — спрашивает нейтрально.
Он точно такой же заведенный и напряженный, каким был, когда мы расстались у гостиницы. Его спокойствие мнимо, я догадалась. Брови сведены, губы сжаты. Интуиция шепчет, что он не был с другой. Возможно, решал какие-то дела. Мое сердце, как по команде, ускоряется. Стучит в висках, гоняет кровь по жилам. Я… очень хорошо запомнила его запах, и если подойду ближе, то вновь почувствую.
Мне надо думать о Тарасе и о том, как много он для меня пытался сделать. А еще о том, что, спасая себя, я пообещала Владимиру быть хорошей женой.
— Нет, я не спала. Тебя ждала, — говорю, не сводя с него глаз.
— Я не просил, — он разувается и, не удостоив меня ни улыбкой, ни даже поощрительным кивком, проходит в ванную.
Я следую по пятам.
Он снимает пиджак, бросает его на пол. Включает кран, начинает мыть руки. Поглядывает на меня в отражении.
— Да, ты не просил, но я проявила инициативу, — говорю я бойко.
Я очень-очень рада, что никто нас не видит, не слышит и не может дать оценку моим действиям. И я откуда-то точно знаю, что он никому не расскажет о моих промахах.
Это касается только его и меня.
Я рассматриваю его широкую спину, перекатывающиеся под кожей мышцы. Да, он напряжен и собран. Словно бой продолжается и самое сложное ждет впереди. Я сглатываю.
На его левом плече татуировка. Черный жуткий череп с открытой пастью. Он беззвучно кричит, вопит от боли или, наоборот, угрожает. Я смотрю на тату и улыбаюсь.
— Что? — спрашивает Владимир, когда берет полотенце.
— Не знала, что у тебя есть татуировки.
Он так близко ко мне. Горячий, обнаженный по пояс. Я вижу синяки на его груди и плечах. Впервые думаю о том, что в драке ему тоже досталось. Не только Тарасу. Это хорошо. Хорошо ведь?