Что с напарником беда, он почуял примерно на середине пути, оглянулся и сначала рассмотрел ужас на лицах спасенных оборотней. А уже потом – мерзкое желто-зеленое пятно, словно смола растекающееся по голове и шее лежащего без сознания ведьмака. Его кокон зверя к этому моменту стал почти прозрачным и, судя по всему, больше не защищал от ядов и черных зелий.
– «Гибель магов», – пробормотал в ответ на удрученное шипение дракона самый крепкий из очнувшихся оборотней. – Зелье такое. Как кислота, разъедает всех живых существ, обладающих магией. И чем больше жрет энергии, тем быстрее разрастается.
– А вас? – отстраненно поинтересовался магистр, лихорадочно перебирая в уме способы борьбы с такими зельями.
– Мы в ошейниках, – горько прохрипел кто-то, – самых новых… на нас и испытывали. Они всю магию в себя тянут.
– Понятно, – прорычал дракон и кастовал на друга сложное заклинание, приготовленное Гайленой на такой случай.
Мощная регенерация, лечение, очищение крови и поддержка сердца заканчивались местным стазисом, не отправлявшим пациента в безвременье, а в тысячи раз замедлявшим все жизненные процессы.
– Убил… – горько выдохнул выбеленный темнотой скелет в истлевшем тряпье и почти с ненавистью глянул на Иридоса.
– Отправил в стазис, – резко возразил тот, набрасывая на напарника мощный «отвод глаз», – чтобы наверняка дожил до сильных целителей.
Уловил дружную волну неверия, плеснувшую в него от спасенных, и, кривя от огорчения губы, бросил на всех крепкий сон. Доказывать свою невиновность этим несчастным рабам, давно разуверившимся в людях, и особенно магах, было самым глупым и несвоевременным занятием. Вместо этого дракон сжал до предела едва держащийся кокон и погнал его вперед, стараясь двигаться со всей возможной скоростью и почти с отчаянием ощущая, как стремительно тает и без того жалкий остаток резерва.
– Иридос, ты поел бы, – подвинула ему миску Фанья, но дракон мотнул головой:
– Некогда. Берите все необходимое и уходим. Кто покажет мне путь?
– Вот карта, – мгновенно вспомнила Бетрисса, но Дед уверенно отмахнулся:
– Я сам поведу.
– Поведу я, – мягко поправил магистр. – Мы поедем, и очень быстро. Мой друг нуждается в срочной помощи. Твое место рядом со мной, будешь показывать. Бетрисса, ваше сиденье второе, по пути расскажете подробнее, как попали к цветку.
Мгновенно создал длинную туманную лодку, собрал и разложил попарно спасенных, а впереди вырастил четыре сиденья и воздушной лианой забросил на них себя, Деда и женщин. Запасливая Фанья всего лишь корзинку прихватить успела, как обнаружила, что летит по тому же пути, где прошла всего час назад, только теперь в обратном направлении.
Глава двадцать третья,объясняющая новые события и приоткрывающая старые тайны
– Сначала он позвал Тэри, – удобно откинувшись на мягкую спинку, начала рассказ Бет, – но об этом ты знаешь. А несколько дней назад она вернулась за помощью, и все мы пошли с ней. Оказывается, цветок не может долго выносить боль и горе, он от этого болеет и все силы тратит на защиту. И хотя древни уносили его все дальше, муки рабов он ощущал по-прежнему… или их становилось все больше. Тогда, не видя иного способа спасти себя и свою семью, цветок решил сам заняться этой проблемой. Но нашел только один надежный выход – вывести всех рабов из подземелья. Древни работали долго и упорно, не один месяц, а может, и не один год. Расчистили проходы, вырастили в больших пещерах мох и даже воду подвели. Но когда цветок с помощью Тэри наконец собрал необходимую силу и позвал пленников, то ясно почувствовал их страх и недоверие. Поэтому попросил нас пожить в приютах – встречать беглецов, кормить и успокаивать. Сначала древни сами брали на кухне еду, а потом королева собрала нам багаж, одежду, теплые вещи, лекарства… И теперь каждый день передает свежие продукты.
– Маглоры тоже всего натаскали, – добавила Фанья, – но древни берут лишь необходимое. А сегодня Бет пришла и сказала, что скоро из прохода выйдут в подвал дети и женщины, цветок их немного подлечил.
– В первый раз… – голос Бетриссы, вспомнившей серьезных худых малышей, невольно дрогнул, – когда я их увидела… думала, слова выговорить не смогу, горло перехватило. А потом пришли беременные и калеки… кстати, среди них был Мишеле.
– Как он? – стремительно обернулся дракон, и его лицо потемнело.
– Трудно сказать. Жив, но многого не помнит, даже меня не узнал. Ну, про шрамы я не говорю, там все такие. И еще… он больше не рыжий…
– Пусть радуется, что совсем с ума не сошел, – вмешался Дед. – После таких пыток легко и разум потерять. А его потом еще и зельем опоили.
– Даже не пойму, за что его так, – огорченно вздохнула герцогиня. – Хотя он и подшучивал частенько над друзьями, но ведь не со зла. Зато был веселым, жизнерадостным и пел хорошо.
Герцогиня смолкла и тотчас вздрогнула, услыхав полный ярости и отчаяния звериный взрык:
– Где он? Я заберу на плато.
– Отправила к цветку, – тихо сообщила Бетрисса, недоумевая, отчего судьба взбалмошного графа так волнует вожака ардагских оборотней, и на всякий случай пояснила: – Он теперь может лечить. Сейчас у него энергии больше, он от оборотней берет. А магов не жалует, вы для него слишком горячие.
– Я это знаю, – помолчав, буркнул дракон, оглянулся и смерил кадетку пристальным взглядом: – А вот тебе откуда такие подробности известны?
– Тэри приходила забрать Мишеле, – рассудив, что вряд ли откроет магистру особую тайну, пояснила герцогиня Лаверно, – она и рассказала. Цветок хранит память всех прошлых поколений, народов и рас, но никогда не вмешивается в чужие судьбы, если его не попросят.
– А за Мишеле пришлось просить?
– Да. Мне не хотелось, чтобы он в таком виде попался на глаза Октябрине, – честно призналась Бет. – И хотя я помню графа еще мальчишкой-пажом, но Окти мне как сестра, и я боюсь, как бы она не приняла жалость к нему за любовь.
Больше дракон ни о чем не расспрашивал, молчали и пассажиры его странной повозки, думая каждый о своем.
Заброшенная выработка, откуда несколько часов назад Бет и тихоня начинали свой путь, встретила их тишиной и наглухо закрытым входом. Только тускло, как условный знак, светился на стене кустик мха с так хорошо знакомыми кадеткам белыми цветочками.
– Ну и куда дальше? – оглянулся на спутниц Иридос, остановив под этим кустиком свой транспорт.
– Мы откроем, – высунулся из куста серьезный лик древня, – но этот щит не впустим. Он слишком горячий.
– А у меня тут спящие оборотни, – испытующе глянул на него Иридос.
– Мы знаем, – спокойно объявил древень. – Цветок жизни все слышал.
– Следили?
– Нельзя отпустить в опасное место существо, которое тебе поверило, не защитив его от гибели, – просто пояснил призрачный малыш; в его словах слышалась невероятная убежденность в своей правоте и мудрость высшего разума, но не было ни грана высокомерия или упрека.
– И как бы вы их спасали? – заинтересовался магистр, снял пропитанный магией воздушный кокон и тщательно собрал всю энергию.
Сколько сумел, тотчас сообразив по уплотнившемуся тельцу древня, что осталось еще вполне достаточно для привыкших к более слабым источникам существ.
– Цветок не рассказывает о том, чего не делал, – спокойно пояснил древень и исчез.
Вместе с ним растаял кусок скалы и появился проход, тонущий в пышных волнах необычного мха. Зеленые языки выметнулись навстречу прибывшим, вмиг подхватили и спящих оборотней, и женщин, и даже Деда. Не прикоснулись только к Иридосу.
– Входи, – буднично позвал его выглянувший из цветущей шапки древень, – тебя мы не унесем.
– Догадываюсь, – нимало не обиделся дракон, прошел по проходу в пещерку, остановился, разглядывая исчезающих в зеленом мареве спящих оборотней, и вдруг тихо, но строго предупредил: – Его не трогайте.
– У нас с ним договор, – упрямо возразил древень, и Бет догадалась, о ком разговор. – Цветок всегда сам его лечит, когда маг приносит в Элайн.
– А в этот раз я заберу на плато. – Иридос оглянулся на кадетку, торопливо черкавшую что-то на маленьком листке, и попросил: – Не пиши, что он пострадал.
– Не учи старших, – фыркнула Бет, уже принявшая свободное обращение магов плато и не считавшая его величайшим оскорблением. – Но долго там его не держи. Она ведь волнуется.
– Сначала мне нужно найти отсюда выход…
Не успел дракон договорить, как перед ним повисло облачко зеленого тумана и начало темнеть, прорастая светлыми корнями. Иногда они упирались в такие же светлые горошины, смутно похожие на ягодки спаржи, иногда в синие прожилки, а с одной стороны отливали рыжим.
– Невероятно… – ошеломленно бормотал магистр, вглядываясь в эту странную, но, по-видимому, вполне понятную ему картину, – никогда бы не поверил… Вот это тот вход, через который мы вошли, а где же мы сейчас?
Бетрисса рассмотрела крохотного светлячка, вспыхнувшего в одной из горошин, и червячка, стремительно поползшего по корню к краю облака.
– Там выход в заснеженное ущелье, он может быть завален льдом, – серьезно сообщил древень и исчез во мху.
– Это мне не страшно, главное, близко, – уважительно кивнул вслед ему дракон и обернулся к женщинам: – Я не прощаюсь, думаю, сегодня увидимся.
Бетрисса завороженно следила, как магистр окутался рыжим дымком, создавая повозку, смутно похожую на повисшую невысоко над полом лодочку, на дне которой он и сидел. Потом вожак дома ди Тинерд бережно уложил себе за спину нечто невидимое, и его бесколесный экипаж немедленно скользнул в сторону, под торопливо расступившиеся плети мха.
– Дашь прочесть? – проводив его взором, пристально глянула на герцогиню Лаверно тихоня.
– Вот. – Заводить от Фаньи какие-то секреты Бетрисса не собиралась.
– Тогда и я так напишу, – кивнула телохранительница и потянулась за листком.
– Цветок спрашивает, куда вы пойдете, – внезапно вылез из мха древень и уставился на Бет, словно не замечая ни Фанью, ни Деда.