Смерила смутившегося оборотня возмущенным взглядом и, забыв от расстройства о секретности, позвала вслух:
– Древень, мы сможем их обогнать?
– Да, – высунулась из мха полупризрачная голова дивного существа, и все оборотни, тайком наблюдающие за этой беседой, надолго онемели от потрясения.
А когда пришли в себя, на месте, где взвился зеленый смерч, не шевелился уже ни один лепесток светящихся звездочками цветочков.
– А зачем нам нужно было их обгонять? – задала законный вопрос Олифания, когда зеленый путь мягко опустил их на моховой ковер совершенно пустой, почти темной и прохладной пещерки.
– Как – зачем? – огорченно глянула на нее Бетрисса. – Чтобы спасти. Оборотни из последних партий рассказывали, что Рад и магистр были почти без энергии, пополнили немного, лишь когда попали в горячие шахты и сняли с нескольких рабов ошейники. Я мало понимаю в магии, но рабы говорили, что камни просто светились от силы, а когда Иридос их отдавал гному, они уже были черны, как простые булыжники. И если сейчас они кого-то спасут, там, в мастерских или лабораториях, то вряд ли смогут найти и кристаллы с энергией. Черные далеко не дураки и никогда не положат все яйца в одну корзину. А Дед с гномом сидят где-то в жилых пещерах, от них сюда часа три пути. И лучше будет, если мы их уведем, чтобы Иридосу не тащить дополнительный груз. Заодно приготовим магам подарок. Рад учил нас делать тайнички и оставлять условные знаки. Я положу туда все амулеты королевы, думаю, тут хватит энергии, чтобы добраться до древней.
– А ты уверена, что дойдешь? – остро глянула на герцогиню Фанья, признавая справедливость ее рассуждений.
Хотя всякое может случиться, но и такой вариант нельзя не брать в расчет. И значит, действительно нужно идти за этим самым Дедом, непонятно из какого упорства оставшимся в плену.
– Я-то дойду, – неожиданно вздохнула Бет. – И в случае чего могу зелье бодрости выпить. А вот тебе такое пить нельзя. Может, тут посидишь, оборотней успокоишь, когда прибегут? Дальше их древни не пропустят, я попрошу.
– Мы никому не откроем, – вылез из мха древень и устроился на тонком стебельке, как в кресле. – И тебя тоже не пустили бы, но цветок чует боль… много боли. Нужно отнести силу, ты правильно решила. И зелья тоже. А ей давать не нужно. Цветок ее успокоил и силы вам добавил.
– Откуда… – начала было Фанья и прикусила язык.
Разве теперь имеет значение, как цветок узнал ее тайну? Главное, помог, зелья в ее положении действительно нежелательны, особенно придающие силы и забирающие взамен здоровье. Всего на несколько дней, но и они могут оказаться роковыми для еще слабого ростка новой жизни. А для нее сейчас самое важное – сохранить это почти невозможное чудо и помочь Бет спасти Рада и магистра.
– Спасибо, – серьезно поблагодарила Бет древня, подхватила мешок, который возник рядом с ним, и забросила на плечо. – Идем.
Некоторое время они шли молча, отдавая все внимание только дороге и не желая отвлекаться ни на разговоры, ни на посторонние мысли. Да и трудно разговаривать о чем-либо, когда почти бежишь по узким переходам и полутемным шахтам, где то и дело попадаются то слегка сдвинутые в сторону кучи камней, то небрежно присыпанные ямки. Рабы – не гномы, следить за порядком в тупиковых отводках старых, давно заброшенных выработок не имели ни сил, ни желания.
Часа через два, приостановившись на берегу темного, уходящего в скалы ручейка, Бет вдруг сбросила с плеч мешок:
– Привал.
И первой зачерпнула кружкой ледяной воды.
– А ты уверена, что ее можно пить? – перехватила руку кадетки наставница.
– Да. Вот знак. И оборотни говорили про это место. Даже карту мне нарисовали, я выучила, когда сидела в приюте одна.
– А вы не могли в это время писать нам или… – Договаривать Фанья не стала, Бетрисса ловит намеки на лету.
– О чем писать? – открыто глянула ей в лицо старшина. – Как тоскуем по любимым, по солнцу и даже по дождю? Не говоря обо всем прочем. Вы же сразу заволнуетесь, а цветок и так сидит в самой дальней пещере, чтобы спокойно набрать энергии и вырастить новый мох и детей. Их же оставалось очень мало, но сейчас я хотела спросить не об этом. Что тебя так взволновало, если цветок счел необходимым успокаивать? Ты боишься за Рада или за себя?
– Теперь можно сказать вслух, – горько вздохнула Фанья, – но только тебе. Когда меня приговорили… в шестнадцать лет… я дала своей покровительнице обет жить только для того, кто меня спасет. И свято его выполняла, тем более она оказалась достойной этого дара, юная маркиза Лерайн. Поэтому я и не хотела выходить за Майзена, хотя и без него жить давно не могу.
– И ты полагаешь… – подумав, прямолинейно осведомилась Бет, отодвинув кусок лепешки, – это Святая Тишина наказывает сейчас Рада и Иридоса за то, что ты решила связать судьбу с любимым мужчиной?
– Не знаю. Иногда думаю так, иногда – иначе. Но давно убедилась, что боги, как и люди, не любят обмана. И наказывают предателей очень строго.
– Возможно. Но не так жестоко. Я уверена, тут ты ошибаешься. Мне встречались люди, которые ей поклоняются. Они утверждали, что Тишина справедлива, милосердна и никого не наказывает. Просто никогда не помогает подлым и лживым. Я никому не расскажу о нашем разговоре, но не могу пообещать не разузнать точнее, иначе спокойно спать не смогу. А сейчас пора идти, осталось немного.
И они снова шли, а выработки становились все более неприютными и темными. Фанья подозревала, что, узнав об открывшемся выходе на свободу, оборотни умышленно не стали тут убирать и предпочитали осторожно протискиваться между груд камней и мусора, лишь бы случайно не выдать надсмотрщикам своей последней надежды на спасение.
Глава двадцать вторая,полная долгожданных встреч и неожиданных открытий
В этот раз путешествие закончилось вдвое быстрей, и к концу тихоня шла первой, уговорив Бет уступить ей место проводника. И вдруг резко остановилась и нарочито громко сообщила:
– Кажется, добрались, посмотри-ка карту, Бетрисса!
– А зачем вы сюда добирались? – едко осведомился откуда-то из темного угла невидимый пока мужчина, и Фанья, вдруг почувствовав себя хрупкой лодчонкой, попавшей под сокрушающий удар штормовой волны, резко покачнулась.
Она изнеможенно оперлась о стену и на несколько секунд зажмурилась, пережидая вскипевшую в душе бурю самых разных эмоций. От растерянности и радости до страха и неверия. Не бывает так в жизни, просто не должно быть такой страшной несправедливости…
– Что с тобой? Нехорошо? – Бет мгновенно оказалась рядом, подхватила наставницу под руку, оглянулась и рявкнула так, как умеют только нянечки в мужских лазаретах: – А у тебя тоже хватило ума – пугать беременную женщину! Или не сообразил, что никто чужой из этого штрека выйти не мог? Так это ты – Дед?
– Извини, – появившийся из сумрака старик вовсе не казался пристыженным, – просто не ожидал в гости беременных дам. И теперь еще больше не понимаю, зачем вы сюда шли?
– Чтобы отвести вас с гномом в приют, – сердито заявила Бет, усаживая подозрительно молчаливую Фанью на стоящую возле стола лавку, – а то твои парни уже бегут сюда, на помощь.
– И вам удалось их опередить? – Что-то знакомое мелькнуло на его лице, выбеленном долгими годами жизни в подземелье, но кадетке сейчас было не до изучения чужих лиц.
– Нас к выходу перенесли древни. И они оборотней никуда не выпустят, не для того мы столько сил потратили на ваше спасение. А сейчас перекусим, отвару выпьем и пойдем назад, все вместе. Кстати, а где это ты гнома прячешь?
– Спит он, – буркнул упрямо насупившийся старик, но показавшаяся из-под стола круглая шапочка и хитрые глазки опровергли это заявление.
– А что вы принесли? – кротко, словно был послушным мальчиком, а не многоопытным старостой поселка, поинтересовался гном.
– Еду. И часть сейчас съедим, а остальное спрячем для Иридоса и Рада. Если они придут сюда, то будут голодны и усталы, – раскладывая по столу продукты, поясняла герцогиня, раздумывая, почему Фанья тайком приказала ей помалкивать.
Условным жестом, одним из десятка выученных кадетками наизусть, как и умение показывать и распознавать в любой обстановке. Хотя Бетрисса и не собиралась говорить этим упрямцам ничего такого, чего они сами не увидят, когда попадут в пещеру цветка. Древни не прячутся от тех, кого излечили, нет никого благодарнее и вернее освобожденных от пожизненной каторги пленников. Если они не заклятые преступники, разумеется.
– Лепешки, – сжевав кусочек, блаженно закатил глаза гном. – Давно я таких не ел.
– Те самые, какие приносили мальчишки, – хмуро подтвердил Дед. – Но я никуда не пойду. Вдруг им нужна будет помощь?
– Мы принесли все, что может понадобиться, – веско сообщила Бетрисса и без обиняков добавила: – А если они притащат спасенных и за ними будут гнаться черные, то каждый лишний человек может оказаться камнем на шее. И вы должны это понимать. Поэтому пойдете отсюда своими ножками.
– Ну, не такие уж мы беспомощные! – внезапно оскорбился гном. – Как ты думаешь, почему черные заключили с нами перемирие? Они ведь поначалу пытались и из нас рабов сделать! Но потеряли несколько надзирателей и отступились – позвали договариваться.
– И много вы у них поблажек выторговали взамен? – пододвигая гному горшочек с едой магов, хмыкнула герцогиня. – И можно ли называть такую жизнь свободой? Думаешь, никому не известно, что они у вас и банк отобрали, и самих дальше этих гор не выпускают?
– А ты откуда такие секреты знаешь? – насторожился коротышка. – Черные не могли этого никому сказать!
– Некоторые вещи не нужно никому говорить, – сочувственно улыбнулась ему Бет. – Умные люди постепенно все понимают сами. Не знаешь пословицу: «Все тайное когда-то становится явным»? Но зубы мне не заговаривай, а ешь побыстрее, нам в обратный путь пора.
– Жестокая ты, – буркнул Дед, – беременной подружке отдохнуть не даешь! Она у тебя вон сомлела, слова сказать не может.