– Что-то очень острое. Не кухонная утварь, не китайские поделки. Я бы даже сделал ставку на ножи неклассической формы. Например, керамбиты, ими проще наносить такие порезы, чем прямыми ножами. Может, Spyderco, может, Emersson.
– Керамбит – это такой, как у тебя? – поинтересовался Олег.
– Такой да не такой. У моей Цивы лезвие серрейторное – зубчики не дадут таких ровных краёв раны. Лезвия тех ножей, которыми всё это наделали, плейновые, ровные. Олег, зачем ты спрашиваешь моё мнение? Опытный судмедэксперт скажет намного больше и намного точнее.
– Затем. Милый мой друг, я думал, ты сразу догадаешься…
– Продолжай, – нахмурился я.
– Скальпель. Всё это сделано скальпелями.
– Чушь. Невозможно. Точнее, неудобно. Глупо. Всё равно что маникюрными ножничками рыбу чистить. Получится, но долго, муторно и грязно.
– Но всё именно так, как я сказал. В раковине на кухне лежали два десятка скальпелей, все в крови.
– Ты поэтому не хочешь огласки?
– Да, – Олег кивнул, потянулся и встал за чайником. – Тринадцать трупов, куча скальпелей, ровные разрезы. И я тебе ещё не показал второй конверт. Что имеем?
– Спятившего медика?
– Спятившего хирурга. Лови второй конверт.
Пачка фотографий оказалась поменьше, чем первая.
Но намного интереснее, на мой профессиональный взгляд. На праздничном столе, на когда-то белой скатерти, среди хрустальных бокалов и белых широких тарелок аккуратно расположились несколько сердец, куски печени, с десяток почек, одиноко лежащая селезёнка, две рядышком расположившиеся матки и рядом с ними три вырезанных под корень члена. Ещё несколько органов лежали в куче – я не стал их идентифицировать. Моё внимание привлекли макрофотографии – такое ощущение, что некто сделал резекцию почек на операционном столе по всем правилам, аккуратно и спокойно.
Я отбросил фотографии и минуту молча пил уже остывший чай.
– Ты прав, Олег. Этот человек, хотя я бы эту тварь уже не считал человеком, когда-то учился на хирурга. И хорошо учился.
– А работал?
– Не знаю, – покачал головой я. – Я скажу тебе про почки. Отделены аккуратно и правильно. Такое сделает и очень хороший интерн. И хороший патологоанатом. Только патан бы не стал возиться со скальпелями. У них свои инструменты.
Олег замолчал, о чём-то напряжённо думая. Я не стал ему мешать, поставил на огонь чайник. В горле пересохло после просмотра фотографий.
Я нарушил молчание:
– Боишься, что все подумают на медиков?
– Да, – отстранённо ответил Олег. – Сообрази сам, Иван. Скальпели, тринадцать трупов, расчленёнка. То ли месть, ли заказ. Плюс тот день, когда столько умерло, а врачи помочь не смогли. Плюс страх, что всё повторится.
– Ты думаешь, что жители будут искать виноватых, и ими окажутся врачи?
– Я бы не исключал такую возможность. Потому не хочу дразнить зверя и слишком рано допускать утечку информации. И ещё причина есть… Информацию всё равно сольют, но хотя бы время выиграем, чтобы поймать этого ублюдка.
– Уверен, что сольют?
Олег невесело рассмеялся:
– Иванище, у меня в отделе умерло пять человек в тот день. Самые верные, самые честные. Которым я бы спину доверил, не задумываясь. А остались скользкие выживанцы, которые сольют инфу, как только им предложат даже не тридцать, а хотя бы десять сребреников. Прокурорские, кстати, тоже сольют. Но позже. И у меня будет время.
– Что-то ты сгущаешь краски, – пробурчал я.
– Иван, когда работаешь с людьми в нашей организации бок о бок несколько лет, прекрасно знаешь и про их левые доходы, и про их базовые принципы. Те ребята, что остались, давно прикормлены Коломойским.
– Опа, – усмехнулся я. – И тут он.
– И тут, – согласился Олег. – Везде он в этом городе. Ты просто не сталкивался.
– Уже столкнулся, – грустно улыбнулся я.
– Да… – задумчиво отозвался Олег. – И я этому не рад. У него есть особое проклятие – всё, чего он касается, начинает гнить изнутри.
– Буду надеяться, что меня эта участь обойдёт, – я попытался изобразить весёлый смех.
– Я тоже буду, – кивнул Олег. – Подольёшь чайку, дружище?
– Может, чего покрепче?
– Хм… – Олег крепко задумался. – Пожалуй… нет. Нам ещё к твоей жене ехать. Если ты не против.
– К Машке? – удивился я. – А она-то тебе зачем?
– Я услышал мнение хирурга, теперь хочу показать фотографии судмедэксперту. Ты же сам заметил, что он скажет больше.
– Ну, логично, – согласился я. – Только… Олег, давай начистоту.
– Ну, – Олег невесело усмехнулся. – Давай.
– Зачем ты цепляешься за дело, которое в любом случае у тебя заберут? Почему тебе так важно узнать всё раньше, чем информация пройдёт по официальным каналам? Извини, прежде чем впутывать Машу, я должен знать.
– Логично, – друг хрустнул пальцами, сделал долгий глоток из чашки. – Ты, кстати, так и не спросил, кто все эти погибшие.
– И кто они?
– Мирославские. Вся семья, – коротко и сухо ответил Олег.
– Мирославские?! – у меня заледенели пальцы, когда я снова потянулся к фотографиям.
– Ты ведь всех их знал.
– Почти всех, – хрипло ответил я. – Олег Викторович преподавал в академии хирургию. Его жена Людмила Георгиевна – однокурсница и друг моего отца. Их младшая дочка Наташа выбрала путь актрисы, а не врача, но, тем не менее, я её знаю. Да и многие знают, кто в театры хоть иногда ходит. Старшая Нона работает… – я сглотнул, – работала у нас в терапии.
– Я знаю, Иван. Забыл? Ты же нас когда-то и познакомил.
– Серьёзно? – я вскинул на него голову. – Не помню.
– В отделении. Уже четыре года прошло.
После его слов я и вправду вспомнил, что когда-то Олег заходил ко мне по делам, а я схватил его в охапку и потащил на день рождения Ноны в её отделение. Что-то мне тогда грустно было, душа жаждала выпить в компании друга, а тут такой повод.
– Ты говоришь… все?
– Вся семья, – повторил Олег. – Отец, мать, сын, три дочери, их мужья, дети. Все.
– Всё равно не понимаю, зачем тебе всё это. Ты уже видел по работе что-то подобное. Чем этот случай для тебя так важен? – я прямо посмотрел ему в глаза.
И Олег не стал отводить взгляд.
– Нона.
– Ты и?.. – удивился я.
– Да. Я и Нона. Все эти четыре года.
– Но она же замужем.
– А ты женат. И что? – резко и неожиданно жёстко ответил Олег.
Я криво усмехнулся:
– Да уж, чья бы корова мычала. Ты… меня удивил. Я думал, что у Ноны всё нормально с мужем.
– Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему.
– По-своему, – эхом отозвался я.
Пальцы судорожно стиснули конверт. Я нашёл в себе силы вытащить фотографии и ещё раз всмотреться в изуродованные трупы, пытаясь узнать тех людей, с которыми когда-то общался, учился, работал. Окровавленные куски плоти ничем не напоминали Олега Викторовича с гордой аристократичной осанкой прямо-таки дореволюционного врача и ухоженной гривой седых волос или Людмилу Георгиевну, которую я не раз видел с дочкой Ноной в гостях у отца. Я так и не смог узнать среди искалеченных тел саму Нону, хотя видел её пышную, но очень женственную фигуру порой по нескольку раз в день в больнице. Чтобы отвлечься от тел, я стал рассматривать надписи кровью на стенах. Сатанинская банальщина. «Hell came here», «Kill'em all», «God forgot you all»…
Но тут одна надпись вызвала дежавю. Я застрял на ней, пытаясь вспомнить, откуда я знаю это словосочетание. Что-то в этих словах было неправильным. Я мне казалось на сто, на двести процентов, что в написании закралась ошибка. И она совсем не случайна.
«Healter Skelter».
Неожиданно в памяти это словосочетание озвучилось знакомым голосом. Сэр Пол Маккартни пропел:
When I get to the bottom I go back to the top of the slide
Where I stop and I turn and I go for a ride
Till I get to the bottom and I see you again.
Do you, don't you want me to love you
I'm coming down fast but I'm miles above you
Tell me tell me tell me come on tell me the answer
You may be a lover but you ain't no dancer
Helter skelter,
Helter skelter,
Helter skelter
– Твою мать, – зашипел я и выдал ещё с десяток самых забористых матов.
– Ты чего? – ошалел Олег.
– Сиди, я сейчас.
Почти бегом добрался до комнаты, где стоял музыкальный центр. Рядом угнездились высокие стопки компакт-дисков. Пробежавшись пальцами по корешкам – ABBA, Aerosmith, Aina, Avantasia, Axel Rudi Pell, Ayreon, Blind Guardian – я выудил два диска «Битлов», известнейший «Белый альбом». Перевернул и прочитал на обратной стороне второго диска «Helter Skelter».
– Сука, – зло пробурчал я.
– Кто сука, который тут? – спросил из-за плеча Олег, проигнорировавший приказ сидеть и примчавшийся вслед за мной.
– Фотографии с тобой?
– Ну…
– Сравнивай, – я сунул ему диск и ногтем подчеркнул название песни. Потому выбрал из стопки фотографий ту самую с надписью, что меня зацепила, и положил сверху диска.
Олег удивлённо хмыкнул:
– Это что? Наш убийца битломан?
– Хуже, – ответил я. – В надписи ошибка…
– Так ещё и неграмотный битломан? Ужас, ужас…
– Эта ошибка означает одно. У нас в городе серийный убийца. И он будет убивать… ещё, ещё и ещё.
– Бля… – мрачно прокомментировал Олег. – Уверен?
– Бестолочь и двоечник, – охарактеризовал я друга. – Поехали к Машке. По дороге расскажу то, что ты должен знать и сам, доблестный защитник граждан.
Мы выехали на машине Олега. Могли бы, в принципе, каждый на своей. Но нам ещё нужно было поговорить в дороге. Так что я оставил железного коня возле подъезда, доверившись водительскому мастерству друга.
Город, казалось, менялся с каждым днём. Я уже не удивлялся переменам, воспринимая их как должное. Если случается невообразимое, как в тот день, то после него в любом случае будут расходиться волны по привычной реальности, как после брошенного в воду камня. И только мы выбрались из узких улочек между домами на проспект, как оказались в пробке. Дорогу нам и ещё десятку машин преградили не авария, не поваленные деревья или столбы, не ещё какие-то урбанистические ужасы.