Оттирая с волос и щек подсохшие потеки неизвестно откуда взявшегося сока, Тэри хладнокровно обдумывала слова дивного существа и все яснее осознавала не замеченную ею спросонья тонкость. Древень был рядом с ней один, ни его собратьев, ни цветка она поблизости не заметила. Но зато очень хорошо рассмотрела, хотя и не придала сразу значения, насколько более призрачным и хрупким он стал.
Значит, путь сюда действительно оказался очень трудным для маленьких существ, преданных своему цветку и заветам давно ушедших эльвов. И можно не сомневаться, причины, вынудившие их к такому поступку, были весьма серьезны и обоснованны.
Но тогда получается, что и Тэри показала себя далеко не с лучшей стороны. Не выслушала доводов маленького существа, не взвесила причин, заставивших их пойти на обман. Хотя и этого пока тоже нельзя утверждать с полной уверенностью.
Как говорит Бет, чтобы разобраться, кто из двоих прав, нужно выслушать обоих и еще кого-нибудь незаинтересованного.
Едва осознав все это, кадетка заторопилась. В последний раз промыла волосы и решительно покинула ласковую купель.
На валуне ее ждали льняное полотенце и чистый серый костюм, рядом стояли мягкие бархатные ботиночки.
А едва девушка оделась и замотала волосы тканью, из прохода вынырнул древень и, сделав знак, молча направился прочь. Минут пять они шли по промытым водой тоннелям, уже начинавшим затягиваться робкой паутиной мха, и Тэри напрасно попыталась вызвать древня на разговор. Он упорно молчал, пока они не вышли в просторную пещеру, бледно освещенную жидкими полянками невзрачных белых цветочков.
– Еда, – коротко сообщил древень, на миг остановившись возле камня, и исчез в цветущей шапке растений.
– Я не буду есть, пока вы со мной не поговорите, – коротко произнесла кадетка, старательно пряча накатившую волной обиду.
– Сначала еда, – через несколько нестерпимо долгих мгновений прошелестел древень, высунув из травы голову.
– Хорошо, – согласилась она, садясь в мох, и поспешно пододвинула к себе деревянные мисочки.
Есть хотелось так, словно Тэри не ела по меньшей мере два дня, хотя сказать с уверенностью, сколько проспала, она не смогла бы.
Но через десять минут, буквально проглотив и черствую лепешку, и холодное мясо, и ягоды, девушка вернулась к неоконченному разговору с новыми силами. Но теперь она больше ничего не требовала, внезапно заподозрив, как неверно могут понять ее настойчивость древни.
– Спасибо, – произнесла Тэри с искренней благодарностью. – И выслушайте меня, пожалуйста. Недавно меня украл морской оборотень, огромный и жуткий, и отнес чернокнижникам. Они издевались надо мной и собирались пытать, это было очень страшно.
Маркиза всхлипнула, припомнив тот ужас, и пару минут сидела, стараясь забыть подсунутые памятью жуткие картины и понемногу успокаиваясь.
– Поэтому я очень расстроилась, снова оказавшись далеко от друзей, и даже испугалась, хотя не так сильно, как в тот раз. Вы сразу показались мне добрыми существами, и хотелось бы верить, что у вас не было другого выхода. Поэтому я прошу объяснить мне все, что сможете, не открывая ваших тайн. Жестокой и неблагодарной я никогда не была… и не хочу. Но ведь это справедливо – знать, зачем я вам?
– Цветок зовет тебя… – Появившийся из мха древень выглядел печальным и огорченным.
– Веди.
Идти пришлось недалеко, цветок покоился шагах в десяти в густо заросшей мхом выемке. Только его листья лежали теперь вялыми крыльями больной птицы, а вокруг стайкой нахохлившихся птенцов сидели древни. И было их намного меньше, чем помнилось Тэри.
В центре цветка на этот раз сидело сразу трое дивных существ, и только один смотрел на девушку печальными глазами.
– Ты права… мы должны тебе все рассказать… – медленно, с усилием прошептал он и утомленно прикрыл глаза, собираясь с силами.
– Подожди! – само сорвалось с губ девушки предложение, которого еще десять минут назад она делать не собиралась. – Сначала я тебе спою, мне кажется, сейчас тебе это нужнее, чем мне – твои объяснения.
«В конце концов, – подумалось Тэри, пока она устраивалась на поросшем мхом камне, – теперь несколько минут не имеют уже никакого значения».
Поэтому и песню она выбрала недлинную, одну из праздничных, шутливых, тех, которыми поднимают гостям настроение приглашенные затейники. И она тоже старалась добавить немного света и тепла этим скорбно скукожившимся возле поникшего цветка существам с полузакрытыми, тусклыми глазками.
А допев и осознав сердцем, насколько мал оказался ее дар, не сумевший даже поднять с места отважных малышей, завела новую, тревожную и возвышенную балладу о воинах, пронесших любовь к родине и веру через годы скитаний и тягот. И, как обычно, проникновенно выводя простые, но суровые и искренние строфы, отдалась пению всей душой, срослась сердцем с бедами и болью древних героев, искренне переживала за исход боя и радовалась победе.
Катившиеся по щекам слезы Тэри заметила, только завершив последний куплет, а потом почувствовала, как их бережно стирают мягким, как пух, мхом маленькие лапки древней. Смущенно улыбаясь, девушка огляделась, и на душе вдруг стало светло, словно солнышко выглянуло.
Все зеленые малыши сидели теперь вокруг нее, прильнув к ногам и рукам, поглаживая плечи и стиснувшие край туники пальцы.
– Извини, – прошептал древень, бывший чуть крупнее других, – мы тебя неправильно поняли… но теперь сможем исправить свою ошибку.
«Да куда вам что-то исправлять, – горько хмыкнула про себя сирена. – Сами еле живые, а туда же, стараются сдержать слово».
– Это вы меня простите, – с искренним огорчением выдохнула, осторожно коснувшись маленькой ручки. – Я тоже еще не во всем разобралась и никуда не уйду, пока вы мне не объясните, зачем мы сбежали от моих друзей.
– Не от них, – шире распахнулись прозрачные зеленые глазки. – Мы давно нашли место, где цветок сможет вернуть силу. Но нам не хватало энергии, легкой, которой владели только эльвы. У тебя тоже такая, и потому, когда ты спела, мы решились перейти. Нельзя было терять время, на старом месте цветку становилось хуже с каждым днем, а нас – все меньше.
– Да вас и вправду стало совсем мало… – задумалась Тэрлина. – Или остальные в другом месте?
– Мы все здесь, – помолчав, выдавил древень, и было видно, что это признание далось ему нелегко.
– Как – все? – не поверилось сирене, да и удрученное личико прятавшего взгляд древня показалось ей подозрительным. – Я же помню, какой кучкой вы сидели в прошлый раз! Так где остальные?
Страшная догадка пронзила острой болью, отозвалась в душе тяжелым ощущением невольной вины.
– Они погибли? Говори честно, они… из-за меня?
– Нет! – отчего-то испугавшись, разом загомонили древни. – Не из-за тебя. Дорога была трудна, они ушли к матери.
– К какой еще… матери? – Тэри совершенно запуталась.
– К нашей. Цветок жизни – наша мать. И когда ей плохо, мы можем вернуться, отдать свои силы.
– А потом? – еще не веря услышанному, охнула кадетка.
– Когда цветок будет здоров, он вырастит новые бутоны.
– А те, которые уже были… они вернутся?
– Ну да, вырастут в бутонах. Не совсем те же, но память у нас общая.
Некоторое время Тэрлина размышляла, плохо это или хорошо, и все яснее понимала, насколько они разные. А потом из соседней шапки мха вылез старший древень и осторожно потянул ее за палец:
– Идем, цветок хочет показать тебе твоих друзей.
– Как «показать»? – недоверчиво нахмурившись, переспросила она. – Вы же не маги?
– Немного маги, – раздался в ушах Тэри утомленный, но чистый голос, совершенно не похожий на шепот древней. – Но не такие, как твой друг Годренс и оборотень с плато магов. Они большими кружками черпают более тяжелую, горячую силу источников, а мы пьем только ту, которую уже впитали в себя вода, растения, магические существа и люди с таким даром, как у тебя. Или у ведьм, так зовутся в вашем мире травознаи.
– Цветок, а разговаривать тебе не вредно? – забеспокоилась сирена, оглядывая немного приподнявшиеся листья гигантской розетки.
– Я не буду много, – в голосе матери древней явно слышалась улыбка, – только объясню. Мы оставили в том парке одного древня, на всякий случай. Чтобы кто-то мог вернуться, унести тебя и мое сердце, если здесь станет плохо кому-то из нас. Пещеры – опасная вещь, здесь может произойти любая непредвиденная случайность, а разведчики только посадили тут мох и сразу вернулись.
Цветок жизни ненадолго смолк, словно ожидая вопросов, но Тэри пока все было ясно.
– Твои друзья тебя искали, древень передал мне все, замеченное им. Если ты возьмешься за мой лист, то мысленно увидишь картинку и услышишь их разговоры.
– Если я не сделаю тебе больно, – опасливо шагнула ближе Тэрлина.
– Нет, больно мне не будет, в тебе нет жара сырой магии, но есть другая тонкость. После этого я буду знать все, произошедшее с тобой за последние дни. О том, как ты жила раньше, мы знали еще в те дни, когда выпускали тебя из старого дома. Оборотень, или теперь уже ведьмак, не догадывался, как сильно ты боялась темноты, а мы почуяли сразу, потому и вывели тебя из лабиринта. А когда ты касалась свежих мембран, обнаружили твой дар и заглянули в твое прошлое.
– Понятно, – слегка ошеломленно выдавила Тэрлина, не зная, ругаться на цветок за подобную фамильярность или уже поздно?
– Ты на нас за это не обижайся, мы никогда никому о тебе ничего не расскажем, но тогда не могли не проверить, можно ли тебе доверять и нужно ли помогать.
– Спасибо, – обдумав эти слова, увереннее поблагодарила сирена, припомнив, как много сил и телесных и духовных сберегла ей забота древней, – но я теперь припоминаю, сколько раз вам нужно было открыть дверки и оконца, разве на это не уходили ваши силы?
– Нет, открывал Годренс. Мы договорились через оборотня, он вливал в старинный дом свою силу, а мы ею только управляли. Немного горячо, но другого способа получить дополнительную энергию не было. Ну, будешь смотреть?