Люди.
Десятки, если не сотни людей. По проспекту бежали молодые девушки, средних лет мужчины, совсем юные парни, даже старики кое-где проглядывались среди толпы. Не наблюдалось толчеи и беспорядка. Люди бежали спокойно и уверенно, не оглядываясь по сторонам. Спортивные костюмы чередовались джинсами и обычными рубашками. Даже кое-где мелькали деловые костюмы. Асфальт безразлично шуршал под сотнями подошв. Кеды и офисные туфли, кроссовки и босоножки, теннисные туфли и сандалии подымали лёгкие облачка пыли. Только слаженное дыхание сотен людей нарушало тишину. Даже привычные звуки города отступили перед слаженным напором бегущих.
Я ошеломлённо наблюдал за этим странным марафоном. А Олег тихо посмеивался, посматривал на меня:
– Что, Иван, совсем ты закопался в отделении?
– Что это?
– «Гампы» бегут, дружище, – Олег иронично подмигнул. – Присоединиться не хочешь?
– Какие ещё «гампы»?
– Участники Общества психологической поддержки имени Форреста Гампа. В народе их «гампами» прозвали.
– Бред… бред какой-то, – пробормотал я, наблюдая за нескончаемым людским потоком.
– Почему бред? Люди справляются с горем и ужасом от потери близких.
– Но почему бегут?
– Так им легче. Просто бежать, не думая, не страдая, не вспоминая.
Я тряхнул головой:
– Да, Олег, видимо, я многое пропустил за последние дни. Много их?
– По последним данным, порядка нескольких тысяч. Открытое общество, вся информация в свободном доступе на сайте. Записаться может каждый. Забеги – каждое утро и вечер из разных районов города.
– Да… неожиданно.
– Многие не ожидали, – усмехнулся Олег. – Но проблем от «гампов» нет, так что пусть бегают. Разве что дорогу перекрывают. Но это меньшее из зол.
– А кто вообще всё это придумал?
– Да президент их, некий Тимошенко.
– Тимошенко? – резко обернулся я к Олегу. – А по имени как его?
– Имени не помню. Неприметный такой мужичок, серый. А что, знакома фамилия?
– Да есть немного, – пробормотал я, отворачиваясь к боковому окну и высматривая конец живой преграды. Вроде бы уже последние ряды пробегали мимо нас. Скоро можно будет ехать. Гампы, блин. Придумали же название.
– Фамилия у нас распространённая, – философски подытожил Олег, трогаясь с места. Марафонцы освободили проспект. Но побежали они как раз в сторону, куда нужно был ехать нам. Так что Олегу пришлось снова углубиться в боковые улицы, зигзагами пробираясь к работе Маши.
Прибыли мы туда только через полчаса. По дороге встретили ещё одну колонну «гампов». Я уже начал верить словам друга, что этих новоявленных спортсменов пара тысяч. Скажу честно, такие слаженность и целенаправленность внушали оторопь. В современном мире люди вообще постепенно становятся индивидуалистами. И потому странно увидеть сотни людей, действующих, думающих и дышащих, как единый организм. Это сила. Ещё дремлющая, но уже собранная в единое целое.
Перед самым моргом я спросил Олега:
– Не боишься, что они окажутся в результате не такими уж безобидными?
– Почему?
– Людьми, которые потеряли ориентиры в мире, легче всего манипулировать.
– Да нет, – отмахнулся Олег. – У меня парочка знакомых там бегает. Мозги им не промывают. Только физическую форму улучшают, и всё. Знаешь, жене моего друга помогло – она ребёнка потеряла в тот день, уже думали в психоневрологический положить. А она вышла на пробежки с «гампами» – и сейчас почти в себя пришла. Друг с ней стал бегать – ему нравится. И зарядка хорошая, и люди там интересные.
– Ну, дай-то Бог… – неопределённо отозвался я.
Подъехать к самому моргу мы с Олегом так и не смогли. Ещё в дороге я набрал Машу и предупредил, что мы будем. Жена сказала, чтобы сразу проходили внутрь, встретить на улице она не может. Теперь я понял, почему.
Всю улицу перед моргом занимала кипящая злобой и раздражением толпа. Над головами торчали сделанные на скорую руку плакаты – «Отдайте наших мёртвых», «Судить чёрных трансплантологов», «Отпустите наших родных». И ещё что-то, не менее дико звучащее. По толпе пробегали волны, казалось, что это не собрание людей, а стоглавый и сторукий зверь. Мифическое чудовище гекатонхейр.
– Опа, а я и не знал, что здесь так весело, – удивился Олег.
– Я и сам не знал, – мрачно ответил я, выбираясь из машины. – Топай один. Я машину посторожу. А то фиг его знает, что этим дуракам стукнет.
Толпа мне не понравилась. И лозунги не понравились. А Маша мне вообще ничего не рассказала. Нефиг ей на работе делать по соседству с такой пороховой бочкой. Мне было ясно, что не хватает только искры. А что случится дальше – ни один пророк, ни одна гадалка не предскажет. Толпа – это статистически непрогнозируемая величина. В броуновском движении и то больше порядка.
Я не раз и не два ловил на себе враждебные взгляды из толпы. Им нужен виноватый. Всему городу нужен виноватый. Власть носа на улицу не кажет. Царь-батюшка президент далеко. А мы, врачи, близко. И патологоанатомы близко. И милиция. Что-то близится. И мне от этого чего-то мороз по коже и кошки по сердцу. Надо бы с Машкой поговорить вечером – пусть дома пока посидит, хотя бы недельку. Никуда мёртвые от неё не денутся – в отличие от живых, они быстро передвигаться не умеют. Да и проблем от них значительно меньше.
Меняю толпу демонстрантов на эквивалентную кучу спокойных трупов.
Хоть объявление вешай.
Минут через пятнадцать вернулся Олег. Мрачно распихивая народ, он, словно ледокол через ледяное поле, проломился напрямик, даже не оборачиваясь на оскорбления и угрозы, звучащие ему в спину. Явно толпа почти уже достигла градуса кипения – разве что пузырьков на поверхности ещё не видно.
– Сказал Маше, чтобы она сразу вызывала наряд милиции, если эти бузить начнут, – с ходу сообщил Олег. Облокотившись о капот машины, он небрежно щёлкнул «зиппой» и подкурил.
– У твоей жены там прямо склад мясокомбината. Бедняги, вообще там зашиваются. Я думал, что нам плохо, а патанам, получается, вообще жопа.
– Машка помогла тебе?
– Помогла, – кивнул Олег и глубоко затянулся. – В целом подтвердила твои слова. И кое-что ещё важное добавила, – он помолчал, а затем неожиданно продолжил. – Она у тебя молодец. Сокровище. Тебе очень повезло.
– Спасибо, – неловко ответил я. Даже стыдно стало. Посторонний человек хвалит, а я по любовницам бегаю. Может, и вправду я совсем дурак, счастья своего не замечающий?
– Ты мне обещал кое-что рассказать, – напомнил Олег. – Про ту надпись на стене. Маша, кстати, тоже сразу вспомнила. Но сказала, что ты расскажешь – у неё совсем времени нет. Вы прям во мне комплекс неполноценности вырабатываете.
– Просто у меня и Машки интересы схожие. Были. Вот и помним эту историю. Странно, что так быстро забываются имена маньяков. Хотя, может, и к лучшему – незачем этих нелюдей помнить.
– Маньяков? – прищурился Олег. Щелчком отправив сигарету на обочину, он сел за руль. – Тебя куда подвезти, на работу?
– Нет, я передумал. Домой. Возьму машину, надо кое-куда съездить.
Олег вырулил на проспект. Без толпы «гампов» до моего дома можно добраться минут за пятнадцать. А с учётом той скорости, что сразу развил Олег, больше десяти минут в дороге точно не проведём.
– Ты продолжай, продолжай… – не отрывай взгляд от асфальтового полотна, сказал Олег.
– Ну, тогда слушай мрачную старую сказку с очень печальным концом. Во всяком случае, то, что я сам помню.
Я оживил в памяти всё, что знал о той странной истории. Кто интересовался «Битлами», рано или поздно натыкался на трагические события, связанные со вполне безобидной песней. «Битлы», по сути, совсем ни при чём – не по их вине, не по их задумке.
Трудно сказать, с чего именно началась та история. Может, с рождения Чарльза Мэнсона, может, вообще с появления ливерпульской четвёрки. Или с написания «Битлами» самой хулиганской и «грязной» вещи в их творчестве. Ливерпульцы всегда любили похулиганить – а тут пришла в голову Пола Маккартни, тогда ещё никакого не «сэра», мысль выдать самый жёсткий, самый грязный и бескомпромиссный рок-н-ролльный звук. Чтобы критики удавились от возмущения, а коллеги от зависти. И у «Битлов» всё отлично получилось – как, впрочем, всё и всегда. После двух десятков дублей за один день они записали эту необычную композицию. Что творилось в тот день в знаменитой студии – уже практически легенда. Пол Маккартни визжал, прыгал и чуть ли не плевался у микрофона, Джордж Харрисон бегал по студии с горящей пепельницей над головой. Забавно, но в завершение последнего дубля даже Ринго Старр не выдержал и заорал, что у него уже волдыри на пальцах. Этот дубль и вошёл в историю музыки – и по окончании «Helter Skelter» можно услышать возглас Старра: «I've got blisters on my fingers!» Такое вот маленькое пасхальное яйцо от музыкантов.
Но как будто есть где-то огромные весы, беспристрастно отмеряющие смешное и трагическое в нашей жизни, сводящие всё к равновесию. И песня, которая родилась, как хулиганская выходка, стала символом одного из самых кровавых убийств шестидесятых.
Чарльз Мэйсон к тому времени уже успел получить несколько условных сроков и определённую известность. Несравнимую с «The Beatles», но тем не менее. Он уверенно заявлял, что станет популярнее ливерпульцев и даже планировал издать свой собственный рок-альбом. Но прославился Мэнсон не как музыкант. На момент написания «Битлами» «Helter Skelter» Чарльз Мэнсон организовал небольшую религиозную коммуну под названием «Семья». Жизнь у них была простая и незамысловатая – наркотики, групповой секс, угон машин, убийства время от времени. Но то ли так распорядилась судьба, то ли у Мэнсона с удачей отношения строились по-особому, полиция «Семью» никак не могла прижать – то ордер неправильно выписан, то свидетель неожиданно исчезнет. Чарльз Мэнсон придерживался скромных религиозных взглядов – скоро конец света, который ознаменует мировая война между белыми и чёрными. Пророк считал, что когда всё завертится, он вместе со своей «Семьёй» проследует в Долину Смерти. Чарльз Мэнсон был уверен, что к тому времени количество членов «Семьи» достиг