– Устроились… – неопределенно пожал плечами провожатый, – и всего хватает. Маги мешками тащат и одежку и еду. Но многие говорят, что это ненадолго и нужно искать работу. А где ее искать, если жители на нас как на бандитов смотрят?
– Они пока правды не знают и не должны, – строго глянул на провожатого дракон. – Собери всех и объясни – вас в этот замок отправили на год, на отдых и лечение. И думать нужно не о работе, еде и одежде, все это будет. Сначала научите детей жить в этом мире, свободно разговаривать с людьми, правильно оборачиваться, плавать, ходить по лесу, распознавать травы и животных. Они же не видели ни жуков, ни бабочек, не говоря про змей и ежей. Ну все, беги, я его уже чую…
Дед сидел в густо заросшей вьюнами беседке, грыз зеленоватое яблоко и кривился, словно от кислятины, но маг еще издали почувствовал тоску и растерянность, не менее рьяно грызшие самого вожака.
Однако говорить ничего не стал, сел напротив, выхватил из лежащей на скамье кучки самый зеленый плод и один миг подержал в ладонях. А когда распахнул их, по беседке поплыл густой яблочный аромат, напоминающий о близости последнего летнего месяца, наполненного запахами молодого меда, спелых фруктов и огромных, полосато-желтых торемских дынь.
– Легко тебе, – беззлобно огрызнулся Сенарг, принимая неожиданный дар, и тяжело вздохнул. – Ничего нового?
– Почему ты мне не признался, что его отец, когда я вел тебя сюда? – в упор глянул в лицо оборотня глава дома ди Тинерд. – Или скажешь, ничего не знал?
– Не скажу. Фани уже просветила. Я с ней тридцать лет знаком… совсем девчонкой была, но и тогда ни в чем не лгала.
– Твоя жена в то время была не намного старше, – тихо буркнул Иридос, глядя в сад, и вдруг возмущенно зашипел: – Ну что за семейка! Тот как заяц бегает от девушки, без которой жить не может, этот добровольно себя истязает, королеву Олифания с магом успокаивающими отпаивают, а я все должен терпеть!
– Неужели нет способа… щита какого-нибудь? – мрачно посочувствовал Дед.
– Все у меня есть – шапочка особая, но ведь сам снимаю, добровольно! Иначе не поймешь, чего вы хотите на самом деле! – сердито рычал дракон. – Ну почему ты сидишь здесь, а не возле нее? Ради чего мучаешь любящую тебя женщину?
– Заткнись хоть ты, не режь по живому! – так же яростно огрызнулся Сенарг. – Не могу я сейчас ничего решать, пока он в вашем стазисе! Он ведь взрослый мужчина и вожак, и по закону его мать входит в его стаю, не важно, знает она об этом или нет. И я тоже, ведь мне кинжал гномы сделали, и никакой силы он не имеет. Значит, все мы его стая и живем в его замке. Я ведь дом сразу узнал, хотя его перестроили и отделали так, что не стыдно королей принимать. Оборотни на второй этаж даже босиком не ходят, боятся что-нибудь задеть. Но я не об этом… просто все перепуталось, и я не хочу ставить его перед случившимся. Решать должен он, если ты помнишь наши законы.
– А я их и не учил, – беспечно фыркнул дракон, достал из воздуха огромную грушу и откусил. А прожевав, объяснил: – Я своим сразу сказал: в нашей стае будут люди, дроу, ведьмы, оборотни и маглоры. И никто из них не должен исполнять чужих законов, поэтому законы будут новые, общие и удобные для всех, потому что нам по ним жить. Но кое-что все же постепенно выучил, советники объясняют, когда случается какая-нибудь путаница. И потому точно знаю: никто не вправе отменить свадебный ритуал и разлучить мужа с женой. Так что сейчас ты лукавишь, и я понимаю почему. Боишься, что тебя примут из жалости или чувства долга. Поэтому сейчас мы пойдем к нему… магистры обещали мне разбудить его к завтраку. Обрадую друга неожиданной находкой.
– Погоди! – вскинулся Дед, но тут же возмущенно нахмурился, обнаружив, что по-прежнему сидит, но уже в совершенно другом саду. – Иридос!
– Идем. Это не плато, там для вас слишком много энергии, а мой дом. Но для Рада мы поставили особый шатер на берегу реки, там отличный вид.
– А зачем ему вид? – еще ерошился вожак, но тревога, жарким шквалом обрушившаяся на хозяина дома, выдала гостя с головой.
– Он же не может все время лежать поленом, а двигаться ему пока запрещено. Ты ведь уже все разузнал про то мерзкое зелье? Хотя так называть его и неправильно, мы точно выяснили, это нечто среднее между растением и простейшим существом вроде водяного гриба. Только размножается делением. Любой, даже мельчайший кусок способен жрать и расти.
– Сильно они его? – скрипнул Дед новенькими зубами.
Магистры всего пару часов назад вырастили ему все потерянное и вырванное надзирателями за непокорность.
– Мы все уже восстановили, – тихо буркнул дракон, – но новая кожа пока слишком чувствительна, и лекари запретили ему тревожить шрамы еще хотя бы пять-шесть часов.
Раздвинул невесомый полог шелкового шатра и кивком позвал Сенарга за собой.
Оборотень входил под просторный купол затаив дыхание, даже не пытаясь представить парня, упорно ходившего по шахте в коконе белого барса.
– Вроде ты собирался завтракать в Элайне? – язвительно смотрели на них с худощавого, дерзкого лица золотистые глаза белого ведьмака.
Теперь это сразу можно было определить по снежно-белой пряди, от левого виска прорезавшей русую, ухоженную гриву, спадавшую с подголовника кресла. Дирард сидел в нем бездвижной статуей и, судя по сердито раздувающимся крыльям тонкого носа, вовсе не наслаждался тишиной и покоем.
– Твои девочки рассказали много интересного, пришлось идти выяснять, – спокойно сообщил Иридос. – Хотя я с удовольствием послушал бы их еще. Тэрлина после общения с цветком стала мудрой, как Мильда. С ходу сделала вывод, к которому магистры пришли после двухчасовых споров.
– Мечтаю услышать, – едко скривил красивые губы ведьмак. – Только сначала объясни, чего хочет от меня вожак спасенных оборотней? Надеюсь, он пришел не проситься в стаю? Пусть лучше идет к тебе, вы богаче.
– Нас и так много. – Подтолкнув гостя к высокому стулу, дракон сел напротив друга и пояснил: – Гораздо выгоднее, когда в каждом королевстве своя стая, тогда можно наладить торговлю и основать гильдию проводников. Как только в Тальзии станет спокойно и откроются границы, к вам потекут путешественники, купцы и всякие лицедеи.
– Только клоунов и не хватало, – пренебрежительно скривился Рад, чуть заметно дернулся и спрятал разочарованный вздох – воздушная лиана держала крепче цепей. – Но ты мне зубы не заговаривай. Чего потребовалось от меня Деду?
– Вообще-то у него имя есть… – пробормотал Иридос, покосившись на напряженно вглядывающегося в сына оборотня, и выжидающе примолк, не оставляя гостю возможности отступления.
– Меня зовут Сенарг, – глухо сказал тот, посмотрел в застывшее каменной маской лицо ведьмака и не сумел больше выдавить ни слова.
– Рад… – ощутив вспышку самых противоречивых эмоций, не выдержал дракон, с сочувствием глядя в лицо изумившего его выдержкой ведьмака, – извини за чрезмерную поспешность. Я понимаю, что ты еще не совсем здоров, и нужно бы дать тебе отдохнуть несколько дней, прежде чем вываливать на голову такие известия. Но, во-первых, это радостная новость, а во-вторых – он ведь истинный оборотень. И в любых ситуациях первым делом вспоминает свои законы, а они существенно отличаются от тех, по каким живет твоя мать и ты сам.
– То есть, – мгновенно перевел для себя ведьмак, – к ней он еще не ходил?
– Ты ему теперь по закону вожак, – развел руками Иридос, – и без твоего разрешения подходить к твоей матери он не имеет права. А Зантарии, между прочим, о нем уже рассказали, и теперь Фанья с Годом сидят возле нее. Ну и все девочки тоже.
– Понятно… – Дирард закрыл глаза и с минуту сидел молча, потом устало глянул на дракона: – Но ты ведь уже что-то придумал? И не забудь, что его неплохо бы отправить в Архану или, наоборот, их привести в Элайн. А мне скажи, до чего додумались магистры.
– Я ведь могу просто уйти куда подальше, – вдруг тихо и с тоской пробормотал Сенарг, – в Сандинию или в Торем. Только стаю пристройте, они много перенесли вместе и сжились, не все смогут вернуться к прежним семьям.
– А ты? – остро глянул на него ведьмак и тут же, стиснув зубы, попытался резко отвернуться. И сердито зашипел от досады, когда это снова не удалось.
– Он восемь раз пытался сбежать, – огорченно вздохнул дракон, усилием воли пряча лезущие на волю когти, – и за это ему выбили все клыки и переломали ноги. Тогда он встал во главе рабов, готовя тайное восстание. Возможно, оно и удалось бы, но тут чернокнижников сильно прижали в Ардаге и у нас, в Дройвии, и они перебрались на Идрийс. Порядки в шахтах сразу стали строже, а наказания жестче.
– Я не об этом, – сухо буркнул Дирард, отлично зная, что напарник опять не надел свою невидимую шапочку и сполна чувствует его горечь и разочарование.
Да еще глупую, детскую обиду за мать, которая была абсолютно уверена: если бы ее любимый вдруг оказался жив, то ветром примчался бы к ней, невзирая ни на какие трудности. А он сидит тут растерянный, как мокрая курица, и думает, куда бы сбежать от жены, которая неожиданно оказалась неизмеримо выше его по статусу.
– Я знаю, о чем ты, – все-таки не сдержал рык дракон, – чувствую. Но пойми и его – он ведь тридцать лет даже не подозревал о твоем существовании и не догадывался, что она продолжает его ждать наперекор всему – здравому смыслу, рассказам его родичей и сообщению о страшном шторме, разыгравшемся в проливе как раз в тот день, когда через него шло суденышко, перевозившее кучку оборотней.
– Не было нас на той посудине, – хмуро пробормотал Сенарг, впервые в жизни переступая через собственное правило никогда не оправдываться. – На берегу ловцы взяли, зельями полили. А на том судне они гномье золото в Ардаг переправляли, собирались кого-то подкупить. А в то, что она будет ждать, я верил… точнее, надеялся. Целых десять лет, потому каждый раз и бежал, как только снова собирался с силой. Ну а когда узнал… бежать стало некуда.
С минуту все молчали, не находя подходящих слов. В утешении никто не нуждался, а обсуждать события, исковеркавшие жизнь самого Сенарга, его семьи и стаи, казалось почти кощунственным. Беседовать же о чем-то постороннем, сделав вид, будто не существует вставшей перед ними нелегкой задачки, не умел никто из троих.