чь стала неразборчивой. Джулия подумала: «Он относится к своей жене точь-в-точь как я к Валентине». Это ее испугало. Ее чувство к Валентине оказалось безумным, изломанным, невольным. Джулия вдруг возненавидела Марику. «Как она могла его бросить — он теперь съежился в этом кресле, плечи вздрагивают… — Ей вспомнился отец. — А он к маме так же относится?» Она не могла представить себе отца в одиночестве. Джулия приблизилась к Мартину, который сидел понурившись, с закрытыми глазами. Она подошла сзади, склонилась над ним и обняла за плечи, прижавшись щекой к его затылку. Мартин напрягся, а потом медленно накрыл крест-накрест своими ладонями руки Джулии. Мыслями он обратился к Тео, но не смог припомнить, когда Тео в последний раз его обнимал.
— Прости меня, — шепнула Джулия.
— Что ты, что ты, — сказал Мартин.
Джулия его отпустила. Мартин встал и вышел из кабинета. Джулия услышала, как он хлюпает носом где-то в дальней комнате. Вернувшись, он в своей обычной нелепой манере протиснулся в дверь бочком и снова сел в кресло.
Джулия заулыбалась:
— А на выходе ты этого не сделал.
— Разве? Это плохо. — Мартин ужаснулся, но ненадолго.
«Это необходимо исправить», — подумал он, однако внутренней потребности не испытал.
Глядя на него, Джулия заплясала.
— Ты в последнее время идешь на поправку. Закидонов гораздо меньше стало.
— Правда?
— Честное слово. Не сказать, что уже совсем нормальный, но хотя бы не бегаешь мыться каждую минуту.
— Не иначе как витамины подействовали, — сказал он.
— Все может быть, — ответила Джулия. Какие-то нотки в голосе Мартина заставили ее насторожиться.
— Я сейчас отрабатываю выход на лестничную площадку, — сообщил он.
— Мартин, это же здорово! Покажешь, как получается?
— Э… пока еще не очень получается. Но я тренируюсь.
— Надо нам увеличить дозу витаминов.
— Что ж, мысль интересная.
Джулия тоже села.
— Если сможешь выходить, сразу поедешь в Амстердам?
— Да.
— И я тебя больше не увижу?
— Ты приедешь к нам в гости.
Он начал рассказывать ей про Амстердам. Джулия слушала, а сама думала: «Все может быть». Ей было и радостно, и тревожно: если Мартин выздоровеет, не станет ли он жутким занудой?
— Не возражаешь, если я сниму газеты с окон? — перебила она.
Мартин задумался. Внутренний голос не протестовал, но он все же заколебался.
— Давай не со всех сразу, хорошо? Посмотрим, что из этого получится.
Вскочив со стула, Джулия стрелой бросилась к окну, едва не упав на коробки, преграждавшие доступ. Она принялась срывать газетную бумагу и скотч. В комнату хлынул дневной свет. Мартин стоял сощурившись и смотрел на деревья и небо. «Боже праведный, опять пришла весна». Джулия закашлялась от пыли, которую сама же подняла.
— Ну как? — спросила она.
Мартин кивнул:
— Очень мило.
— Можно еще?
— Еще какие-нибудь окна? — Твердой уверенности не было. — Дай мне привыкнуть… к свету… для начала. А через пару дней продолжим. — Мартин остановился в нескольких шагах от окна. — Дивная погода, — выговорил он.
У него колотилось сердце. Мир давил на него тяжким грузом. Джулия что-то говорила, но он не слышал.
— Мартин?
«Господи, что это с ним?» Джулия схватила его за плечи и начала подталкивать к креслу. Мартин покрылся испариной и едва дышал.
— Мартин?
Он поднял руку, чтобы прекратить расспросы, и упал в кресло. Через несколько минут он сказал:
— Легкая паника. — И остался сидеть с закрытыми глазами и отрешенным лицом.
— Чем тебе помочь? — спросила Джулия.
— Ничем, — ответил он. — Просто посиди рядом.
Она села и стала ждать вместе с ним. Вскоре Мартин со вздохом сказал:
— Пришлось поволноваться, да? — И вытер лицо носовым платком.
— Извини меня. — Сегодня у нее все выходило невпопад.
— Тебе не за что извиняться. Ну-ка, давай переберемся поближе к солнышку.
— А разве…
— Все нормально. Только не вплотную к окну.
Они подвинулись.
Джулия сказала:
— Все время кажется, будто я что-то поняла, а на самом деле — ничего.
— Я и сам себя не понимаю; где уж тебе? — сказал Мартин. — В этом и есть сущность безумия, правда? Колеса автобуса отваливаются на полной скорости, и все теряет смысл. Точнее, не теряет смысл, а приобретает такой смысл, которого никому не понять.
— Но ведь ты уже пошел на поправку, — со слезами на глазах выдавила Джулия.
— Да, мне гораздо лучше. Поверь.
Мартин вытянул ноги, подставляя их солнцу. «Скоро лето». Он представил себе Амстердам летней порой: узкие домики вдоль каналов нежатся в скупо отмеренных лучах северного солнца; Марика, загорелая и оживленная, хохочет над его голландским произношением; это было давным-давно, но теперь лето приближалось вновь. Подавшись вперед, он протянул руку Джулии. Так они и сидели бок о бок в солнечном свете, любуясь весенним днем с безопасного расстояния.
ТРЕСК ПО ШВАМ
Валентина привезла с собой в Лондон швейную машинку, но ни разу к ней не притронулась. Машинка немым укором стояла в гостевой комнате, а потом стала являться Валентине во сне, несчастная и потерянная, как некормленая собачонка.
Зайдя в гостевую комнату, Валентина остановилась перед машинкой. «Если я хочу этим заниматься, значит, надо заниматься». Она уже посмотрела в интернете, где учат на дизайнеров модной одежды. Для зачисления требовалось представить свои работы. О том, чтобы поступить в колледж, она не заикалась больше месяца. «Подам заявление и, если выдержу конкурс, пойду учиться — вот и все». Валентина открыла швейную машинку. Сходила в столовую, притащила стул; нашла чемодан с отрезами ткани и вывернула содержимое на кровать. Когда она брала в руки один кусок материи за другим, разворачивала, разглаживала и снова складывала, все ее мысли были об Эди. У Джулии на кройку и шитье не хватало терпения — она так ничему и не научилась. Валентина распутала тесьму, рассортировала катушки ниток. Нашла коробочку со шпульками, а потом и свои любимые ножницы. Теперь все необходимое было аккуратно разложено на кровати, а она стояла и думала, с какой стороны к этому подступиться.
Перед отъездом из Чикаго она раскроила две блузки. Самое время было бы их закончить. «Нет, — подумала она. — Нужно сделать что-нибудь новое. Причем не две вещи, а одну».
Дома у нее стоял портновский манекен, но не тащить же было его в Лондон. Она достала сантиметр и сняла с себя мерку. Бред какой-то. Похудела. Она разложила отрезы в три стопки: пойдет, не пойдет, возможно. В стопке «возможно» был кусок черного бархата. Она купила его в восьмом классе, во время недолгого увлечения «готами»; но Джулия терпеть не могла черный цвет, и бархат завалялся у Валентины в шкафу. Теперь она прикинула: четыре ярда? На платье — в самый раз.
Она набрасывала фасон, когда появилась Элспет.
— А, привет, — сказала Валентина.
«Дверь, между прочим, была закрыта, — подумала она. — Могла бы сообразить, что мне хочется побыть одной».
Элспет изобразила рукой письмо, и Валентина открыла блокнот на чистой странице.
ЗАНЯЛАСЬ ШИТЬЕМ?
— Да. — Валентина показала ей набросок. — Мини-платье с пристроченной пелериной.
СЛИШКОМ МНОГО ВРЕМЕНИ ПРОВОДИШЬ С РОБЕРТОМ
Валентина пожала плечами.
МОЖНО ПОСМОТРЕТЬ?
— Как хочешь.
Валентина потерла руки для согрева и вернулась к эскизу. Элспет, свернувшись на кровати, исчезла.
Проходил час за часом. Валентина попыталась сделать выкройку, но только расстроилась. Моделированию нужно было специально учиться в колледже. Посидев на полу над своим бумажным творением, она поняла, что оно никуда не годится, но помочь делу не смогла. «Какая же я тупица. Может, взять что-нибудь из гардероба Элспет да распороть, тогда станет ясно, где у меня слабина». В коридоре послышались шаги Джулии.
— Мышь? — (Валентина затаила дыхание.) — Мышка?
Дверь распахнулась.
— А, вот ты где. Слава богу. Шить надумала?
Джулии весь день не было дома — она бродила по Хэкни.[98] С нее текло на пол. Валентина только сейчас поняла, что на улице дождь.
— Ты без зонтика? — спросила Валентина.
— С зонтиком. Но все равно вымокла — льет как из ведра.
Джулия ненадолго вышла и вернулась в пижаме, с чалмой из полотенца на голове.
— Чего шьешь-то?
— Вот. — Валентина неохотно кивнула на эскиз.
Джулия внимательно изучила листок блокнота.
— Из этого, из черного?
— Угу.
— Ну что ж… Оригинально.
Валентина не ответила. Она лишь протянула руку, и Джулия вернула ей блокнот.
— Куда мы будем такое носить? Это костюм на Хеллоуин для Лолиты.
— Это экспериментальная вещь, — ответила Валентина.
— Тебе все равно материала не хватит. Надо бы найти магазин тканей. Сшей нам розовые. Это будет кайф.
— На одно платье вполне достаточно. В розовом цвете это смотреться не будет. — Избегая взгляда Джулии, Валентина сделала вид, что подправляет выкройку.
— Для чего шить одно платье?
— Для моего портфолио, — ровным тоном ответила Валентина.
— Зачем тебе портфолио?
— Для поступления. На факультет дизайна.
— Этого еще не хватало. Мы ведь с тобой договорились бросить эту затею. — Джулия обошла кругом выкройку и опустилась на колени, заглядывая Валентине в лицо. — Скажи, какой в этом смысл? У нас же куча денег.
— Мы с тобой ни о чем не договаривались, — сказала Валентина. — Это ты стараешься навязать мне свое мнение. — Она сложила выкройку, убрала карандаши и блокнот.
— А ты стараешься все делать без меня. Я тебя почти не вижу, ты никуда со мной не ходишь, а с Робертом шляешься каждый вечер. Целыми днями треплешься с Элспет. Можно подумать, ты меня ненавидишь.
Валентина в конце концов посмотрела на Джулию в упор:
— Это правда. Я тебя ненавижу.
— Не ври, — сказала Джулия. — Этого не может быть.